Михаил Тырин - Дети ржавчины
- Ну, ты скажешь тоже, - фыркнул Петр. - А ну вспомни хотя бы Блуждающую линзу, которая жгла тайгу под Новосибирском.
- Как же, помню. Нашли ее метеорологи, уничтожили ракетчики. А мы что сделали?
- Как?! Мы ее со всех сторон изучили и дали рекомендации всем этим ракетчикам...
- И что? Кто-то узнал, чем на самом деле была эта Линза?
- А зачем? Ну хорошо. А вот вспомни еще...
- Не нужно, Петя. Я тоже знаю кучу положительных примеров. Но все равно, наша главная цель - прятать и закрывать. И только этому мы посвящаем жизнь.
Петр удивленно посмотрел на меня. Он даже приподнялся, чтоб лучше меня видеть.
- Олег... Неужели тебе совсем не нравится такая работа?
- Нравится. Как такая работа может не нравиться? Но, понимаешь... Выхода из нее нет. Зачем работаю - не знаю. Зачем живу... Семьи у меня нет, сам знаешь. И ничего у меня нет.
- Э-э-э... - понимающе протянул Петя. - Масштабно ты стал мыслить. Сдается мне, Олежек, ты должен пообщаться с нашим психологом.
- Скорей уж с психиатром. Да что толку? Поговорит он со мной, вникнет, а после вернется к своим детям, к своим диссертациям. А я останусь, где был.
Было видно, что Петя от чистой души мне сочувствует и силится что-то посоветовать. Да только не мог он мне помочь, при всем своем желании и доброте. Потому что нельзя вот так, на ходу, придумать, как изменить жизнь.
Я так и не узнал, какая спасительная мысль зрела в его голове, потому что в следующую секунду мы услышали душераздирающий крик внештатника.
Мы вскочили. Гришаня несся к нам со всех ног, подпрыгивая и оборачиваясь. Позади дымился костер.
Мы с Петькой, не сговариваясь, бросились ему навстречу.
- Оно шевелится! Оно оживает! - голосил Гришаня, хватаясь за нас.
Мы не знали, что делать - спасаться или успокаивать нашего товарища, которому от переутомления что-то показалось.
- Вы мне не верите! - вопил Гришаня. - Идите, смотрите сами, там земля шевелится в трех местах, и трава, и кочки!
- Успокойся, Гришаня, сейчас все проверим, - я попытался перекричать его.
Но тут Петр судорожно схватил меня за руку.
- Смотри!
Я обернулся. В центре луга, там, где только что копался со своими склянками внештатник, поднималась земля. Она вспухала большим подрагивающим пузырем, и головешки костра сыпались с него, разбрасывая искры и клубы пепла.
Мы, все трое, оцепенели. Конечно, по всем правилам и инструкциям нам следовало сейчас же прыгать в машину и рвать когти, но... Ни одна инструкция почему-то не напомнила о себе.
Смотреть на оживающую землю было жутко. Но и оторваться невозможно. Холм уже достиг размера легкового автомобиля и начал растрескиваться, а мы по-прежнему не могли стронуться с места. Даже внештатник замолк... Это необходимо было увидеть - сейчас, а не в записи и не в виде компьютерной модели.
И вдруг произошел прорыв. Один миг - и все изменилось. За этот миг я ничего не успел толком рассмотреть. Показалось, что назревающий земляной волдырь лопнул - и из него вырвалось темное мутное пятно или облако размером с самолет-" кукурузник", а из десятка мест вокруг - другие, очень похожие комки мути, размером поменьше, но соединенные с центром путаницей каких-то жил или кишок, и все это невообразимое сооружение рвануло в небо, бросив на нас вал земли и камней.
Запомнилось еще, как мозг пронзила тысяча молний и как жалобно вскрикнул Гришаня, прежде чем наступила тьма...
ПРОБЛЕСК
Побейте его по щекам. Обычно помогает... Я понял, что побить собираются меня. И рефлекторно выставил вперед руки, защищая лицо. Лишь потом открыл глаза.
- Очнулся, - сказал молодой худощавый доктор. И ушел из поля зрения, прошуршав голубым одноразовым халатом.
Надо мной колыхалось полотно палатки. Снаружи доносились голоса, звуки работающих машин, хриплый клекот радиопереговоров.
- Не вставайте, пожалуйста, - прозвучал женский голос. Я скосил глаза и увидел медсестру с изготовленным к работе шприцем. Не успел я и глазом моргнуть, как она воткнула иглу прямо мне в пятку. Мне еще ни разу не делали уколы в пятку. Я и представить себе не мог, что это так больно.
- Голова не болит?
Я не знал, что ответить. Болела только пятка, в которой побывала стальная колючка, а с головой происходили какие-то иные процессы, которые не укладывались в простое понятие "болит - не болит".
- Можно, я встану?
- Даже нужно.
Подняться удалось без труда. Немного кружилась голова, но это почти не мешало. Доктор и сестра оценивающе смотрели на меня, следя, не свалюсь ли я с первым же шагом.
Ничего подобного. Я чувствовал себя довольно бодро. Постояв немного и убедившись, что ноги меня слушаются, я взял да и вышел из палатки. Медицинская братия восприняла это как должное.
Зеленый луг, на котором мы так беззаботно загорали, напоминал теперь полигон для бомбометания. Почва была вздыблена и вывернута наизнанку, перекрученный дерн громоздился небольшими горными хребтами. Тут и там мелькали оранжевые комбинезоны экспертов, поблескивали приборы в их руках. Бригада уже вовсю работала.
Вскоре я нашел Петьку. Он сидел, привалившись спиной к походному бензогенератору, безучастно наблюдая за работами. Заметив меня, он махнул рукой куда-то в сторону.
- Там дают горячий чай.
- Не хочется, - ответил я. - Что начальство говорит?
- Да ничего... Попытались меня допросить, но ничего не добились. Мне не очень хочется сейчас разговаривать. Начальник бригады в вагончике, они там наши кассеты просматривают.
- А Гришаня?
- Его уже увезли в город. Он что-то никак в себя не мог прийти. Но вроде опасности нет. Надо и нам по домам разбегаться. Пойдем, доложимся начальнику, он обещал дать машину до города.
- Полностью тебя поддерживаю. На работу завтра будем выходить?
- Как хочешь. Я, пока не высплюсь, никуда не пойду. Почему-то жутко спать хочется. Доктора сказали, что все в порядке, просто отдохнуть нужно.
Он подкрепил свои слова широким зевком. Только теперь я заметил несколько ссадин у него на лице.
- Петя, а что, у меня такая же исцарапанная физиономия?
Он посмотрел на меня, махнул рукой.
- Нормальная. А вот у Гришани фонарь под глазом. Ему не повезло...
...Мы подъезжали к городу вместе с сумерками. Мне так лень было доставать ключи, что я стучал в дверь, пока Лерка не открыла.
- Никакого ужина, - сразу сказал я. - В душ - и спать.
Лера очень понятливая и никогда не станет донимать расспросами. Когда я выбрался из ванной комнаты, постель была уже приготовлена. Я завалился в нее и почувствовал, как напряжено тело. Хорошо бы сейчас сто грамм для снятия стресса. Жаль, не держу дома спиртного.
Через минуту Лера принесла кружку чая и бутерброд с моим баварским сыром. Умница. Чувствует, что ужинать я отказался только от усталости, а на самом деле голоден, как волк. Надо будет завтра обнять ее, сказать что-нибудь хорошее. Она так это любит. Не забыть бы только. Скорее всего забуду, как всегда.
