Виталий Вавикин - Кара за хебрис
– Я так и думала, – Кит снова достала пачку сигарет. – Уверен, что не хочешь одну? Тебе не помешает расслабиться.
Тайлер кивнул. Кит молча наблюдала, как он курит.
– Мне нравится, как ты это делаешь, – сказала она.
Тайлер поманил ее к себе.
– Открой рот, – сказал он.
Кит подчинилась. Он наклонился к ней и выдохнул дым. Их губы почти соприкоснулись. Кит закрыла глаза.
– Сделай так еще раз, – попросила она.
Густой дым заполнил легкие. Кит обняла Тайлера за шею и поцеловала…
* * *Пальцы Милли сжимали черные, твердые, как камень, ягодицы туземца. Его мускулистая спина лоснилась от пота. Привлеченные запахом разгоряченных тел мухи кружили по хижине. Милли жадно хватала открытым ртом воздух, поддерживая заданный туземцем темп любовной игры. Толчок – вдох, толчок – вдох, толчок – вдох… И больше ничего. Никаких звуков. Лишь свист дыхания да нескончаемое жужжание мух…
Отодвинув в сторону кусок брезента, закрывающего вход, Бартон наблюдал за своей женой. Бледная кожа, веснушки, несколько родимых пятен. На согнутых коленях пара воспалившихся ссадин. Грудь маленькая и мягкая. Большие соски никогда не твердеют. По крайней мере, с ним никогда не твердели. Лицо без косметики. Тонкие губы. Ногти на руках коротко пострижены. Бартон смотрел, как они впиваются в черные ягодицы, и не чувствовал ничего. Впервые, как увидел свою жену с этим дикарем, у него не было желания убить их обоих. Оружие, которое он прятал в своей хижине, никогда не выстрелит. Оно запылится и проржавеет, но не прольет кровь. Бартон даже видел этот процесс неизбежности – старение и распад…
Чернокожий мальчишка схватил его за руку и начал клянчить конфеты…
Сухие дрова затрещали в костре. Ночь была темной, несмотря на россыпи серебристых звезд на высоком небе. Хейцкал. Скоро эта планета и все, что с ней связано, останется в прошлом. Все канет в небытие: Тайлер, Милли, туземцы… Доктор Милт прав – не стоит придумывать то, чего на самом деле нет. Жизнь пуста, если не научиться заставлять ее служить своим маленьким прихотям. Не огромным планам, а крохотным, ежесекундным желаниям. Ведь разве будет иметь значение, сколько людей вспомнит о тебе после смерти, когда ты отправишься в густую, всепроникающую ночь? Нет. Для тебя нет. Ты можешь оставаться с близкими тебе людьми на богом забытой планете и медленно умирать, накачивая себя алкоголем, надеясь, что в этом есть смысл. Но смысла нет. Ты умрешь, а все, кого ты любил, будут жить дальше, выдавливая скупые слезы в дни черных годовщин. И неважно, сколько голосов назовет твое имя и сколько влюбленных женщин придет проститься с тобой. Лучше жить. Цепляться за жизнь двумя руками и ползти вперед, в ожидающую тебя пустоту, волоча за собой груз маленьких радостей, которым ты позволил случиться в своей жизни. И никогда не придумывать то, чего на самом деле нет. Иначе ты споткнешься. Сразу же. И грязь будет ждать твое лицо…
Молоденькая дикарка подкралась к Бартону сзади и, смеясь, закрыла ему руками глаза.
– Кано! Кано! – закричал он, прогоняя дикарку прочь.
Она ушла, оставив в память о себе тепло своих прикосновений. «Может быть, – думал Бартон, – ему будет не хватать этих наивных туземцев, но все это будут лишь воспоминания. Как женщины, которых он любил. Все они ушли. Растаяли, как приторно-сладкие чувства, как слезы в дождь. И ничего не осталось…»
Милли вышла из хижины и села рядом с ним у костра.
– Я слышала твой голос, – сказала она.
– Всего лишь прогнал дикарку.
– Следишь за мной?
– Просто не могу уснуть.
– Понятно, – Милли подвинулась ближе. – Такая холодная ночь.
– Доктор Милт предложил мне работу.
– Здесь?
– Нет. На его планете.
– А как же мы? Я и Тайлер? Я думала, ты наш друг.
– Так и есть, – Бартон достал две сигареты. – Будешь?
– Нет. Ты же знаешь, что я не курю.
– Я взял их у жены доктора, она сказала, что здесь больше марихуаны, чем табака.
– Тем более нет.
– Как знаешь, – Бартон убрал одну сигарету в карман, другую прикурил.
– Ты улетаешь из-за меня?
– С чего ты взяла?
– Ну не знаю, последнее время ты так странно себя ведешь…
– Я просто устал. Устал от бездействия. Устал прожигать свою жизнь в этом богом забытом месте.
– Знаешь, Бартон, иногда я ненавижу тех профессоров в институте, которые убедили тебя, что ты гений, научили считать себя особенным.
– Что в этом плохого?
– Ничего, если не считать, что это убивает тебя. Ты ищешь чего-то особенного, ищешь привилегий, но когда сталкиваешься с этим, груз обязательств становится непосильным, потому что ты такой же, как я и Тайлер. Думаешь, оставив нас, ты будешь счастлив? Нет, Бартон. Твои проблемы внутри тебя, а не в том, что тебя окружает.
– Уверена, что не хочешь покурить?
– Уверена, – Милли сжала ладонями его лицо и поцеловала. Нежно, едва касаясь, оставив на губах призрачный вкус поцелуя. – Хочешь, пойдем к тебе?
– Почему ко мне? Боишься напугать своего дикаря?
– Нет. Я одна. Просто ты сам всегда говорил, что ненавидишь мою хижину, – Милли снова поцеловала его. На этот раз более страстно. – Я сделаю все, что ты захочешь.
– Да, – Бартон поднялся. – Конечно, сделаешь.
– Так ты согласен?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я не такой, как ты и Тайлер. Не такой…
* * *Туристический корабль «Сириус 15» вышел на орбиту планеты Хейцкал, сделал несколько кругов и совершил гиперпрыжок, исчезнув в межгалактическом пространстве.
– Все осталось в прошлом, – прошептала Кит.
– Надеюсь, ты не разочарована? – муж обнял ее за плечи.
– Если только чуть-чуть.
– На борту есть хороший ресторан, думаю, капитан не откажется отобедать с нами.
– Не стоит, – Кит высвободилась из объятий. – Позволь мне самой искать друзей.
– Ты хочешь независимости?
– Совсем немного.
– Как на Хейцкале?
– Нет, – Кит чувствовала, как щеки заливает яркий румянец.
– Целая планета была в твоей власти, моя любовь.
– Перестань!
– Целая планета… – Милт достал саквояж. – Будь любезна, протяни мне свою руку.
– Зачем?
– Мне нужно сделать еще пару анализов.
