Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 14. Терранская Империя
Картинка уменьшилась, и существо в голографическом изображении замахало крыльями и ракетой взвилось ввысь.
— Само собой разумеется, — продолжал сухой голос, — что источником энергии служит соответственно ускоренный обмен веществ. Постоянно летающий ифрианин поглощает много пищи. Она состоит в основном из мяса и небольшого количества сладких плодов. Его аппетит — это, без сомнения, еще один фактор, усиливающий общую тенденцию хищников селиться мелкими, обособленными группами на обширной территории, которую инстинкт обязывает их защищать от всякого вторжения.
Лучше понять ифриан поможет нам то, что известно об эволюции этого вида, — или же выводы, которые мы можем сделать на основе известного нам.
— Подозреваю, что выводов больше, чем знаний, — заметил Рошфор, очень, однако, увлекшийся лекцией.
— Мы считаем, что гомеотермические — проще говоря, теплокровные формы жизни на Ифри произошли не от рептилий или рептилоидов, а непосредственно от амфибий — даже от существ, подобно рыбам имеющих легкие. В любом случае у теплокровных сохранился орган, напоминающий жабры. Виды, прижившиеся на суше, потом утратили его. Среди них было то маленькое, вероятнее всего обитавшее на болотах животное, которое впоследствии стало предком софонта. От жизни на деревьях у него развились перепонки, помогавшие ему перелетать с ветки на ветку. Со временем перепонки превратились в крылья. Жабры приспособились к воздушной среде и стали использоваться для дополнительной подачи воздуха.
— Так всегда, — заметил Ва Чау. — То, что мешает на одной ступени, начинает помогать на следующей.
— Ифриане способны и парить в воздухе, — продолжал лектор, — но лишь благодаря огромной площади своих крыльев, а грудные жабры как раз и обеспечивают работу этих крыльев.
В остальном праифрианин, должно быть, весьма напоминал земных птиц. — На экране появилось несколько изображений гипотетических ископаемых существ. — У него имелась аналогичная водосберегающая система выделения — без отдельных мочевыводящих органов, — которая позволяла сохранить вес и компенсировала потерю влаги жабрами. Развился у него также легкий костяк — однако кости были сложнее птичьих и складывались из замечательно прочного двухфазного материала, органическим компонентом которого был не коллаген, но субстанция, выполнявшая функции костного мозга земных млекопитающих. Однако животное не стало облегчать свой вес путем замены зубов на клюв, как поступили многие ифрийские орнитоиды, например уот — это существо напоминает ястреба, но исполняет функции собаки. Прасофонт продолжал жить в своих влажных джунглях, не изменяясь, соответственно образу жизни.
То, что детеныши рождались крошечными и беспомощными — ведь самка не могла летать на дальние расстояния с тяжелым плодом, — возможно, объясняет сохранение и развитие пальцев на крыльях. Детеныш мог цепляться по очереди за каждого из родителей, когда они летали в поисках пищи; а до того как научиться летать, он мог спасаться от врагов, влезая на деревья. Ноги же приобретали все большую способность хватать добычу и манипулировать предметами.
Кстати, короткий внутриутробный период не означает, что ифрийский младенец рождается со слаборазвитой нервной системой. Благодаря быстрому обмену веществ клеточное деление зародыша тоже происходит быстро. Этот процесс скорее формирует тело, нежели увеличивает его размер. Однако ифрийскому младенцу требуется больше заботы и больше пищи, чем человеческому. Родителям приходится ухаживать за ним совместно и вдвоем нести его в полете. Возможно, здесь ключ к тому равенству полов — или состоянию, близкому к равенству, — которое мы находим во всех ифрийских культурах.
Кроме того, в первобытных условиях невозможно было бы сохранить большое количество младенцев. Этим, возможно, объясняется то, что женские особи овулируют только раз в год — в ифрийский год, равный примерно половине земного, — и не овулируют в течение двух лет после родов. Сексуальное влечение открыто проявляется у них лишь в эти периоды — но тогда достигает почти непреодолимой силы и у мужских, и у женских особей. Возможно, поэтому с развитием разума территориальный инстинкт получил культурную поддержку. Родители заинтересованы в том, чтобы уберечь своих овулирующих дочерей брачного возраста от случайных самцов. А супружеские пары не желают делить свои редкие, богатые ощущения с посторонними.
Половой цикл не является абсолютно жестким. Например, отрицательные эмоции, горе часто вызывают овуляцию. Это, безусловно, древний природный механизм, позволяющий быстро восполнить потери. Такое слияние Эроса и Танатоса в ифрийской психике делает почти все их искусство общения и особенно мышление недоступными для человека. Некоторые женщины могут овулировать по желанию, хотя это считается ненормальным; в прежние времена таких убивали, теперь избегают из боязни подпасть под их власть. Излюбленный злодей ифрийской беллетристики — это мужчина, который гипнозом или иными методами может вызвать у женщины это состояние. Главное проявление гибкости половой системы — это тот факт, что ифриане сумели приспособить свой цикл воспроизводства, как и все остальное, к условиям многих колонизированных планет.
— По мне, человеком быть лучше, — сказал Рошфор.
— Не знаю, сэр. На первый взгляд их сексуальные отношения выглядят проще, чем у вас или у нас: либо ты в настроении, либо нет — и кончен разговор. Однако мне иногда думается, что они тоньше и сложнее, чем у нас — и лучше приспособлены ко всей их психологии.
— Вернемся, однако, к эволюции, — говорил лектор. — По всей вероятности, большая часть ифриан пережила нечто похожее на плиоцен в земной Африке. Орнитоидам пришлось выйти из редеющих лесов в богатые растительностью саванны. Там они развились из пожирателей падали в охотников на крупную дичь, аналогично тому, как это происходило у древних людей. Ноги превратились в руки, способные изготавливать орудия. Локтевые когти стали ступнями для поддержки туловища и передвижения по земле, а сложенные крылья начали заменять ноги.
И все же разумные ифриане остались чисто плотоядными существами, притом неуклюжими на земле. Первобытные охотники, как правило, наносили удары сверху — копьями, стрелами, топорами. Поэтому для того чтобы убить самую крупную добычу, достаточно было немногих воинов. Им незачем было объединяться, чтобы вырыть ловушку мамонту или встать против грозного льва. Общество по-прежнему делилось на семьи или кланы, которые редко воевали друг с другом, но и особо не общались.
