Дмитрий Исаков - Мурзик
По окончанию сюиты оркестр объявил перерыв и начал принимать и тут же выполнять заказы (тариф - полтинник, тот, который зеленый, бумажный, хрустит, но не деньги!).
Заказы полностью отражали социальный состав посетителей и их духовный мир, но, если быть честным до конца, то в любом ресторане почти по всей территории Союза исполняется один и тот же репертуар: "Белые розы", "Желтые розы", "Розовые розы", "Розовый ветер", "Рашен гел", "Путана", "Нана-путана", "Чико", "Бой, хау, бой!", "Не сыпь мне соль на рану", "Червончики", "Задремал под ольхой... ", "Только пуля казаку... ", "Ах, Катя, Катя, Катерина!", "Я московский озорной гуляка!", "Батька Махно..." и все другие песни Асмолова, Розенбаума, Шефутинского и т. д. (из репертуара на сентябрь 1989 г.). Некоторые песни заказывали по несколько раз, а "Не сыпь мне соль на рану!" - аж пять раз, и весь зал хором ее пел.
Около часа ночи оркестр удалился, и на их место выбежало варьете.
Я, конечно, почти не разбираюсь в хореографии, но этих девиц танцевать учили или чукотские шаманы, или же в племени людоедов "Мумба-Юмба": так безобразно они крутили своими тощими и голыми задами, хотя все это называлось "эротическими танцами". Видно, под влиянием этой "эротики" и формировались ряды московских голубых!
Но залу это, по-моему, нравилось, потому что регулярно раздавались аплодисменты вперемежку со свистом, и потихоньку всех девиц растащили со сцены, куда выплеснулись повальные пляски пьяных посетителей.
И вот тут произошло ужасное.
Мой Мурзик основательно, набравшись, не вытерпела и, воспользовавшись тем, что я отвлекся с официантом, заказывая две порции мозга свежезамученной обезьяны, залезла на сцену, специально подкараулив момент, когда та была пуста, и начала танцевать.
Прежде чем рассказать, чем это кончилось, я хочу остановиться на том, как Мурзилка может танцевать.
Во-первых, она натуральная блондинка, во-вторых, когда она танцует, то входит в экстаз, в-третьих, ей так нравится танцевать, что она балдеет от самой себя, в-четвертых, у нее такой шикарный бюст, что когда она извивается в танце, то он, естественно, не стоит на месте, а тоже... и, в-пятых, - нет на свете красивей и сексуальней моей Мурзилки!
Так что вы можете себе представить, что произошло, когда на сцене стала танцевать мой окабаневший Мурзик, а в зале - одни бандиты и подпольные миллионеры, и все они, включая Мурзика, были в стельку пьяные.
Сообразив в долю секунды, как можно выйти из этой трагической и безвыходной ситуации, я мысленно передал необходимые инструкции в компьютеры Василия Ивановича, команды 35 и по 02, достал свой кольт, заряженный разрывными реактивными пулями, и очередью выпустил весь барабан в зеркальный потолок. Потом силой мысли замкнул все три фазы в электропитании ресторана и швырнул в зал четыре гранаты со слезоточивым газом.
В создавшемся полумраке - полумрак был потому, что на потолке горел напалм от разрывов моих пуль - я телепортировался на сцену и, схватив в охапку противного Мурзика, телепортировался в тамбур ресторана, который предварительно очистил от швейцаров-вышибал, переместив их прямо в гущу свалки в зале.
Стоило мне отпустить Мурзилку, как она заехала мне коленом куда надо, и, не будь я самим собой, то быть бы мне импотентом! Я вытолкнул ее из дверей на улицу и спокойно вышел следом.
Вся операция по спасению Мурзилки (и разгрому ресторана) заняла всего лишь три секунды!
Была тихая сентябрьская ночь!
Моя "Вольво" стояла у тротуара метрах в тридцати, а за ней - черная тридцать первая "Волга" и милицейская "канарейка".
Как только мы оказались на улице, в ресторане послышались автоматные очереди и взрывы ручных гранат.
Я бессильно и как бы извиняясь махнул рукой, и машины сорвались с места.
"Вольво" лихо остановилась возле нас, и Иваныч помог мне запихнуть продолжавшую буянить Мурзика на заднее сидение. Черная "Волга" страховала нас сзади, а на тротуар к выходу из "Разбоя" подскочила "канарейка" и, стоило нам только отъехать, появилось три автобуса со спецдивизионом...
Когда мы подъехали к моему дому, Мурзик, вдоволь набуянившись, сладко заснула у меня на плече, и ее пришлось нести на руках.
Дома я не без труда ее раздел (до определенной степени) и уложил почивать на свою беспредельно огромную тринадцатиместную арабскую кровать, где и мне самому с краюшку нашлось место...
Ночью я почти не спал. В голову лезли всякие мысли, вся эта затея мне не очень нравилась, но, самое главное, разве тут уснешь, когда радом с тобой спит такая прекрасная и так тобой безмерно любимая женщина!
Мурзик и во сне продолжала буянить: почти непрерывно ворочалась, взбрыкивала ногой, кряхтела, сопела и время от времени злобно взрыкивала. Но, в довершение всего, она еще оглушительно храпела басом, как целая дюжина пьяных боцманов!
Только под утро удалось задремать... Мне снился дивный сон - как будто бы я - не я, а легкий, не знающий забот мотылек, порхающий ранней зарей над полем. Кругом были изумительной красоты незнакомые цветы, а в центре всей этой прелести находился самый красивый цветок, от которого исходил нежнейший аромат. Меня тянет к нему, и я падаю в объятия его лепестков, задыхаясь от счастья и неземного блаженства.
Но тут вдруг появляется какая-то неосознанная тревога, и я чувствую, что нежные объятия становятся слишком сильными, и постепенно я начинаю задыхаться уже не от переизбытка счастья, а от нехватки кислорода. Я пытаюсь высвободиться, но в меня впиваются острые шипы и раздается холодящий душу визг, от которого я немедленно... просыпаюсь.
Проснуться-то я проснулся, но кошмарный визг вместе со сном не пропал, а стал еще более ужасен!
Я открыл глаза и увидел, да к тому же прочувствовал, что верхом на мне сидит выспавшийся и от этого еще более окабаневший Мурзик и на полном серьезе душит меня.
Чтобы я ни капельки не засомневался в серьезности ее намереньев, она оглушительно визжала, и это мне очень не понравилось.
Я попытался высвободиться, но она вцепилась в меня мертвой хваткой, а чтобы я не трепыхался, стала к тому же еще лягаться и через каждые три секунды вдарять мне по лицу наотмашь кулаком.
- Гнус-с-с-с-с! (Блям! Блям! Бац-ц-ц-ц!) Ро-жа-а-а-а-а-а-а!!! (Блям! Блям! Бац-ц-ц-ц-ц!) Пузо толстобрюхое! (Бац! Бац! Блямм-м-м-м!)
Несмотря на весь ее темперамент, я все же сумел прохрипеть:
- Доброе утро, дорогая! Я надеюсь, тебе хорошо у меня спалось?
Блям! Бац! Блям! Бац! Бум! Бум! Бум-м-м-м-м-м!
Но мне все же чуточку удалось расслабить ее пальцы на своем горле, и в ожидании окончания ее волеизлияния я с интересом стал пялиться на многочисленные зеркала, имевшие место в моей спальне.
Там было на что посмотреть.
