Пол Андерсон - Великий крестовый поход
Герольд невольно вздрогнул, когда с головы до пят закованный в железо барон в шаге от него осадил скакуна.
— Если вы, — не теряя присутствия духа дерзко промолвил версгорец, — сделаете все, что мы прикажем, то уйдете живыми.
Я перевел.
— Скажи этому хвастуну, — усмехнулся сэр Роже, — что мы, в свою очередь, — если они сделают все, что мы прикажем, попридержим наши молнии, которые в два счета могут уничтожить их жалкий лагерь.
— Но у нас нет никаких молний, милорд, — возразил я. — Говорить так — нечестно.
— Вы передадите мои слова с точностью до буквы, брат Парвус, — подчеркнуто произнес барон, — и с правдоподобной миной, если, конечно, не хотите испытать на себе мои молнии.
Я повиновался. Но, о, Всемилостивейший, что я был вынужден говорить! Я очень и очень уважаю милорда, но слова его о скромном английском поместье всего в три планеты (!), о недавней победе над четырехмиллионным племенем язычников (!), о том, как он в одиночку, на спор, захватил Константинополь (!), как во Франции за одну ночь он двести раз на двухстах крестьянских свадьбах осуществил право сеньора (!) — буквально шокировали меня.
Единственное, что немного утешало — из-за моего слабого знания версгорского, герольд понял только, что перед ним — могущественный рыцарь, способный противостоять любой силе. Потому, от имени своего господина, он поспешил заключить перемирие, дабы еще раз встретиться и обсудить положение на нейтральной территории. Каждая сторона обязалась направить по десять безоружных представителей в шатер, который специально будет сооружен между лагерями.
— Ну как?! — весело воскликнул сэр Роже, когда мы возвращались обратно. — Неплохо я постарался, верно?
— Хм… Полагаю, покровитель воров Святой Днемас, помог вам в переговорах. Но…
— Ну-ну, не бойтесь, брат Парвус, говорите начистоту. Я уже неоднократно убеждался, что на ваших щуплых плечах покоится куда более умная голова, чем у всех моих капитанов вместе взятых.
— Ах, милорд, думаю, что вам удалось провести их ненадолго. Да, вы правы, говоря, что пока они в неведении, они будут осторожничать. Но сколько мы сможем их дурачить? Они повидали немало разных миров и народов, у них богатейший опыт. Очень скоро все откроется — и наша малочисленность, и наше вооружение, и отсутствие собственных кораблей… Узнав истину, они не замедлят напасть на нас многопревосходящими силами.
Барон стиснул зубы и, как мне показалось, печально, посмотрел в сторону отдыхающей под навесом леди Катрин в окружении детей.
— Безусловно, вы правы, брат Парвус, — помрачнев, отозвался он. — Я и не надеюсь, что удастся долго водить их за нос.
— Так, что же потом?
— Не знаю… Но, ради Бога, пусть все это останется между нами. Если люди поймут, насколько мы беспомощны… все погибло.
Я молча кивнул. Сэр Роже пришпорил коня и с победным кличем въехал в лагерь.
Глава IX
В полдень Роже де Турневиль собрал Совет.
— Благодарение Создателю, — сказал он, — нам удалось выиграть время. Мы вынудили противника посадить корабли, заставили уважать нас. Теперь мы обязаны использовать отпущенное время с наибольшей пользой, нужно тщательно обыскать крепость — найти нужные нам книги, карты — словом, любую информацию. Мы должны в короткий срок сравняться с версгорцами в военном искусстве. Но все приготовления надлежит сохранять в строжайшей тайне, если версгорцы пронюхают о наших замыслах, тогда… — Сэр Роже выразительно провел ребром ладони поперек горла и обворожительно улыбнулся.
— В самом деле? — Добрый отец Симон слегка позеленел.
Сэр Роже утвердительно кивнул.
— Для вас, отец Симон, у меня тоже есть дело. Брат Парвус, мой переводчик, всегда должен быть при мне, но Бранитар изъясняется на латыни…
— Это слишком громко сказано, милорд, — вмешался я. — Его склонения ужасны! А то, что он вытворяет с неправильными глаголами, в приличном обществе и повторить — грех великий.
— Возможно, — сэр Роже развел руками, — но пока он в достаточной мере не овладел английским, мы можем общаться с ним только посредством священника. Меня интересует, на что годны наши пленные, наверняка придется прибегнуть к их услугам.
— А если Бранитар откажется помогать нам? — спросил отец Симон. — Он безнадежный язычник, если, конечно, у него вообще есть душа. Несколько дней назад, надеясь смягчить для веры его сердце, я читал ему Родословие Адама, но не добрался я и до Иареда, как он уснул.
— При ведите-ка его сюда, — приказал барон оруженосцу. — А заодно отыщите одноглазого Губерта и передайте, что я немедленно хочу его видеть в полной экипировке.
— А вас что беспокоит, брат Парвус? — полюбопытствовал Альфред Эдгардсон, видя мое озабоченное лицо. — По-моему, бояться нечего — что мы, недостойные воины, в первый раз держим в руках оружие?! Ну, попотеем немного в чистилище, зато потом наверняка присоединимся к воинству Святого Михаила и будем вместе с ним охранять священные стены Храма Небесного. Или не так?
Я не хотел высказывать свои тревоги, но, уступив настойчивым расспросам, сказал:
— Быть может, все мы, увы, великие грешники.
— Ну! — вдруг рявкнул сэр Брайен, — чего это вы нюни распустили? В чем дело?
— Мы, — почти шепотом начал я, — даже не потрудились в пути отмечать время. Песочные часы и без того не очень точны, но надо же было их хоть изредка переворачивать. Сколько времени здесь длится ночь? Сколько — день? Какое время сейчас на Земле?
— Не знаю, — удивился сэр Брайен. — Но что с того? К чему вы клоните?
— Ну вот вы, сэр Брайен, — отвечал я, — наверняка завтракали отменной бычьей ляжкой, а уверены ли вы в том, что сегодня не пятница?
Глаза всех присутствующих округлились.
— А воскресенье! — вскричал я. — Кто мне может ответить, когда надо поститься? Как соблюсти Великий Пост, если двоелуние этого мира спутало все? Мы ничего не знаем наверняка!
— Мы погибли! — премного набожный Томас Баллард воздел руки к небу.
— Постойте, — сэр Роже встал. — Я, конечно, лицо не духовное, но разве не сам Господь сказал, что суббота создана для человека, а не человек для субботы?
Отец Симон посмотрел на него с сомнением.
— При чрезвычайных обстоятельствах я могу давать особое отпущение грехов, но в данном случае даже не знаю, имею ли я право…
— О, как мне это не нравится, — вздохнул сэр Баллард. — Дурной знак. Господь отвернулся от нас, мы теперь не можем отмечать посты и праздники.
Роже де Турневиль побагровел наблюдая, как мужество оставляет его товарищей, словно вино — разбитую чашу, но, овладев собой, громко рассмеялся и воскликнул:
