Олег Корабельников - Башня птиц
- Ну как, Егорушка?! - прокричал он. - Эх, ночка-ноченька заветная! Да ты попляши, попляши, Егорушка, отведи душу-то, успокой ее, неприкаянную, потешь ее, бездомную! Соку-то выпей, хороший сок, ох, хороший!
- Не буду я пить ваш сок! - выкрикнул Егор. - И не заставите!
- Заставим! Заставим! - кричали лешие. - К Перуну его, к Перуну! Он так ему покажет! Он так его научит!
Егора плотно обхватили со всех сторон, сдавили и повлекли к костру.
Курдыш не расставался с ним, он только плотнее сжал шею лапами, и непонятно было, то ли он оберегает Егора, то ли, наоборот, - помогает им.
- Не брыкайся, Егор, - советовал он. - Все равно не убежишь. Назвался груздем, полезай в этот, как его... Ну, полезай, короче.
И Егора подтащили к огромному истукану. Голова у него была серебряной, длинная борода тускло поблескивала позолотой, а деревянное тело прочно поставлено на железные, уже поржавевшие ноги. В правой руке истукан держал длинный извилистый сук.
- Перун, а Перун! - заголосили вразнобой лешие. - Вот Егора-то научи! Долбани его молоньей-то! Вразуми его, бажоного! Повыздынь его да оземь грянь. Сок-то пить не желает!
И шевельнулся истукан, и затрещала его древесная плоть от внутреннего напора, заскрипело сухое дерево тулова, зазвенела борода, открылись серебряные веки, и на Егора глянули ясные голубые глаза.
- Пей! - приказал он громким скрипучим голосом и стукнул палкой о землю.
- Не хочу, - сказал Егор. - Не хочу и не буду. Не хочу таким, как вы, быть. Хочу человеком остаться.
- Был человеком - лешим станешь! Пей!
- После смерти, - согласился Егор. - А сейчас не заставишь!
И звякнули глухо железные ноги Перуна, и сверкнули глаза, и палка в руке налилась желтизной и, меняя цвета побежалости, накалилась добела. Он стукнул еще о землю, и посыпались ослепительные нежгучие искры. Лешие с визгом разбежались, и Егор остался один на один с Перуном, если не считать Курдыша, как ни в чем не бывало задремавшего у него на плече.
- Что же ты, внучек? - неожиданно мягко спросил Перун, с треском и скрипом наклоняясь к Егору. - Негоже так. Раньше-то вы меня почитали, а ныне посрамляете. Разве мы не одного корня?
- Не помню, - сказал Егор, растирая затекшие руки. - Не помню я тебя, Перун, и внуком твоим себя не считаю.
- Мудрствовать по-мурзамецки выучились, на курчавых да волооких богов нас сменяли. Прежде-то себя внуками Перуновыми да внуками Дажьбожьими чтили, а ныне-то где корень свой ищете? В стороне полуденной, да в стороне закатной. А корень-то здесь!
И Перун снова ударил раскаленным посохом о землю. Запахло озоном.
- Мы одной крови, - сказал Перун совсем тихо. - Выпей сок, обрети отчину.
И он протянул Егору рог, наполненный голубым светящимся соком.
- Эх ты, глуздырь желторотый, - по-стариковски нежно проговорил Перун, - не лешим ты станешь, а душу свою очистишь и с землей сольешься.
- После смерти, - упрямо сказал Егор, но рог принял. - После смерти мы все с землей сливаемся. Убить во мне человека хочешь?
- Вот и стань им. Стань человеком. Человек без роду что дерево без корней. Откуда ему силу черпать? Выпей, внучек.
Егор поднес рог ко рту. Густой сок закипал до дна, дурманил пряным ароматом.
- Хорошо, - сказал Егор. - Я верю тебе, Перун. Предки мои тебя чтили, и я почту. Будь по-твоему, дедушка. Твое здоровье! - и он залпом выпил жгучий, кипящий сок.
- Пей до дна! Пей до дна! - возликовали лешие и подхватили Егора под руки и потащили, смеясь.
- Ну вот, давно бы так, - мяукнул проснувшийся Курдыш и лизнул его в щеку горячим языком. - Видишь, не помер. А ты боялся.
И понесли Егора, не давая ему опомниться, остановиться, успеть ощутить в себе то почти неощутимое, что начало происходить с ним. Его развернули лицом к огню, и он увидел сидящего великана. Огромное мускулистое тело его было покрыто разбухшими от крови комарами, он не сгонял их, только изредка проводил ладонью по лицу, оставляя красную полосу. В руке он держал большой рог, наполненный соком.
- Это Белбог, - подсказал Курдыш. - Ты не бойся его, он добрый.
- Ну что, Егор, выпьем? - спросил великан басом.
- И выпьем, - согласился Егор. - Ты из рога пьешь, а комары из тебя. Очень мило.
- Так они из меня дурную кровь пьют, - добродушно ответил Белбог. Думаешь, легко быть добрым? Вот комарье из меня все зло и тянет.
- Давай вкусим добра! - сказал Егор и выпил свой рог. Не жмурясь и не переводя дыхание.
- А зла-то как не вкусить? - спросил кто-то вкрадчиво. - Со мной теперь выпей.
Не то зверь, не то человек, с блестящим, словно бы расплавленным лицом, меняющим свои очертания, протянул мощную лапу с кубком, зажатым меж когтей.
- Это Чернобог, - шепнул Курдыш. - Ты выпей с ним. Добро и зло всегда братья.
- Что же, познаю добро и зло, - усмехнулся Егор и осушил кубок и, не глядя, бросил его в чьи-то проворные руки.
Лешие снова подхватили его под мышки, подняли на воздух и посадили на чью-то широкую спину. Удерживая равновесие, Егор взмахнул руками и попал кулаком по бородатому лицу.
- Держись! - прокричал ему кто-то, спина под Егором вздрогнула, стукнули копыта, и он понесся по кругу.
Бородатый обернулся, ухмыльнулся, и Егор увидел, что сидит на том существе, которое принято называть кентавром.
- Покатаемся? - спросил кентавр. - Меня зовут Полкан.
И, не дожидаясь ответа, взмыл над костром. Дохнуло жаром. Егор покрепче обхватил Полкана за торс, а неразлучный Курдыш обнял Егора за шею мягкими лапами.
- Ну как, весело? - спросил Курдыш.
Кружилась голова у Егора, непривычный хмель наполнял тело. Полкан нес его через толпы существ, на мгновение свет костра выхватывал из темноты нечеловеческие лица всей этой нежити, выползшей из потаенных нор, слетевшейся сюда со всех концов заповедной тайги, но Егор уже не обращал внимания на их уродство, оно не резало глаза, но воротило душу, словно бы понятия о красоте и безобразии изменились за одну ночь.
Некто со змеиным телом и с крыльями летучей мыши пролетел рядом, и Егор увидел на его спине Машу. Она была та же и не та. Полудевочка, получертовка, с распущенными волосами, раскрасневшаяся, хохочущая.
Она махнула рукой Егору и взмыла высоко в воздух.
- Это вот Кродо, - пояснял на ходу Курдыш, меховым воротником обхвативший шею. - А вон и сам Купало. А это Леда, чрезвычайно воинственная, чрезвычайно... А вон и Ладо, такая уж, такая...
И Курдыш сладко причмокнул языком.
- А эти сорванцы - ее дети. Леля-малина, Дидо-калина, а тот, что постарше - Полеля. А вот тот, с четырьмя головами - Световид, добрый вояка. Те вон, лохматые да страховидные - Волоты, на любого страху напустят. Все собрались здесь, все уцелевшие. Сейчас только в тайге и можно скрыться от людей. Да и то, надолго ли?
