Коллектив авторов - Классициум (сборник)
V
Мороз.
Но журчит ручеёк молвы:
«Вы слышали?
Это мыслимо ли?
Весь дом
уездного
головы
Прямо при них
вынесли!»
На крыльце,
ни живы и ни мертвы,
Смирнее смирного —
приставы.
Жандармский полковник —
ста туч черней,
В гневе
выдрал бы ус кому! —
Выкарабкивается
из саней,
Шагает по хрусткому.
В доме —
звук ватный как на поминках.
Лакеи бубнят,
мол, знали б заранее…
Откинувшись
на диванных спинках
В полуобмороке —
барыня.
Его сиятельство
лыс и тускл,
Полицией в доме брезгует.
Никому,
обещает,
спуску!
Сплетает пальцы,
костяшками трескает.
А было так:
ещё засветло —
Семеро,
все с револьверами —
Шайка!
И ладно б грабила,
А то культурно,
с манерами…
Простите!
Но если
это был
не грабёж —
Так что ж?
Супруга главы —
через всхлип, навзрыд,
Никак нет сил
отдышаться:
ЭКС-, говорит,
ПРО-, говорит,
ПРИ-, говорит,
АЦИЯ!
И добавляет,
ломая руки:
«В пользу
отечественной
науки!»
Жандарм – матёрый,
не лыком шит,
И в сыске натаскан туго.
Пока след не остыл,
поставить спешит
На уши
всю округу.
Искать в стоге сена —
особый труд,
Иголкой
не сразу одарит.
Жандарм —
слепой тыщелапый спрут,
Где только не шарит.
В кирпичной трухе,
в заводском чаду,
В перемётных сумах
калик и иноков,
В университетском —
ох, мутном! —
пруду,
Во рже и меди
блошиных рынков,
В притонах
грязнее болотных тин,
В банкирских хоромах,
И там и сям —
результат один:
Промах.
Лезет в окно
телеграфный бланк:
«В пять пополудни
ограблен
банк!»
Ломятся в дверь
волостные газеты:
«Угон
и взлом
почтовой кареты!»
Давно полиция
сбилась с ног,
Всегда
запаздывает
свисток!
В солдатской казарме,
в поповской обители
Всюду
шастают
осведомители.
Филёры
повсюду
рыщут —
Ищут:
В кружевах мамзелек,
у их дружков,
И в купеческом
нафталинном тряпье,
В спитом чайке
марксистских кружков,
У лиц сановных
под пресс-папье,
На горе кудыкиной,
в чистом поле,
В сельди портовой,
в вокзальном угле,
На фабриках —
в ветоши и в солидоле,
У Христа за пазухой,
у чёрта в котле,
В фальшивом дне
воровских малин…
И вдруг —
сорока
несёт на хвосте:
Скупает
кордит и пироксилин
Товарищество
«Кто-то там и Т.»!
Зацепка?
Нет?
В том и дела соль:
Каждый
заусенец
проверить изволь!
Соглядатаи
в ряд,
Глаз фонари
горят,
Охоче до крови
Племя
псовье.
Но жандарм —
лиса,
и грозит:
ни-ни!
Не
спу-
гни!
VI
Вцепившись в копчёную плоть
брандмауэра,
На заднем дворе
жестяного ангара
Высится,
размерами с динозавра,
Серебряная
сигара.
В клетке лесов,
в цепях оснастки
Зверь металлом
круглит бока,
К такому
не подойдёшь без опаски,
Хоть он
и спит пока.
Тысячей дюз —
на лапах пальцы,
Словно стволы бамбука.
Сустав прогорит
и тотчас отвалится,
Тонкая штука.
Мастер
лишь после смены
к зверю
Прокрадывается
окольно,
Студент же здесь
как раб на галере,
Но
добровольно.
Кукушкой
недель отмеряет ход
Таинственный
благотворитель.
С порога вопросец:
«Ну, как идёт?
Ещё
взлетать не хотите ль?»
Упрёками жмёт,
похвалой бодрит,
Торопит —
и сам суетится,
Словно земля
под ногами
горит,
По крайней мере —
дымится.
С ним шесть друзей —
иной контингент:
Каторга
да острог.
И мастер всё понял,
и даже студент,
Да оба,
увы,
не в срок.
Пытаться ли
неба порвать покров
На пожертвования
воров?
Такие деньжищи
утоплены в смету,
Что выход один —
единственно
вверх!
Вот шанс взлететь,
и другого
нету —
Даёшь
обещанный фейерверк!
Слишком
поздно,
чтоб
сдаться.
Значит —
пытаться.
Студент – пауком
в лабиринтах схем
Сверяет
целое по кускам.
Мастер в схемах
доволен всем,
Верит больше
своим рукам.
И вот они,
два заветных слова,
Благодетелю
в уши елей:
«Ракета готова».
Кто тут
в небо?
Смелей!
Ночь.
Никакой возможности спать.
Зверь,
избавленный от оков,
На дюзьи цыпочки
хочет привстать,
Вот прыгнет —
и был таков!
Студент в подсобке,
совсем зачах,
Того гляди
окочурится.
Над схемой ракеты
при трёх свечах
Подслеповато щурится.
Друзья благодетеля —
тут как тут,
Храпят за стенкой
в терцию.
Лишь «сам» не ложится —
напрасный труд.
От нервов
пьёт водку с перцем.
А у мастера
гость,
звать —
Филимон,
Пилот! —
болван набивной.
Пялится пуговицами
в огонь,
Кивает
башкой сенной.
«Мешок,
Филимоша,
не держит шил.
Совесть —
совсем замучила.
В общем,
я всё давно решил.
Теперь ты за старшего,
чучело!»
Ладонь
ложится на чертежи:
«Чтоб было другим
повадно,
Уж ты им
всё
как есть
расскажи,
Ладно?»
В ответ
молчит, молчит Филимон
Задумчив,
блестит глазами.
За окнами —
первый рассвета кордон
Светлеется
над домами.
Но что это?
Шорохи, скрипы, гул,
Десятков ног
торопливый топот!
Разбойников
с лавок как ветер сдул,
Великое дело —
опыт.
Преумножен рупором
зычный глас:
«Сопротивление
ни к чему.
Господа,
мы просим
выйти вас
С поднятыми руками.
По одному».
Семикурковый
нестройный треск
Вместо ответа.
Навстречу выстрелы,
вспышек блеск.
Мастер —
там, где ракета.
По шаткой лесенке —
в узкий лаз,
На самую
верхотуру,
Напамять читая
в последний раз
Предстартовую
процедуру.
Кресло
(выкуплено у дантиста).
Ремни
(из кожевенной мастерской).
Люк
задраен предельно быстро.
На мастера нисходит
покой.
Всё, чем грезил,
о чём мечтал —
Вот оно
наяву.
Пули
клацают о металл.
А звёзды
зовут…
Студент
на секунду прилип лицом
К узкой щели
амбразуры.
Бегут,
приседают,
плюют свинцом
Маленькие
фигуры.
Да где же мастер?!
Как нужен он!
Минута —
и всё пропало!
Но в комнате мастера —
Филимон.
Сердце вдруг
клином встало.
Сквозь букв
и цифр
вертлявый
рой
Сверкнуло молнией
грозно:
Одно число
покинуло строй —
И найдено
слишком поздно.
Студент —
ему двадцать восемь лет! —
Чувствует:
рвётся в нутре сукно.
В груди
не какой-то там
шпингалет —
Распахнутое окно.
Бессильно клонится
голова,
Крик
отработанным маслом
в горле.
Последним вздохом,
едва-едва:
«Там же ошибка
в формуле!»
А мастер —
что там уже тянуть,
Судьба не откроет
карт! —
Решается тумблер
ногою пнуть:
СТАРТ!
Залп —
как главным калибром эскадр!
Вспышка —
повторно ослепнет крот!
Ярчайшим магнием
пойман кадр,
Эпический
разворот.
Весь мир впечатан
в единый миг —
Как муха
в янтарный клей:
Бандит к прикладу в окне приник…
Солдаты лезут из всех щелей…
Жандарм-полковник
распастил рот,
Рука взведена в зенит —
По смыслу ясно,
орёт:
«Вперёд!
Дави
коммунарских гнид!»
Вот «экспроприатор»
падает в рост
С улыбкой кроткою
на устах,
Свинцовыми жалами
быстрых ос
Проткнут в пяти местах.
Но всё это меркнет,
лишаясь цвета,
Луной в небосводе дня
На фоне картины:
игла-ракета
Опёрлась на столп огня.
И все застывают
как Лот в песках,
Глазам
больше веры
нет:
Растёт
и скрывается в облаках
Белёсый
ракетный
след.
И вдруг
за пологом низких туч
Цветок
распускает свет,
Бросает к Земле
свой прощальный луч
И гаснет.
И нет как нет.
VII
