Юрий Антропов - Самосожжение
Гей подавленно молчал.
Алина сказала, пожав плечами:
— Мне казалось, что этот портрет был написан в Старом Смоковце. И отец показывает на вершину Рысы.
— Но Бээн в Татрах не был! — загорячился Гей. — Он сам говорил мне! И просил побывать на Рысы, а потом рассказать ему, как и что. Об этом и по телефону мы говорили, несколько дней назад, перед отъездом сюда, я позвонил Борису Николаевичу…
— Бенедикту Никандровичу, — поправила его Алина. — Хотя все привыкли называть его Бээном. Такая вроде как ласковая аббревиатура… Вы где с ним познакомились-то? — спросила она участливо, уже и непонятно, какого Бээна в виду имея.
— Да в Лунинске, где же еще… — упавшим голосом произнес Гей.
— Мой отец, насколько я знаю, никогда не бывал в Лунинске.
И ей уже скучен стал этот разговор, она отошла к стене, на которой было нечто вроде миниатюрного пульта управления, разного цвета кнопки и клавиши, как раз напротив того простенка, где висел портрет Бээна.
— У меня однажды были в гостях земляки, — сказала она, — инженеры с Комбината, которым руководил отец. И они подарили мне эту систему…
Алина, глядя на портрет, вслепую нажала одну из кнопок на пульте. Вспыхнул яркий пучок света, направленный в верхнюю часть портрета. Алина прищурилась, напряженно откинув голову. И усмехнулась.
— Не то! — жестко сказала она и нажала сразу две клавиши, теперь возникла боковая подсветка, Алина снова прищурилась. — Ага, уже лучше… — Она утопила еще одну кнопку. — Вот! Можете полюбоваться…
Она глубоко вздохнула и, опустив руки, смотрела на портрет с таким выражением, как если бы перед нею не было вовсе никакого портрета, а был, например, прелестный вид на Фиалковую долину, за которой серебристо поблескивал Дунай, омывавший с другой стороны берег Австрии.
Увы, сам Гей видел все то же — изображение Бээна в рост на фоне пригорода Лунинска.
И Алина сказала ему:
— А теперь встаньте сюда, на мое место, и посмотрите…
Портрета не было. То есть багет, холст и масло — все это было, так и сверкало в световых потоках, а вот изображения Бээна словно никогда и не было.
— Не понимаю… — тихо сказал Гей.
— А вы смотрите! Смотрите!.. Освободитесь от всего, что делает вашу жизнь невыносимой…
— Чтобы вызвать воображение, что ли?
— Да нет, просто освобождайтесь.
— Мистика мне чужда, — твердо сказал Гей, между тем не отрывая взгляда от искрящегося под светом холста.
— Освобождайся молча, — заладила Алина одно и то же.
Господи, ну и влип я! — подумал Гей.
И при этом, наверно, скорбно склонил голову набок. Самую малость. Но этого было достаточно, чтобы возникла картина.
Мальчик и девочка лет шести играли с бабочкой на газоне.
Но куда же девался Бээн?
Солнце. Нежная зелень травы. Маргаритки, которые были похожи на белый цвет земляники…
— Я бы хотел позвонить…
— Георгию?
— Да… Я хотел бы знать, что теперь с Бээном.
Она усмехнулась. Она вполне понимала его состояние.
— Потерпи, — сказала она ему. — Скоро Георгий и сам придет сюда.
— То есть как…
— Я устраиваю небольшой прием. В твою честь.
Она вдруг перешла на «ты».
Словно портрет Бээна, точнее, то, что осталось на холсте вместо портрета с его фоном, способствовало их сближению.
— Да, но… Ты ведь не знаешь Георгия! — сказал он ей.
— Знаю. Он частенько бывает в Словакии. Впрочем, как и в других странах. В отличие от тебя.
— Да, но…
И тут Гей услышал мужской голос в холле.
Как ни странно, это был голос Георгия.
— Однако… — смешался Гей. — Как ты это устроила?!
— Не забывай, что я дочь Бээна! — засмеялась она.
Это правда. Куда бы ни приехал Бээн, в холодильнике всегда оказывался квас, коллекционный. Новый Свет, как там, в Смородинке, на птицефабрике. Гей тому свидетель. Аллергия у него на квас, вот ведь какие дола.
Гей в волнении подошел к окну.
Прелестный, скажем так, был вид на Фиалковую долину, за которой серебристо поблескивал Дунай, омывавший с другой стороны берег Австрии.
Алина в холле ворковала с Георгием.
Гей украдкой посмотрел на портрет.
И увидел только багет и холст.
Он понял, что реакция воссоздания из атомов и молекул того, что связано было с Бээном, уже не возобновится. Разве что в другом режиме. Новая технология, ну и так далее. Век НТР, чему тут удивляться.
Однако, едва лишь Алина ввела в гостиную Георгия, Гей с удивлением увидел, что с этим человеком он встречается впервые в жизни.
Георгий же шел к нему, улыбаясь как лучшему другу.
— Привет! — Он с размаху пожал руку Гея и даже поцеловать его хотел, как водилось у них в Клубе социологов, но Гей решительно уклонился. — Ну что, налюбовался? — Георгий кивнул на холст и багет.
— Да… — признался Гей. — Непостижимо все это…
— Что ты! Я как увидел первый раз… даже испугался! Ну просто живой Бээн!
— Бенедикт Никандрович, — вежливо поправил Гей.
— Бээн… — сухо сказал Георгий. — То есть бывший начальник. Просто-напросто звуковое сочетание первых букв этих слов. Бээн!.. Вполне буднично, мелко, зряшно. А когда-то, господи, мне представлялось в этой аббревиатуре нечто величественное, значительное, устрашающее… ну и так далее! — Георгий махнул рукой и отвернулся от багета с холстом.
— То есть как это бывший?.. — Гею казалось, что он ослышался.
— Дорогой мой, надо следить за прессой… — снисходительно произнес Георгий, доставая из кармана газету «Правда».
И Гей быстро нашел нужное место.
ПЛЕНУМ ОБКОМА ПАРТИИ РАССМОТРЕЛ ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ ВОПРОС…
Гей к стене прислонился, читая статью, и случайно задел плечом кнопку на пульте. И снова, как и несколько минут назад, световые пучки протянулись к пустоте в багетной раме, и она опять заискрилась, и Георгий воскликнул:
— Какая прелесть! Ах, какая прелесть!..
Гей видел, что Георгий стоит сейчас далеко от того места, где стояла Алина в самом начале, после приезда на виллу, когда, поменявшись с нею местами, Гей увидел вместо портрета Бээна детей и бабочку на газоне.
Что же могло теперь восхитить Георгия?
Ведь со своего места, тогда, до появления здесь Георгия, Гей поначалу не увидел ровным счетом ничего!
Впрочем, не видел он и сейчас ничего.
Только искрящуюся пустоту и багетную раму.
Багетная рама и нечто мерцающее, серебрящееся под перекрестными лучами света.
Гей стал беспорядочно перемещаться по гостиной, не сводя при этом взгляда с багетной рамы, вернее, с пустоты, которая искрилась в багетной раме.
