Кен Лю - Королевские милости
– Я не уверена, что вам следует там показываться, – возразила домоправительница. – Вы же болеете на далеком Дасу.
Но ей не удалось его отговорить: примирение с Джиа придало ему энергии, он чувствовал, что готов снова выйти в мир. Куни хотелось увидеть Чарузу собственными глазами и понаблюдать за поведением аристократии, поэтому он переоделся слугой и отправился с Сото в город.
Домоправительница занялась покупкой продуктов: риса, рыбы, овощей, свиных ребрышек… Корзина на спине у Куни становилась все тяжелее, но он не жаловался. Шум городских улиц Чарузы, множество народа из всех королевств… все это так отличалось от тихого Дайе. Только теперь Куни понял, как сильно скучал по Большому острову.
– Вставай, никчемная ленивая собака! – послышался окрик офицера армии Кокру, а вслед за ним удар хлыста. Худой мальчишка попытался подняться с земли, но от слабости снова упал. Очевидно, несчастный страдал от голода и был едва жив от побоев. Толпа расступилась, и вокруг них образовалось свободное пространство.
– Что здесь происходит? – спросил Куни, подходя ближе.
Сото пожала плечами.
– Гегемон превратил множество пленников Ксаны в прикрепленных к армии рабочих – по сути, рабов.
– Но мальчишке не больше четырнадцати лет.
– Гегемон сказал, что всех пленных следует держать в строгости и наказывать за малейшую провинность – ведь они служили императору. Многие с ним согласны.
– Тогда страданиям не будет конца…
Сото оценивающе взглянула на него и кивнула.
Куни повернулся к полумертвому мальчишке, лежащему на земле, лицо его исказилось от боли, но уже в следующее мгновение рассмеялся и направился к рассерженному офицеру.
– Господин! Могу я попросить вас об одолжении?
Офицер остановился и вытер пот со лба.
– Чего тебе?
– Я ненавижу псов из Ксаны так же сильно, как гегемон. Мне нравится придумывать хитрые игры и мучить примитивный мозг рабов. По всей видимости, работать этот пес уже не может, а мне пригодился бы – для испытания новых игр. Не продадите?
Говорил Куни вкрадчивым голосом, в глазах, ставших маслеными, горело такое предвкушение пыток, что пятидесятник содрогнулся, но, когда Куни шепотом назвал ему сумму, кивнул.
– Только, – добавил Куни, сделав огорченное лицо, – у меня с собой всего десять серебряных монет – больше не захватил. – Нахмурившись, он похлопал себя по рукавам, и вдруг глаза его радостно загорелись: – Зато у меня с собой печать.
Куни приобрел у стоявшего неподалеку торговца канцелярскими принадлежностями листок бумаги и, что-то написав на нем, протянул офицеру.
– Вручите это слуге в доме лорда Перинга и скажите, что господин Куникин – это я – должен вам. Я даю частные уроки его детям, так что вам заплатят из моего жалованья. А залогом тому – моя печать.
Пятидесятник поблагодарил его и развернул листок. Читал он довольно медленно и шевелил при этом губами, пытаясь разобрать буквы и логограммы.
– Давайте отведем мальчишку домой и отмоем, – прошептал Куни Сото на ухо.
– Как вы с Джиа похожи! – так же шепотом отозвалась та. – Не можете не помогать людям. Вам не следует недооценивать потенциал этого свойства характера.
Немного помолчал, Куни поклонился.
– Благодарю.
Офицер Кокру, наконец разглядев нечеткую печать, поначалу оцепенел, а потом вдруг закричал:
– Это ты! Фин Крукедори!
Куни, Сото и мальчишка успели отойти всего шагов на двадцать. Люди в толпе стали оборачиваться.
– О чем это он? – изумилась Сото.
– Мое прошлое меня все-таки настигло, – с горечью улыбнулся Куни.
Пятидесятник бросился было к Куни, но поскользнулся на кусках льда, посыпавшихся с тележки торговки холодным сливовым супом, упал, попытался встать, но снова упал.
– Мне нужно уходить, – сказал Куни, повернувшись к Сото.
– Подождите. Теперь, когда я знаю, что вы за человек, открою вам свою тайну.
Глаза Куни широко раскрылись, когда она притянула его к себе и зашептала на ухо, и на лице появилось понимание.
– Отправляйтесь в Дасу и делайте что должны, – сказала Сото на прощание. – Когда придет время, я буду здесь.
Куни повернулся и исчез в толпе.
– Сестра, почему ты помогла скрыться этому скользкому угрю? Неужели не видишь, что он собирается устроить заговор против любимого сына Кокру?
– Он твой любимец. А мне больше нравится Джиа. У нее есть… характер. Для нее еще не пришло время скорби.
– А я думаю, что тебя привлекла ловкость ее мужа-обманщика. Он актер и мошенник.
Куни настегивал украденную лошадь, стараясь оказаться как можно дальше от Чарузы, но кобыла была старой и слабой и с нее клоками спадала пена, так что уже были видны клубы пыли из-под копыт лошадей преследователей.
Надо же такому случиться, чтобы из всех солдат армии Кокру он наткнулся на того, с кем уже встречался в Дзуди, а из всех, кого знал в Дзуди, ему попался тот, на котором этот трюк уже был испытан.
Пятидесятник сразу собрал отряд. Мата Цзинду ясно дал понять, что Куни Гару не должен покидать Дасу, и все люди гегемона знали, что могут рассчитывать на награду, если сумеют перехватить его при возвращении на остров.
Впереди Куни заметил крестьянский домишко, соскочил с лошади и стегнул ее изо всех сил, чтобы бежала дальше по дороге уже без всадника, а сам поспешил к двери, где молодая женщина лущила горох.
– Сестра, мне нужна твоя помощь.
Куни понимал, какое впечатление производит: волосы успели отрасти и стало видно, что их перекрашивали, к тому же одет он был, как слуга. Из-за фальшивых шрамов на потном лице он выглядел как отчаявшийся беглец – впрочем, так оно и было.
Молодая женщина – оливковая кожа, светлые волосы и глаза указывали на то, что она из Аму, а не из Кокру, – встала, посмотрела на него, потом бросила быстрый взгляд на дорогу, на его преследователей.
– Если спасаешься от гегемона, значит, ты не так уж плох.
Куни мысленно облегченно вздохнул. Мата никогда не интересовался, что о нем думают крестьяне, и не стремился завоевать их доверие. Куни легко мог представить, как аристократы, генералы и сборщики налогов гегемона относились к обычным жителям королевства. Однако люди подобны морю: могут вести тяжело груженный корабль вперед, а могут и потопить.
– Иди за мной.
Женщина привела Куни к колодцу за домиком и велела спуститься по веревке вниз, а когда он оказался в воде, сказала, чтобы надел ведро на голову. Если кто-то заглянет в колодец, то увидит лишь плавающее ведро.
Женщина вернулась к домику и затопила камин, предварительно намочив дрова, чтобы дымили, и вскоре дым повалил из всех щелей и распахнутой двери.
