Джоан Виндж - Снежная королева
- Что.., что это такое? - Он слышал в голосе Мун ужас и восторг бесчисленных представителей тех семи миров, что в течение тысячелетий были свидетелями воплощенного величия, явившегося ей сейчас.
Пять гигантских космических кораблей вдруг возникли на фоне темнеющего неба, увеличиваясь с каждым ударом сердца, гармоничные и прекрасные в своем сиянии и полете - словно свет, играющий в призме с текущей водой. Он смотрел, как пять кораблей медленно перестроились и полетели крестом; видел молнии, играющие у их сопл; потом ракеты расположились звездой - гигантским знаком Гегемонии. Яркие вспышки, словно в такт неведомой мелодии, которую он почти мог слышать, наполняли небосвод дивными сполохами, теми незабываемо прекрасными закатными красками, какие играли в небесах его родины...
- Премьер-министр? Это премьер-министр прилетел? - голос Мун долетал до Гундалину сквозь ее шерстяную маску и поднятые к щекам руки в рукавицах.
Он все пытался проглотить застрявший в горле комок и никак не мог ответить ей.
- Но ведь это же космические корабли! - Она словно отвечала на собственный вопрос. - А разве обыкновенные космические корабли могут быть.., так прекрасны?
- Они с Харему! - Гундалину с тем же успехом мог бы сказать "из Старой Империи" или "из Рая". Он не стал объяснять ей, что это самые обыкновенные корабли, только окутанные плащами голографической защиты, призванной поражать воображение невежественных аборигенов, населяющих планеты, подобные Тиамат. Он буквально ослеп от гордости, и ему необычайно приятна была ее восхищенная улыбка.
- Правда? - Мун ласково коснулась его щеки и снова подняла лицо к небесам. Вскоре звездный рисунок распался, и языки пламени из сопл кораблей погасли за холмами.., однако совсем недалеко от них... - Смотри! - Мун изумленно посмотрела на него и тряхнула его за плечи. - Смотри, БиЗед, там ведь, наверное, Звездный порт! Мы почти пришли! Мы уже сегодня к вечеру могли бы туда добраться! - Мороз облачками инея опушил ее щеки. - Мы успели!
- Да. - Он глубоко вздохнул. - У нас еще много времени. Благодарение богам. - Он смотрел вслед последнему кораблю, упавшему в заснеженные холмы. Сегодня вечером... - Нет никакой необходимости спешить, чтобы поспеть туда именно сегодня. Один день уже не имеет значения. Завтра - тоже достаточно хорошо.
Она изумленно глянула на него.
- Это ведь всего каких-то два часа... Не тяжелее, чем мне сейчас лагерь разбивать...
Он пожал плечами, по-прежнему глядя вдаль.
- Может, ты и права... - И закашлялся, прикрываясь рукой.
Она приложила руку ему ко лбу, пытаясь определить, нет ли у него жара.
- Чем скорее ты попадешь к вашему лекарю.., к врачу.., тем лучше! - твердо сказала она.
- Да, нянюшка.
Она шутливо пихнула его в бок. Он ухмыльнулся; нетерпение вновь охватило его, стоило ей включить двигатель. Аэросани, мягко перевалив через вершину холма, стали спускаться в долину, откуда уже не было видно даже сияния, остававшегося в небе после посадки космических кораблей. Через несколько часов.., всего лишь через несколько часов он снова будет среди своих, жизнь для него начнется снова, а он-то думал, что потерял ее навсегда - ту единственную, которую прожить стоит. Боги, он ужасно хотел сегодня же добраться до Звездного порта!
Тогда почему же он сам предложил ей отложить последний бросок до завтра? Завтра - тоже достаточно хорошо. Гундалину пошевелил под одеялом руками, придвинул поближе клетки - их теперь осталось только две. Зеленая птичка умерла три или четыре ночи назад. Утром они вырыли для нее маленькую могилку в хрустящем снегу. Туда уходишь ты, а я... Он громко прочитал над нею эти стихи, опустившись на колени, в полной тишине.
Эти же слова повторял он в ночи, с нетерпением ожидая рассвета и чувствуя себя наконец-то свободным. Рядом с ним лежала она - достаточно близко, чтобы можно было ее коснуться, ибо палатка была крошечная; но он так ее и не коснулся. С тех-пор, с той единственной ночи... Он был часовым при ней, спящей, беззащитной, и ревниво следил за теми снами, что тенями пробегали по ее лицу.., светлое лицо, снежные растрепанные волосы, слишком белая кожа.., теперь, правда, ставшая не только куда более привычной, но и казавшаяся ему удивительно прекрасной, естественной... В мыслях он часто обнимал ее, целовал, будил навстречу новому дню.., и в этом диком краю он был свободен, как никогда в жизни, ни в прошлом своем, ни в будущем не будет свободен от тех законов, что вечно определяют его существование. Здесь он как бы плавал в некоей благодатной среде, бесформенный, как эмбрион, и не испытывал стыда, страстно желая эту девушку-варварку с глазами, похожими одновременно на туман и на моховой агат.
И утром он видел, как она просыпалась, приходила в себя после тревожных снов, сонно улыбалась навстречу его вымышленным поцелуям... Порой он замечал и легкую настороженность в ее глазах, чувствовал нерешительное ответное желание... Но они не сказали об этом ни слова; лишь его глаза спросили - а ее глаза ответили. И больше уже никогда не будет у них такого утра...
***
Они взобрались на вершину последнего холма, насквозь промерзшие и совершенно измученные; Звездный порт внизу молчаливо сиял, словно взошедшее среди ночи солнце. Heвысокий купол огромного подземного комплекса широко раскинулся на прибрежной равнине. Это был почти целый город, пронизанный неземным светом и заключенный в прозрачную округлую оболочку. После посадки тех космических кораблей не осталось и следа - в идеально гладкой сплошной поверхности купола не было видно ни одного люка или прохода. Вдали за морем, почти на горизонте Гундалину увидел мигающую огоньками раковину недремлющего Карбункула.
Он вздохнул, чувствуя болезненное стеснение в груди. Мун сидела молча; неужели, подумал он, она так потрясена впервые открывшимся ей зрелищем космодрома? Но потом вспомнил, что это не первый космодром, который она видит в своей жизни. Она вдруг сжала его плечо так, будто просила о поддержке. Он накрыл ее пальцы своей ладонью, но пальцы тут же выскользнули, и он убрал руку.
- Не волнуйся, - сказал он совершенно неподходящим, каким-то деревянным голосом. - Пожалуй, нам лучше свернуть налево и подъехать прямо к главному входу. Там охрана, разумеется, занята исключительно последними событиями и не должна обратить на нас особого внимания - мне вовсе не хочется становиться предметом сплетен.
Мун подчинилась, по-прежнему молча. Поймав себя на том, что совершенно не в силах как-то растормошить ее; успокоить - да он и самого себя успокоить был не в состоянии! - Гундалину стал смотреть, как перед ним постепенно вырастает купол космопорта.
Они были по крайней мере в сотне метров от главного входа, когда пространство вокруг них вдруг залил яркий свет и чей-то механический голос приказал им остановиться. Четверо в голубых полицейских формах, вид которых почти уже стерся из его памяти, осторожно приблизились к ним; он знал, что значительно большее число полицейских наблюдают за их аэросанями из-за ворот. Лицевые щитки на шлемах были опущены, и узнать кого-нибудь было совершенно невозможно. Однако понимание того, что это свои, не успокаивало, а, напротив, вызывало тревогу. Он как-то странно застыл, увидев их, словно сам был преступником, а не жертвой.
