Петроний Аматуни - Гаяна
Потолок потемнел, на горизонте розовело заходившее Фело, гаянское солнце, перед нами — плещущий спокойный океан. В зале стихло: началось телепатическое вступление. Каждый видел его прямо перед собой, где бы ни сидел, что выгодно отличало этот способ от экранного телевидения. Изображение и звук излучались непосредственно в мозг.
Где-то вверху зазвучала мелодия, певучая и таинственная, едва уловимая. В глубине океана рождался ее аккомпанемент. Пахнуло свежестью, соленой водой. Мимо нас проносились берега островов и материков. Кое-где задымились костры, и полуголые люди окружили огонь, увлеченные вечерней трапезой. Неподалеку — их шалаши и каменные пещеры.
Сочный баритон заговорил, обращаясь к нам. Голос доносился со стороны заката и гулко бежал по океану:
— Слушайте, гости с Земли, смотрите, размышляйте… Мы любим нашу легенду о мудром, вечно-живущем гаянце Амире. Она стара, но не желает увядать, она проста, но ее смотрят и долгожители и молодежь…
Это было давно, когда на небе светило совсем мало звезд… Ведь всем известно, говорится в сказке, что каждая звездочка — это один год, прошедший в истории человечества на Гаяне; время, послужив людям, постепенно переселяется на небо…
Вверху, в искусственном небе, блеснула жалкая горсточка золотистых искр.
— Всякие люди жили и тогда на Гаяне, — продолжал баритон, — каждый по-своему, как умел; но жил для себя, сам искал истину. Мудрейшие из них построили Храм Вечности и складывали в нем людские горести и радости, записанные в книгах, пытаясь разобраться во всем и отыскать истину, общую для всех. Но жизнь их была коротка… Они старели и умирали, не познав ее.
На сцене возник храм, сложенный из черного камня, устремленный ввысь, украшенный геометрически строгим орнаментом и символическими скульптурами. Фонтаны украшали его тонкими струями, водяными веерами и прозрачными каскадами водопадов, сквозь которые виднелись горящие факелы.
Внутри пылали священные светильники, и свет пламени таинственно оживлял фигурные, затейливые прорези в стенах храма.
Жрецы, бритые наголо, наверное, для того чтобы освеженные дыханием ветра и воды их головы с большей гарантией могли проникнуть в смысл жизни, изучали рукописи. Полуобнаженные девушки исполняли священные танцы и гимны.
— И однажды, в грозовую ночь, родился Амир… Последовала телепатическая сцена грозы, такой реальной, что нам стало не по себе. Черные тучи светились мертвенно и угрожающе, раскаты грома, казалось, сотрясали здание. Многоступенчатые зеленовато-черные молнии, раскалывая небо на куски, стали соединяться одна с другой и, образовав километровый огненный меч, ударили острием в гору рукописей.
Едва густой дым стал рассеиваться, а жрецы — приходить в себя, на круглом алтаре из светящегося камня появился высокий, широкоплечий юноша, с красивым узким лицом, длинноухий, черноглазый, темноволосый.
Каждый мускул его гибкого бронзового тела играл тенями при движении. Узкие бедра обтянуты звериной шкурой. Он стоял, подняв голову, улыбался бушующему небу и пел чудесным чистым тенором о красоте бури…
— Кто ты? — дрожа, спросил старейший из жрецов, когда последние звуки песни смешались со свистом урагана и все вдруг стихло.
— Амир, — ответил юноша (по-гаянски, Бессмертие).
— В тебе воплотились горести и радости, собранные нами из поколения в поколение, — печально сказал другой жрец. — Книги наши исчезли Как же нам теперь быть, чтобы найти истину?
— Не огорчайтесь, — весело сказал Амир, сходя с алтаря. — Я помогу вам: буду расспрашивать людей о их жизни. Скажите лишь, что удалось сделать вам?
— Пока ничего, — вздохнул старейший. — Чтобы познать истину, нужна долгая жизнь, такая, чтобы все небо покрылось звездами густо-густо. Говорят, что полностью истина откроется людям, когда звезды займут все небо и на Гаяне исчезнет ночь…
— Хорошо, — сказал Амир, — помогу вам сколько сумею.
Так начались странствия Амира. Одна за другой зажигались звезды над ним, все ярче освещая путь по ночам, а юноша бродил от очага к очагу, от шалаша к шалашу, деля со всеми пищу и кров, беседуя с молодыми и старыми.
И никто не знал, в чем истина, смысл явлений, надежда грядущего.
Как-то он случайно забрел в поселение, где был, как ему казалось, не очень давно. Огляделся — на месте покосившихся хижин крепкие дома из камня. Люди стали лучше одеваться и есть.
Расспросил Амир про знакомых и услышал, что они все состарились и умерли. Задумался Амир, подошел к пруду, посмотрел на себя и увидел, что сам он почему-то нисколько не стареет, только набирается сил и житейского опыта.
«Если мне так повезло, видно, мне и суждено найти истину», — решил Амир и разыскал жилище старейшего.
— Что такое истина? — задумался мудрец. — Некоторые утверждают: любовь…
Поднял Амир левую руку с открытой, как душа, ладонью и снова двинулся в путь. До сих пор он почти не замечал девушек. Зато теперь точно решил наверстать упущенное — сегодня с одной, завтра с другой, послезавтра с третьей. Нельзя лениться, вкушая плоды познания!
А звезд все прибавлялось в гаянском небе…
— Странное дело, — сказал он себе на одиноком привале в горах. — Уже сколько девушек побывало в моих объятиях, а истину я так и не познал! Да и средство это, указанное мудрецом, больно скучное. Почему-то в каждой новой для меня девушке я нахожу не то, что отличает ее от других, а нечто такое, что роднит их всех. Разве это и есть истина?
Отдохнул и опять пошел Амир по планете — звезда за звездой. Пока в поле не встретил девушку — золотоглазую, стройную, ловкую: один ее вид остановил юношу.
Долго смотрел Амир на нее и подумал: именно в ней соединились все достоинства, что изредка находил он у других по частицам. И девушка показалась ему необыкновенной.
Глянула она на веселого путника и сперва подивилась, в другой раз глянула — не отвернуть головы, в третий раз — навсегда.
… Много звезд зажгли они в небе вдвоем! Только в подруге своей и находил Амир счастье, в ней видел истину. И всегда сегодня она была для него лучшей, чем вчера.
— Истина — это любовь! — стал убеждать он сопланетников. — Правду мне сказал мудрец, и не ищите иного…
Состарилась жена Амира и угасла на его сильных коленях. Чуть с ума не сошел Вечный Юноша. Нечем измерить его горе. И сомнение закралось в его сердце: разве истина умирает?
Узнали люди про беду Амира и пришли к нему. Не покидали его и когда тусклая пленка времени слегка прикрыла его рану, точно первый ледок на тихом пруду. Кто-нибудь да всегда находился рядом.
