Алексей Ефимов - На землях рассвета
Солнце уже склонялось к горизонту, когда Найко поднялся на вершину холма. Его босые ноги, давно не знавшие обуви, ступали легко, и сам он тоже чувствовал себя очень легким: одет он был только в один кусок ткани, небрежно повязанный вокруг бедер. Юноша торопился: под кронами могучих деревьев, смыкавшихся высоко над его головой, уже начинало темнеть.
Здесь, возле ана-Малау, лес уже уступал человеку: повсюду виднелись тропинки. Но земля кое-где была взрыта, кусты поломаны: ночью это было самое опасное место во всей округе.
Услышав впереди голоса, он ускорил шаг и через минуту выбрался на широкую аллею. Та вела на небольшую немощеную площадь, усыпанную палыми листьями. На ней собралась группка молодежи — его друзей и ровесников. Все они, как и сам Найко, были одеты лишь в такие же набедренные повязки — даже и в таком наряде юноша словно бы плыл в плотном, жарком воздухе. Он не потел: множество поколений его предков жило в таком климате и обнимавшая его жара казалась ему даже уютной.
Выйдя на площадь, он замер, бездумно любуясь товарищами: все они были ловкие, гибкие, крепкие, их гладкая, красновато-коричневая кожа блестела, словно влажная, а густые волосы были темно-золотого цвета. Лица у всех были короткие и широкоскулые, пухлогубые, с ярко-зелеными глазами, большими и длинными, косо поднимавшимися к вискам. Сам Найко ничем, собственно, не отличался от них. Оставаясь незамеченным, он разглядывал друзей с каким-то странным изумлением, словно впервые: серьезный и молчаливый Анмай, широкоплечий коренастый Найте, тонкий и гибкий, как стальная пружина, Маоней, — и, конечно же, Иннка, его подруга и любимая. Сейчас она танцевала, подняв руки над головой и дерзко виляя бедрами. Он любовался тугими изгибами её талии, поджарым гладким животом и небольшой крепкой грудью; ноги девушки были длинными и стройными, маленькие босые ступни изящно переступали в рыжеватой пыли. Тяжелая масса волос, спутанных крупными кольцами, плащом металась за спиной.
Найко не сразу понял, что уж она-то видит его, но не решился подойти: ему нравилось смотреть, как она танцует. Наконец, запыхавшись, Иннка сама подбежала к нему. Они сели на упавший ствол дерева, ничего не сказав друг другу — знакомые так давно и хорошо, что в этом просто не было нужды. Найко было очень уютно рядом с ней. Он смотрел на своих резвившихся друзей, чувствуя терпкий аромат горящих листьев. В голове у него слегка звенело и все вокруг казалось ему чуть-чуть ненастоящим — как и всегда после их невероятного воскрешения.
Найко бездумно перевел взгляд на конец другой аллеи. Та упиралась прямо в открытые ворота — единственные в стальной, темно-синей стене, что поднималась высоко над кронами исполинских деревьев. Ещё месяц назад выходцы из Малого Хониара освободили ана-Малау из-под Зеркала, но до сих пор она служила домом для тысячи двухсот невольных беглецов из прошлого. Это громадное здание в городе заняло бы целый квартал, но на сотни миль вокруг оно осталось единственной постройкой. Найко рассматривал венчавшие её крышу громадные шпили Генератора Зеркала, массивные стальные панели, скрывшие проекционные матрицы: всё, что осталось от привычного ему мира. Хотя на земле уже сгущались тени, верхняя часть стены казалась очень яркой в густо-синем небе.
Иннка неожиданно вскочила, потянув его за руку.
— Пошли! — быстрым шепотом сказала она.
— Куда? — спросил Найко.
Она улыбнулась ему — так, что у юноши вспыхнули уши. Она совсем недавно — всего несколько недель назад — стала его возлюбленной и он ещё не успел привыкнуть к этому. Больше всего ему нравилась в ней непредсказуемость — она постоянно вовлекала его в затеи, часто совершенно неожиданные. Но сейчас эта часть её очарования для него несколько поблекла: желание посещало её как придется, — иногда и вовсе оставляло на несколько дней — а иногда вспыхивало так жарко, что Найко просто не хватало сил. И он, не зная, что ожидать от подруги, ходил совершенно ошалевший.
Он помотал головой, отгоняя излишне яркие воспоминания. Иннка отпустила его руку; она шла впереди юноши, так быстро, что он едва поспевал за ней. Они обошли ана-Малау и начали спускаться вниз — в лощину, по тропам, пробитым вовсе не людьми. Мир нового Джангра не был милостив к человеку: ядерное освобождение не прошло даром и его леса населяли чудовища, почти неуязвимые, но, к счастью, им принадлежала только ночь. День был отдан безобидной живой мелочи — и людям. И оба мира — Ночи и Дня — старались не пересекаться друг с другом.
Склон круто пошел вниз, в темно-зеленый полумрак, — но, оглянувшись, Найко ещё видел заслонявшую полнеба сине-золотистую стену ана-Малау. Здесь было прохладнее, но воздух столь густ, что он словно плыл в море запахов. Иннка же скользила сквозь заросли перед ним, совершенно бесшумно.
Они спустились на самое дно лощины, туда, где земля стала черной и топкой и где сквозь завалы упавших стволов бесшумно струился поток темной воды. Он немного пугал Найко своей беззвучной мощью, заметной только вблизи: достаточной, чтобы сбить с ног и унести.
Здесь было уже почти совершенно темно. Он не видел девушки — её смуглая кожа сливалась с полумраком и грива её светлых волос казалась ему чем-то совершенно самостоятельным. Она пробиралась вверх по течению реки, все дальше, и Найко начал тревожиться: она вела его в места, куда нельзя было заходить даже днем. Конечно, ночные звери не выйдут до заката, но здесь, где уже так темно, могут быть исключения…
Юноша начал злиться. У них не было никакой необходимости забираться так далеко: никто не запрещал им быть вместо так и сколько, сколько им нравилось. Но Иннка любила приключения.
Наконец, она остановилась возле громадного ствола — даже упавший, он был ей по плечо.
— Здесь, — шепнула она, повернувшись к нему.
Найко обнял её. Иннка выгнулась, откинулась на шершавую кору, позволяя ему целовать её лицо, шею, уши; её маленькие ладошки ласкали нагую грудь юноши. Ладони Найко скользили по её животу и бедрам; ткань, прикрывавшая их, уже была аккуратно пристроена на стволе. Это было, определенно, не лучшее место для любви: босые ноги пары по щиколотку ушли в топкую грязь, к тому же, Найко, лаская подругу, постоянно осматривался. Ему очень мешала возня шагах в сорока: наммат, водяной ящер, уже приступил к трапезе, совершенно не стесняясь их. Это создание числилось безвредным — но оно было ростом ему по пояс и длиной метров в пять и его толстая темно-зеленая туша могла привлечь хищников. Иннка же забыла обо всем: она откинула голову на грубую кору, её ресницы опустились, она судорожно вздыхала, выгибаясь под прикосновениями его губ к её нагой груди. Найко пришлось ласкать её вполглаза, прислушиваясь и осматриваясь из-под падающих на лицо волос. И вдруг он понял, что всё это очень ему нравится. Здесь, возле реки, деревья расступались и пара оказалась словно бы в громадном зале. Его стенами служили черные склоны лощины, крышей — шумящий зеленый свод и глаза Найко то и дело косили на единственную брешь, — клочок пронзительно-синего вечернего неба.
