Феликс Пальма - Карта времени
— А почему, собственно, я должен вам помогать? — спросил Уэллс тоном, в котором звучала скорее покорность, чем протест.
Именно ответ на этот вопрос должен был прояснить ситуацию, и оба это знали. Гиллиам с жутковато спокойной улыбкой подошел к писателю, опустил толстую ручищу тому на плечо и с величайшей осторожностью повел в другой конец комнаты.
— Я долго раздумывал над тем, как мне ответить на ваш вопрос, мистер Уэллс, — сказал Мюррей мягко, едва ли не нежно. — Я мог бы молить о сострадании. Мог бы — действительно мог бы — пасть перед вами на колени, прося о помощи. Вы способны себе такое представить, мистер Уэллс? Чтобы я хныкал и поливал ваши башмаки слезами с криком: «Не хочу, чтобы меня казнили!»? Уверен, такое поведение возымело бы действие: вы ведь считаете себя лучше меня и жаждете доказать это. — Гиллиам с улыбкой открыл маленькую дверцу и, едва заметно подтолкнув писателя, заставил его пройти туда. — А еще я мог бы напугать вас, сказав, что с вашей дорогой Джейн случится несчастье во время велосипедной прогулки. Она ведь каждый день после обеда катается в окрестностях Уокинга? Я уверен, что и это тоже подействовало бы. Однако я делаю ставку на вашу любознательность. Только мы с вами знаем, что здесь разыгрывается фарс. Иными словами, только мы с вами знаем, что путешествия во времени невозможны. Но кому-то это оказалось под силу. Неужели вас не мучит любопытство? Неужели вы позволите Гарретту устроить погоню за призраком, когда не исключено, что по улицам Лондона гуляет настоящий путешественник во времени?
Мюррей и Уэллс молча смотрели друг на друга.
— Думаю, ответ очевиден, — заключил предприниматель.
С этими словами он закрыл дверь в будущее и оставил писателя в 1896 году, 21 ноября. Неожиданно Уэллс увидел себя в жалком тупичке на задах конторы «Путешествия во времени Мюррея», и писателю показалось, что ему только что снился сон о том, как он побывал в 2000 году. Машинально он сунул руки в карманы, но те были пусты: никто не оставил там цветка.
XXXVII
На следующее утро Уэллс явился в кабинет инспектора Колина Гарретта, и тот показался ему робким и хрупким юнцом, для которого все вокруг было вроде бы велико — от массивного стола, за которым инспектор теперь завтракал, до костюма тройки какого-то темно-землистого цвета, но особенно это касалось убийств, краж и прочих преступлений, подобно чертополоху заполнивших весь город. Если бы Уэллсу захотелось сочинить детективный роман, вроде тех, например, что стряпал его коллега Конан Дойл, он никогда не сделал бы сыщика похожим на молодого человека, сидевшего сейчас перед ним, — создание хилое, пугливое и, главное, слишком склонное к благоговейному восторгу, как можно было судить по тому, как пылко инспектор кинулся пожимать руку Уэллсу.
Заняв предложенный стул, Уэллс выслушал привычный поток похвал его роману «Машина времени» с самым скромным, как всегда, видом, хотя не мог про себя не отметить, что в панегирике юного инспектора прозвучало и кое-что несомненно новое.
— Хочу еще раз повторить, мистер Уэллс, что я получил огромнейшее удовольствие от вашего романа, — сказал Гарретт, стыдливо отодвигая в сторону поднос с завтраком, — и очень сожалею, что вам так не повезло — ведь и вы, и другие писатели больше не можете строить свои сюжеты на догадках о будущем, поскольку теперь нам известно, каково оно на самом деле. Если бы не это, если бы будущее по-прежнему оставалось для нас чем-то загадочным и непостижимым, такие романы, думаю, образовали бы особый литературный жанр.
— Готов с вами согласиться, — произнес Уэллс, удивившись, что инспектор высказал то, что ему самому никогда и в голову бы не пришло.
Пожалуй, писатель слишком поспешно вынес о нем свое суждение. Обменявшись парой реплик, оба несколько секунд рассматривали друг друга с нескрываемым удовольствием, а тем временем заглянувшее в окно солнце заливало их своим золотым светом. Наконец Уэллс, убедившись, что восторги Гарретта иссякли, решил коснуться вопроса, который привел его сюда.
— Коль скоро вы читали мои сочинения, смею полагать, вас не слишком удивит и цель моего визита. Дело в том, что меня заинтересовало дело об убийстве нищего. До меня дошел слух, что убийцей может быть пришелец из будущего, и хотя я вовсе не числю себя авторитетным экспертом по этой теме, думаю, что смогу быть вам полезен.
Гарретт поднял брови, словно не понимая, о чем толкует Уэллс.
— Я хочу сказать, инспектор, что пришел предложить вам… свое сотрудничество.
Тот был явно тронут словами писателя.
— Вы очень любезны, мистер Уэллс, — сказал он, — но в этом уже нет никакой надобности. Видите ли, я уже раскрыл дело об убийстве нищего.
Он вынул из ящика стола конверт и разложил по столу, словно колоду карт, фотографии — на всех был запечатлен труп нищего. Показывая их Уэллсу, он очень возбужденно и подробно объяснял, как выстроилась цепочка выводов, которая привела его к капитану Шеклтону или одному из его солдат. Уэллс слушал рассеянно, потому что уже знал об этом из рассказа Мюррея, зато он очень внимательно рассмотрел рану на теле несчастного. Писатель ничего не понимал в оружии, но не надо было быть специалистом в этой области, чтобы понять: страшную дыру не могло проделать обычное ружье. Впечатление было такое, будто ее и вправду нанесли тепловым лучом, своего рода раскаленной струей, направляемой рукой человека.
— Вы и сами видите, что никакого другого объяснения быть не может, — подвел итог инспектор, с довольной улыбкой складывая фотографии обратно в конверт. — Честно сказать, я попусту трачу время на всякую ерунду, дожидаясь третьей экспедиции. Сегодня утром, к примеру, послал пару полицейских на место преступления — только чтобы соблюсти формальности.
— Понятно, — пробормотал Уэллс, стараясь скрыть охватившее его уныние.
Как заставить инспектора начать поиски в другом направлении, не сообщая ему, что капитан Шеклтон — вовсе не человек будущего, да и сам 2000 год — лишь декорации? Если он, Уэллс, не добьется своего, Джейн, возможно, погибнет.
В этот миг в дверь кабинета заглянул полицейский и вызвал инспектора. Молодой человек, извинившись, вышел в коридор. Разобрать, о чем они говорили, Уэллс не мог. Беседа длилась всего пару минут, после чего Гарретт вернулся с заметно подпорченным настроением. Он взмахнул зажатым в кулаке листом бумаги.
— Полиция Сити — это шайка идиотов, — прорычал он к удивлению Уэллса, который никак не предполагал, что в столь хрупком теле таится негодование такого накала. — Один из моих подчиненных обнаружил на месте преступления сделанную на стене надпись, которую эти олухи, разумеется, не заметили.
