Игорь Колосов - Идущий
Начиналось это медленно, неповоротливо, будто не желало того, что неминуемо наступит.
Когда Камень и Булох увидели, что камера пуста, они созерцали эту пустоту не меньше минуты, прежде чем что–то сделали. Но и делом это сложно назвать. Скорее это была паника, заглушаемая трансом, что протягивал к ним свои руки.
Первым очнулся Камень. Он поднялся, проковылял к камере, открыл дверь и заглянул внутрь. Смысла в этом не было, прутья позволяли видеть камеру, находясь снаружи. Булох пошёл ещё дальше. Он отпихнул Камня, вбежал внутрь, заметался, как зверь, угодивший по случайности в клетку, хлопками исследовал стену, будто жаждал убедиться, что та цела и не содержит в себе невидимых глазу лазеек. Перед ним находилась обычная каменная стена, и ее ничто не нарушало, несмотря на то, что несколько минут назад сквозь неё прошёл мальчик.
И тогда, ощупав стену едва ли не полностью, Булох издал рёв раненого животного.
Шрам, подпрыгнувший при этих звуках, заметил двух партнёров в клетке, попытался найти взглядом мальчика, но ему это не удалось.
— Гурина звать? — спросил Камень Булоха.
Ответом ему был повторный рёв. Булох выскочил наружу, заметался по коридору, отдавив ногу Шраму, бросился к соседним камерам, выскочил в параллельный коридор, затем в следующий. Вернулся, снова заглядывая в соседние камеры. Он еще надеялся, что мальчик, совершив непостижимый фокус, находится где–то здесь. Несмотря на их общую незавидную участь, положение Булоха было куда мрачнее. Он ведь являлся командиром тройки.
— Да, — прошептал Шрам, наблюдая за нервными потугами Булоха. — Надо позвать Гурина.
Так они и сделали. Кроме того, доложили Толгу. Это было наипервейшим делом если кто–то из заключённых Клунса не оказывался на своём месте, об этом должен сначала узнать главный надсмотрщик.
Толг и Гурин прибыли одновременно. Толг прибыл с пятью помощниками, и возле камеры, где содержался мальчишка, образовалась сутолока. Гурину ничего не осталось, как заорать, поминая вепря, и потребовать, чтобы стражники расступились и замерли в ожидании непосредственных указаний Толга или его, Гурина.
Это имело определённый успех. Гурин убедился, что мальчика в камере нет, и увидел трёх гвардейцев, подчинявшихся непосредственно ему и охранявших камеру. Однако добиться чего–то определённого оказалось не так–то просто. От Камня и Шрама бывало немного толку, если речь шла о пересказе минувшего события своими словами. Булох же ополоумел. После приказа стоять на месте, он дёргался, что–то бормотал, и даже пощёчина, которой его наградил при всех Гурин, не принесла желаемого результата.
Тогда Гурин пошёл на крайнюю меру, подобное он ни разу не применял к кому–то из этой троицы.
Он обнажил свой меч и приставил остриё Булоху к груди.
— Теперь так, — произнёс Гурин ровным голосом. — Сейчас ты мне расскажешь, что тут произошло. Или я проткну тебе брюхо.
Пауза. Гурин добавил:
— Ты меня понимаешь?
Средство помогло. Глядя на лезвие, тускло отражавшее блики факелов, Булох произнёс:
— Мальчик сбежал, Гурин.
Тот кивнул:
— Это я уже понял. Теперь скажи, как ему это удалось? Вы проспали?
— Кажется, он… прошёл сквозь дальнюю стену.
2Гурин не спросил, послышалось ли ему то, что только что произнёс Булох. Он вообще ничего не сказал. Просто смотрел, внимательно изучая скулы Булоха, кадык, подрагивающий, как кролик, пойманный в силки, нос Булоха, его лоб, испещрённый бисеринками пота, его светлые волосы, давно не ощущавшие расчёски, спутанные, слипшиеся. И его глаза.
В глазах был не только страх за свою участь, но и поразительной силы недоумение. Казалось, Булох сам не верил тому, что увидел. Тем не менее, он передал то, что видели его глаза. Гурин видел, что Булох не врёт, не дурачится и что он в здравом рассудке, во всяком случае, пока.
Стражники, в большинстве своём слышавшие то, что сказал Булохом, тоже молчали. Правда, один из них, усмехнувшись, крякнул, но, ощутив общую подавленность, тут же заткнулся, Гурину даже не понадобилось поворачиваться к нему. Похоже, немногие из присутствующих вообще осознали услышанное.
К счастью, Толг являлся человеком действия и не вдавался в анализ того, что происходит вопреки его видению мира. Что бы ни сделал мальчик, он покинул камеру, но это не означало, что он покинул Клунс. Чтобы выйти наружу, нужно миновать множество стен и дверей, самое главное — дверей. Потому, как у дверей всегда находился кто–то. И, если тройка уважаемых гвардейцев лопухнулась, это не значило, что то же самое сделали остальные стражники. Толг отрывистым рыканием привёл своих людей в движение. И те немного неуклюже побежали в нескольких направлениях. На всякий случай Толг отправил пяток воинов за пределы Клунса, проверить, не превзошёл ли мальчишка все их ожидания и не прячется ли под стенами крепости. Это не считая дозорного, начавшего по стенам обход по периметру, изучая направления, ведущие к Клунсу.
Между тем к делу подключился Зург, и всё стало известно Флеку. Его ожидали с минуты на минуту. Гурин к этому моменту исследовал стены камеры, убедился, что нет никаких следов физического бегства, и в задумчивости покинул камеру.
Куда же исчез мальчик? Не растворился же он подобно герою самых нелепых слухов о талхах?
Время от времени поступали сообщения, что тот или иной участок Клунса зачищен, но следов мальчика по–прежнему нет. Наконец, появился Флек. Он приблизился неслышной поступью, и один из гвардейцев вздрогнул. Флек вопросительно глянул на Толга, перевёл взгляд на Гурина, затем — в камеру, как бы предоставив своим подчиненным лично решать, кто из них обладает большим, нежели другой, красноречием или же просто испытывает большее рвение поведать о случившемся.
Заговорил Толг. В устах этого прагматика бегство мальчика показалось Гурину не таким уж ирреальным. В конце концов, мальчишка не простой, Флек сам говорил об этом.
Когда Толг замолчал, Гурин осторожно добавил:
— Флек, я верю своим солдатам, они не проспали, не отлучались и, тем более, не выпустили мальчика по первой его просьбе. Ребёнок действительно… совершил что–то… Совершил чудо.
К удивлению Гурина Флек не сообщил, что их ждёт, если мальчишку не найдут в ближайшее время, не сказал, что Гурин, выгораживающий своих мерзавцев, годных разве что на охрану овец, рискует получить самую жестокую кару из всех четверых. Гурин ожидал чего–то подобного, но этого не произошло.
Флек всего лишь кивнул. Просто кивнул, как если бы речь шла о естественных вещах.
Затем он вошёл в камеру, прошёлся по её жалкому периметру, осмотрелся и вернулся назад. Минуту он смотрел сквозь прутья, как будто изучая дальнюю стену, потом посмотрел на Толга.
