Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Спасти чужого
– Добрый день, Габриэль.
Значит, тюрьма. Барро медленно повернул голову. Рядом с его постелью сидел русский в накинутом на плечи белом халате. Хм... Барро скосил глаза. На груди были закреплены несколько датчиков, в носу торчали две трубки, а на левую руку надета манжета, от которой отходило два толстых провода. Один синий, а другой красный. Как в мине. Ну а тот звук, что так напрягал его барабанную перепонку, издавала капельница, висевшая на стойке с левой стороны. Больница?
– Я пришел попросить у вас прощения. – В голосе русского слышалось искреннее раскаяние.
– За что?
– Дело в том, что это я вас... – вздохнул русский.
– А что со мной?
– Инфаркт. Обширный. То есть в наше время все это лечится, но...
– Понятно. – Барро замолчал, размышляя над услышанным. Что-то не вязалось. Если он в больнице, то почему этот урод не улепетывает так, что пятки сверкают, а если в некой специальной больнице-тюрьме подпольной организации мутантов, какого дьявола вообще с ним разговаривают? Хотят перевербовать? Смешно. Откуда и куда? Из одиночного отставного охотника за головами в...
– Как вы себя чувствуете?
Барро прислушался к себе.
– Да вроде и ничего.
– Ну слава богу!
– Что?
– Извините, традиционное русское присловье.
– А... как это вы меня?
На лице русского вновь нарисовалось виноватое выражение.
– Чисто рефлекторно. Извините. Вы попытались ударить в тот момент, когда я был к этому совершенно не готов. Вот и сработал на автомате. На ментальном уровне все происходит намного быстрее, чем при физическом контакте.
Барро грустно усмехнулся. Ну да, все верно. Именно в тот момент, когда он был не готов. Все по плану. Он покосился на русского, смотрящего на него глазами побитой собаки. Надо же, виноватым себя чувствует! Да что такое творится-то?
– То есть вы ударили меня ментально? Мне показалось, что кулаком. В лоб.
– Да нет, ну что вы. Если бы так, я бы успел притормозить.
Барро мгновение раздумывал, но затем решительно упер в русского обвиняющий взгляд и медленно, с расстановкой произнес:
– То есть вы признаете, что вы мутант?
– Мутант? – С лица русского ушло виноватое выражение, и он посмотрел на Барро уже с интересом. – Так вот оно что?..
Барро молча смотрел на него, всем своим видом демонстрируя ожидание ответа.
Русский улыбнулся.
– Что вы знаете о мутантах, Габриэль?
– Да уж не меньше вашего, – огрызнулся Барро. – Сам такой. Шестая международная миротворческая бригада. Слышали?
– Да. По России работала Третья. У некоторых моих учеников там служили родители. Примерно у трети. Остальных мы отобрали среди обычных детей.
Барро усмехнулся. Он оказался прав. Все точно. Организа... и тут до него дошла вторая половина фразы. Барро вытаращил глаза.
– Обычных? То есть вы имеете в виду...
– Да, в обычных семьях, – утвердительно кивнул русский.
Барро скривил губы в презрительной усмешке.
– Бросьте. Меня этими сказочками о том, что мутанты появились сами по себе, не обманешь. Я ЗНАЮ, как возникли мутанты.
Русский покачал головой.
– Да-а... надо же... Габриэль, вам знакомо понятие «рекомбинация генов»?
– А это здесь причем?
– В человеческом геноме около ста сорока тысяч генов. Представьте, сколько комбинаций можно составить из такого количества операционных единиц. Конечно, существуют ограничения, снижающие число вариантов на пару-тройку порядков, но все равно их чертова туча. Мы знаем, за что отвечают около тридцати процентов из них. Но этого недостаточно. Потому что часто на какую-нибудь функцию влияют сразу две или три группы генов, каждая из которых воздействует на свой собственный орган или группу органов. И если мы тщательно не отследим их все, то будет как с тем страдающим склерозом джентльменом, который очень удачно и свет в туалете включил, и погасил, и бумагой воспользовался, и руки вымыл со всем тщанием, а вот штаны снять позабыл.
– Ну и к чему вы рассказали мне это?
– А к тому, что единственное, чем генетики занимались и занимаются до сих пор, это... отслеживание, чтение, изучение того, что уже создано природой и Творцом. Понимаете? И, как максимум, робкие попытки это повторить. Иногда на совершенно другом геноме, но всего лишь повторить. Да, на публике это выглядит чрезвычайно эффектно: дельфины с жабрами вместо легких, зубры с коровьим выменем, кошки, светящиеся в темноте. Но все это всего лишь зубрежка, повтор, взять нечто уже существующее в одном месте и старательно скопировать в другое. Понимаете?
Барро закрыл глаза и некоторое время лежал неподвижно. А затем открыл их, облизал губы и хрипло спросил:
– То есть вы хотите сказать: то, что нам в Шестой международной миротворческой бригаде преподносили как байки для простаков, и есть правда?
Русский согласно наклонил голову.
– Да, Габриэль. Мутанты – не модифицированные учеными простые люди... То есть в вашем конкретном случае это, конечно, так. Но все модификации, которые были внесены в ваши гены, скопированы с уже существующих генов других людей. Причем только та их часть, по поводу которой ученые уже были уверены, что точно «сняли все штаны». – Он сделал паузу, а затем продолжил: – И на самом деле нельзя сказать, что мутанты – модифицированные обычные люди, это обычные люди – недоразвившиеся мутанты. Хотя какое «мутанты»... просто следующее поколение людей.
Барро хмыкнул и поскреб щеку.
– То есть ваша школа...
– Предназначена для того, чтобы следующее поколение людей полностью развило заложенные в них способности. Вы знаете, в средние века и во времена раннего возрождения таблица умножения была составной частью выпускного экзамена за университетский курс, а сейчас она часть школьной программы, предназначенной для усвоения детьми в возрасте до семи лет. И это никого не удивляет. Так что мы просто помогаем детям осваивать вполне доступную им таблицу умножения.
– А как же способности ко внушению?
– Новая форма коммуникации. Когда-то человек уже создал и развил вторую сигнальную систему – речь. Значит, теперь пришло время третьей. Причем, заметьте, принципиальнодля человечества ничего особенно не изменилось. И раньше, пользуясь обычной речью, вроде как совершенно обычные люди были способны повелевать не только отдельными индивидуумами, но и целыми народами. История ХХ века изобилует такими примерами, да и в наше время их так же можно отыскать немало.
На некоторое время в палате повисла тяжелая тишина, а затем Барро досадливо поморщился и спросил:
– Значит, вы работаете под эгидой ООН?
– Ну... – Русский уклончиво повел плечами. – ООН, конечно, в курсе. Но это скорее национальный проект.
