Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Спасти чужого
– Вы думаете? – с сомнением произнес посетитель, заглядывая в горшочек. Барро поощрительно улыбнулся. Все, что требовалось, он уже сказал. Теперь все зависело от самого едока.
«Ле Гран Кафе» больше славилось рыбными блюдами. Но и луковый суп тут готовили вполне себе ничего. Не хуже, чем в «Максиме». Но идти в «Максим» днем... ну он же не этот чертов американский турист. Кхм, то есть... с формальной точки зрения как раз да – и турист, и американский. Но это ведь только с формальной. А на самом деле все обстоит с точностью до наоборот. Он никогда в жизни не был туристом, и не собирался им становиться даже сейчас, на старости лет. Чего бы там кому бы там ни казалось. Так что днем он с удовольствием заходил в эти милые кафе на парижских бульварах, которых, к сожалению, осталось не слишком много. Все занял этот чертов фастфуд. Всякий – китайский, японский, мексиканский, американский... Но здесь, в окрестностях Опера-Гарнье, которую в Штатах совершенно непонятно почему называли Гранд-опера, они еще встречались. «Ле Гран Кафе», «Ле Кардиналь»...
– Уф, – сытно выдохнул мужчина, отодвигая от себя горшочек. – Знаете, всегда мечтал поесть лукового супа в небольшом кафе на бульваре Капуци... Капуцинок, конечно. Знаете, у нас почему-то все уверены, что этот бульвар называется бульваром Капуцинов. И только приехав сюда, я узнал, что это ошибка.
– У вас?
– Ну да, у нас, в России.
– Вот как? – удивился Барро. – А я, честно говоря, по вашему акценту отчего-то посчитал вас австралийцем.
– Забавно. Австралийцы были уверены, что я – американец.
– Вы были в Австралии?
– Ну, где я только не был... теперь вот и во Франции тоже побывал.
– Туристом?
– Да нет, по работе. А вы?
– Слава богу, теперь нет, – улыбнулся Барро и, свернув газету, поднялся из-за стола. – Ну, благодарю за компанию.
– Взаимно, – улыбнулся в ответ посетитель.
И Барро понравилась его улыбка. Она ничем не напоминала те, которыми люди привыкли обмениваться в этом мире. Улыбки-витрины, улыбки-штампы, улыбки-привычки. Эта же была... доброй. Такой, какую Барро уже и забыл когда встречал.
Барро прожил довольно интересную жизнь, но обратной стороной этой интересности было то, что вокруг него постоянно крутились люди, которые пытались его убить. Поэтому он приобрел привычку, ставшую уже почти рефлексом, всегда проверять людей, в силу каких бы то ни было причин оказавшихся слишком уж близко от него. И потому, уже выходя через стеклянные двери, он послал легкий ментальный импульс в сторону неожиданного соседа по кафе. Он сделал шаг, другой, третий, а затем, когда зеркальная витрина кафе закончилась, остановился и вытер внезапно выступивший пот. Все это время он мило общался с уродом...
* * *– Мистер! Какая неожиданная встреча! – Барро подошел к столику, за которым расположился его давешний сосед по «Ле Гран Кафе». Встреча на первый взгляд действительно выглядела неожиданно. Ибо на этот раз она произошла не в кафе на Больших бульварах, а в небольшом уютном ресторанчике, расположенном прямо на Эйфелевой башне. Ну скажите на милость, как могут два человека, случайно пересекшись в одном конце Парижа и даже не познакомившись толком, на следующий день оказаться в одно и то же время в одном и том же месте? Только случайно!
– Да, вы правы, – произнес русский, поднимаясь из-за столика и делая шаг навстречу. – Неожиданная, но для меня очень приятная.
– Ну, если так, давайте уж познакомимся. Габриэль Барро. Свободный художник.
Русский представился. Барро вслушался в звуки незнакомого имени. Западная часть Европы была в зоне ответственности Второй международной миротворческой бригады. И вчера он со своего компа проник в ее базу данных. Такого имени в списках не было. Значит, этот урод либо сделал себе новые документы, либо неучтенный. И в том и в другом случае это было хорошо. Потому что и за выявление неучтенных, и за поимку скрывающихся платили больше. Барро уже несколько лет назад, как только родилась внучка, отошел от дел. Однако если судьба подбрасывает шанс немного подзаработать, Габриэль никогда не отказывается от того, чтобы пополнить свой счет. Это было непреложным правилом.
– Работа уже закончилась?
– Да, сегодня на конференции свободный день. И я с утра сходил в Лувр, а пообедать решил у старика Мопассана.
– Мопассана?
– Вы не знаете? – улыбнулся русский и, вот дьябло, опять очень мило и добро. – Это же очень известная байка. Когда Эйфель возводил эту башню, против нее восстала буквально вся парижская интеллигенция. И Ги де Мопассан был одним из самых яростных ее противников. А затем, по окончании строительства, он стал завсегдатаем этого ресторана. И когда репортеры спросили его, почему он, столь яростный противник башни, каждый день обедает в ее ресторане, Мопассан ответил, что ненавидит панораму Парижа, над которым возвышается эта уродливая конструкция. А здешний ресторан – единственное место, откуда она не видна.
Барро запрокинул голову и рассмеялся. Байка действительно была славная. Ее стоило добавить в свое собрание. Но этот жест был призван еще и замаскировать его отношение к тому, что в ресторане немного сгустился воздух и стало несколько темнее. Он не собирался рисковать и для начала решил прощупать окрестности. Мутанты обычно не склонны искать общества друг друга, ну если, конечно, их ничто не держит рядом (например, служба в какой-нибудь международной миротворческой бригаде), однако кто его знает, какие порядки у них в России. Говорят, они все там поголовно приверженцы коллективизма. Отрыжка коммунистического прошлого, так сказать...
– Присаживайтесь, – предложил русский. Похоже, он ничего не заметил.
– С удовольствием. – Барро опустился на стул напротив. – Что вы заказали?
– О, я не оригинален. И в любой стране стараюсь пробовать те блюда, которые считаются гордостью национальной кухни. Этого правила мне не удалось придерживаться только в Лондоне. Признаюсь честно, там я однажды даже обедал в «Макдональдсе».
– Да вы что! – изумился Барро. – Соболезную. Впрочем, говорят, что такого понятия, как британская кухня, просто не существует. Ну а что вы заказали сейчас?
– Прошу прощения, – смущенно развел руками русский, – устрицы.
– За что же прощения?
– Ну... я слышал, что по правилам их следует есть в те месяцы, в названии которых есть буква «р». Май, увы, к ним не относится.
Барро покровительственно кивнул.
– Ничего, дерзайте. Такое правило действительно есть, но проистекает из тех времен, когда всех моллюсков собирали на отмелях, и ни о каких устричных фермах никто и слыхом не слыхивал. Соответственно, их очень быстро подчистую съедали. Поэтому и придумали это правило. Чтобы дать устрицам в летние, наиболее, так сказать, благоприятные месяцы хоть немного подрасти. А сегодня можно этим пренебречь. Тем более, если вы не собираетесь вернуться в Париж в этом сентябре.
