Ната Чернышева - Это был просто сон...
Ты на той стороне дождя
Я еще не нашла тебя
Свадебная фотография. Гости, море цветов. Рустам в костюме жениха, взгляд — нерадостный, угрюмый, почти больной. И радостная птичка-невеста — в море бежевого кружева.
Настя.
Подружка Настя, с самого детсада отчаянно завидовавшая Ирине. Она завидовала во всем! Вплоть до того, что Настиной маме приходилось покупать одежду, точь-в-точь как у Ирины, за что их обеих мальчишки дразнили инкубаторскими…
Вы вернетесь в свой дом, и обнаружите, что это уже не ваш дом — эхом отдались в памяти слова Натален Магайон-лиа. Она оказалась права. Права во всем! Недаром она была главой огромного клана…
Ирина стояла, обмерев с головы до ног, смотрела на фотографию и поневоле вникала в слова, летевшие из кухонного телевизора:
Ты мой любимый человек дождя
Я за каждый миг благодарю тебя
За каждый миг с тобой и без тебя
Судьбу я благодарю
Ладно. С Настей потом разберемся. Отчего-то Ирина чувствовала: Настя не соперница ей. Завистливое убогое создание. Рустам просто жертва ее козней, не более того. Ирина решительно шагнула на кухню. Рустам пил. Отставил рюмку, скользнул по Ирине бессмысленным взглядом. Не узнал…
Ирина смотрела в его измученное небритое лицо, и волна бесконечной нежности сжимала ее сердце. Не преступник он! Кто бы что ни говорил. Он — Рустам, ее, Ирины, Рустам, супруг, единственный, желанный… Ирина уже не помнила Алаверноша. Она забыла, кто он такой! Все забыла… все… и Настеньку тоже… навсегда… насовсем…
Рустам наконец понял, кого перед собой видит.
— Ира? — прошептал он, запинаясь. — Ирочка?!
Ирина молча поникла на колени, имя так и не выговорилось. Обняла, уткнулась лицом ему в руки. Она забыла об Алаверноше. Она уже не помнила, кто это такой. Весь мир умер и перестал быть. Только песня звучала, пронзая сомкнувшееся безвременье чувством бесконечной нежности:
Ты мой любимый человек дождя
Мне ни на кого не променять тебя
Родные люди — это ты и я
Тебя навсегда люблю
— Где ж ты была, родная? Где ты была?!
Ирина молчала, слов не было. Но она видела, видела взгляд Рустама — такой же, как прежде, любимый и любящий взгляд…
— Рустам! — донесся откуда-то издалека визгливый голос. — Твой гаденыш меня уже достал! Скажи ему… А это еще что за шмара?!
Ирина, не вставая, обернулась. Жена Рустама, Настя…
Немая сцена.
Пусть
На рассвете стал холодным дождь.
Я люблю а все другое — ложь
Ты на той стороне дождя
Все равно я найду тебя
— Ты?! — выдохнула Настя
Ирина кивнула.
— Я. Здравствуй… подружка.
…А уж как Настя к ним в семью лезла, особенно после рождения Игорька! Только вежливость мешала послать ее подальше… ведь вроде бы ничего плохого Настя не делала, наоборот. С малышом нянькалась… игрушки дарила…
С телевизорного экрана неслось:
Ночь
И дождинок бесконечный рой
Над моей кружится головой
Все равно ты меня поймешь
Мои губы теплей, чем дождь.
— Мама, мама, мама, мама! — из-за Настиной спины вывернулся мальчуган лет шести, бросился к Ирине, судорожно вцепился в нее и отчаянно заревел.
Ирина обхватила его, и вдруг увидела, что лицо у мальчика разбито — упал где-то, может быть, дня два или три назад, ничего страшного, но ссадины жуткие… И всколыхнулось в душе нечто жуткое, звериное, как у волчицы, у которой отнимают волчат.
— Что ты сделала с моим сыном?!
— Сам упал! — огрызнулась Настя. — Гаденыш… совсем от рук отбился… весь в тебя!
— Пошла вон из моего дома! — яростно выдохнула Ирина. — Тварь…
Настя уперла руки в бока, закричала визгливо, как базарная торговка:
— Сама иди, потаскуха. Это не твой дом! Рустам! А ну, вышвырни ее вон отсюда!
Рустам долго смотрел на нее мутным взглядом. Он был очень пьян, и не понимал толком, в чем дело. Но он видел Ирину и слышал, как плакал у нее на руках его сын…
— Настя, — сказал он заплетающимся языком, — Настенька… поди умойся, дрог… дорог… дорогая.
— Что-о?
Ирина мстительно улыбнулась, прижимая к себе ребенка.
— Ах, ты ублюдок! — заверещала Настя. — Импотент сраный! А ты знаешь хоть, что твоя благоверная хвостом за твоей спиной крутила и даже замуж за другого мужика собралась! Ты только погляди! Вон у нее на морде все написано!
Ирина схватилась за щеку, где так и остался знак, подаренный Главой клана Дохайонов. В спешке она забыла о нем напрочь. Вначале ее облило стыдом за Алаверноша. Она ведь и впрямь была виновата перед Рустамом, о чем и говорить. Потом ударило уже совсем другим чувством. Живот скрутило спазмом, ладони мгновенно вспотели.
— Настя, — тихо сказала Ирина, еле сдерживаясь, чтобы не закричать во весь голос. — А откуда тебе известно, ЧТО это такое?
Настя, сообразив, что болтнула лишнего, замолчала на полуслове. В ее глазах отразился даже не страх, — ужас.
— Да, действительно — откуда? — донесся из коридора знакомый голос.
Спросившему пришлось нагнуться, чтобы пройти в кухню, где сразу же стало мало места.
— Эт-то еще что за чудила? — неверным языком выговорил Рустам.
— Клаверэль барлаг, — растерянно прошептала Ирина.
Как же так? Он же сказал, что… Так он следил!!! Никуда они не улетали, они следили! И снова использовали ее, Ирину. Опять. Снова.
Сволочи!
— Именем закона Анэйвалы, вы арестованы.
Ирина так и не поняла, что произошло. Вот только что Настя стояла с отвисшей челюстью, а барлаг смотрел на нее взглядом кота, увидевшего мышь. И вдруг все смешалось в безумном вихре, на который ушло всего-навсего несколько секунд. Ирина, во всяком случае, успела моргнуть всего два раза.
… Разбитый телевизор валялся на полу, столешница треснула и просела вдоль трещины, грязная посуда разбилась и слетела на пол, а Настя — лежала носом у стеночки, с руками, скованными наручниками за спиной. Ноги у нее тоже оказались в браслетах, лодыжки были притянуты к запястьям. И получился вместо красивой женщины мешок со скулящим дерьмом. Ну, Настя! Ну, дает! Ирина не припоминала за ней этаких талантов. Как же так? Солупар, кто же она такая?!
— Круто, мля, — выразился Рустам, кажется, он даже протрезвел малость.
Клаверэль барлаг потер подбородок, стирая сочившуюся из рассеченной губы кровь.
— Хороша, — сказал он Насте. — Но я — лучше.
Ирина прижимала к себе перепуганного Игорька и никак не могла сообразить, что дальше делать. Она уже видела однажды такое. В магазине музыкальных инструментов. Фарго устроил там форменную бойню в точно таком же ураганном темпе. Как и тогда, на нее напало безудержное истерическое хихиканье.
