Деймон Найт - Билет куда угодно
— Даже один вышедший из-под контроля индивид может спутать все карты правителям и политикам. Но ведь невосприимчивость теоретически невозможна.
— Я сам на этом вопросе чуть мозги не надорвал. Если опираться на классическую психологию, то все так и есть. У меня нет особой резистентности к снотворным и транквилизаторам; они действуют на меня вполне нормально. Вот только цензурный механизм никак не откликается на их воздействие. Была у меня блестящая идея, что я, возможно, — не что иное, как продукт мутации, то есть аналоговая обработка сработала как фактор антивыживания. Сомнительно, конечно. Однако, насколько мне удалось выяснить, таких, как я, в природе больше не существует.
— М-да, — отозвался Вольферт, попыхивая трубкой. — Неплохо бы вам дополнить свои теоретические разработки некоторыми практическими шагами: жениться, завести детей и посмотреть, окажутся ли они так же невосприимчивы.
Фальк окинул его холодным взором.
— Вольферт… не хотел бы вас обидеть, но вы сами смогли бы счастливо обосноваться в обществе маньяков?
Лицо собеседника медленно залило румянцем. Вольферт вынул трубку изо рта и стал внимательно разглядывать резной чубук. Наконец он выдавил:
— Я понимаю, что вы имеете в виду.
— Хотя, может быть, я и не прав, — поспешил отозваться Фальк, думая в то же время: «Я обидел его. Ничего не поделаешь». — Вы здесь уже десять лет, не так ли?
Вольферт кивнул.
— Дела идут все хуже и хуже, — продолжал Фальк. — Я взял на себя труд просмотреть кое-какие статистические данные. Найти их было нетрудно — эти идиоты гордятся до самозабвения. Численность обитателей психиатрических клиник неуклонно сокращается с тех пор, как была запущена в ход всемирная аналоговая программа.
Все меньшее число людей нуждается в услугах сумасшедших домов — и вовсе не из-за успехов терапии, а просто потому, что аналоговая техника неуклонно расширяется и совершенствуется. Парень, которому пятьдесят лет назад было бы уготовано остаться пожизненным параноиком, теперь имеет у себя в голове маленького человечка, который управляет им, заставляя придерживаться общепринятого образа жизни. При этом внешне его поведение вполне нормально, хотя внутри он — настоящий буйнопомешанный. Хуже того — другой парень, который пятьдесят лет назад считался бы просто немного не в себе — и соответственно, получал бы регулярную порцию таблеток и электрошоки — теперь ничем не отличается от первого. Отныне они ничем не отличаются друг от друга. Более того, мы все можем превратиться в маньяков, а жизнь преспокойно будет следовать своим чередом.
Вольферт скорчил гримасу.
— Ну и что? По крайней мере, это мир спокойный и безмятежный.
— Ясное дело, — отозвался Фальк. — Ни войны или даже мысли о ее возможности, убийств, воровства — ни одного преступника. И все потому, что у каждого в черепе сидит полицейский. Но, знаете ли, Вольферт, всякое действие рождает противодействие — это справедливо как для физики, так и для психиатрии. Тюрьма — всегда останется местом, из которого надо выбраться; даже если на это уйдет вся жизнь. Свалите одного психа или уголовника — и на его месте тут же вырастет другой. Думаю, еще лет десять — двадцать — и кривая заполняемости сумасшедших домов снова поползет вверх. Потому что от тирании Хранителей нет другого спасения, кроме дальнейшего ухода в безумие. А со временем и самая совершенная аналоговая обработка перестанет действовать. Что они собираются делать тогда?
Вольферт набил трубку и встал, с отсутствующим видом посасывая мундштук.
— Вы говорите — они, — сказал Вольферт, — подразумевая, как я полагаю, психиатров, действительных правителей Земли. Очевидно, вы уже наметили для себя выход из этого мира.
Фальк улыбнулся.
— Да. С вашей помощью… я отправляюсь к звездам.
Его собеседник на мгновение оцепенел.
— Значит, вам все известно, — пробормотал Вольферт. — Что ж… пройдем в соседнюю комнату. Я покажу вам, к чему вы так стремитесь.
Фальк знал о существовании Прохода, но понятия не имел о том, как он выглядит. Небольшая камера, обшитая плитами странного материала. Нечто черное и блестящее, вроде стекла или стекловидного пластика. У дальней стенки этой небольшой кабины располагалась любопытной формы рукоять, напоминавшая набалдашник антикварной трости на слегка изогнутой палке. И больше ничего.
— Вот он, значит, какой, — выдохнул Фальк. Он сделал шаг вперед к Проходу.
— Стойте на месте, — предупредил Вольферт. — Перед входом устроена ловушка.
Фальк остановился и окинул долгим взором сначала Вольферта, а затем металлические шкафы, приваренные к полу по обеим сторонам от Прохода. Присмотревшись повнимательнее, он смог различить едва заметные пучки лучей, а над ними — металлические конусы электропарализаторов.
Вольферт поспешил подтвердить его догадку.
— На случай, если из камеры кто-нибудь попытается выйти. К тому же, здесь еще есть я. — Он положил руку на скорострельный автоматический пистолет в набедренной кобуре.
Фальк неторопливо опустился на стоявшую у стены скамейку.
— Но почему? — спросил он. — Почему они так боятся пришельцев?
Вольферт неловко оперся плечом о стену и принялся заново набивать трубку.
— Значит, вы знаете не все, — сказал он. — Рассказывайте, что вам известно, а я заполню пробелы.
Фальк неторопливо начал:
— Я выяснил, что Проход обнаружен первой экспедицией на Марс в конце второго тысячелетия. Очевидно, доклад космонавтов содержал заключение, что камера представляет собой часть некой межзвездной телепортационной системы, но, насколько я располагаю фактами, никто так и не удосужился исследовать это открытие.
У камеры был оставлен смотритель — как я понимаю, ваш предшественник — после того, как идея колонизации Марса была отвергнута. Но причины мне неизвестны.
Вольферт усмехнулся и выпрямился, оттолкнувшись плечом от стены. Он принялся расхаживать по комнате, лишь изредка бросая взгляды на Фалька.
— Верно, перед нами транспортационная система. Помещаем в камеру какой-нибудь предмет, тросом приводим рычаг в действие — и предмет исчезает. Фьюить — и все.
На Марсе были обнаружены и другие останки цивилизации, но там все из камня и крайне примитивно; ничего похожего. Разумеется, первая экспедиция попыталась проникнуть в тайну камеры с рычагом, но тщетно. Просто камера. Просто рычаг. — Вольферт печально усмехнулся. — Сплошное разочарование. Любой физик чувствует себя здесь недоразвитым приготовишкой.
Один из участников первой экспедиции решил выяснить, что случится, если он заберется в камеру и нажмет на рычаг. Он-то наверняка выяснил, но для остальных это останется вечной загадкой. Вторая экспедиция спустила в эту треклятую камеру несколько мощных разноволновых излучателей. Первый ответный сигнал они получили пять лет спустя, со стороны созвездия Лебедя. Еще два пришли через семь лет, затем четыре в течение тринадцатого года — и все из разных направлений. Остальные восемь еще не дошли.
