Джордж Мартин - Неистовые джокеры
Бреннан встретил Змея с голыми руками: одна открыта, другая сжата в кулак. Он стоял и улыбался — девушке казалось, он приглашает джокера атаковать. Человек-рептилия прыгнул на него, и они сцепились друг с другом. Джокер был явно сильнее, он оттеснил Бреннана к лимузину и торжествующе отступил на шаг, чтобы ударить.
Но Дэниел оказался проворнее джокера. Он разжал кулак, впервые за все время, молниеносно протянул руку и ухватил Змея за язык почти у самого корня. И провел ладонью по длинной раздвоенной ленточке, оставляя на ней липкий коричневый след, а потом отпустил его.
Глаза у Змея вылезли из орбит, он завизжал, повалился на землю и принялся кататься, как человек, охваченный огнем, хватаясь за язык.
Между тем Уловка подобрался к Дженнифер и схватил ее за запястье; Кин бросил мешок с драгоценными книжками, выхватил из кобуры на поясе пистолет и прицелился в Бреннана.
— Радость моя не знает границ, — сквозь зубы процедил он. — Через столько лет ты вернулся ко мне. А теперь ты умрешь от моей руки.
Дженнифер увидела, как Бреннан подобрался перед прыжком, и поняла — ему ни за что не преодолеть то немыслимое расстояние, которое отделяло его от Кина. Она рванулась из рук Уловки, даже не надеясь высвободиться — сейчас необходимо было дотянуться до пистолета. Она схватила его.
Кин зарычал, попытался выдернуть у нее пистолет, но девушка не уступала; она наморщила лоб, яростно сосредоточилась и обратила в призрак большую часть пистолета и руки раскосого мужчины. Уловка с силой дернул ее за запястье, пытаясь оторвать ее от Кина, и тот закричал, падая на колени. То, что осталось от его руки, выронило то, что осталось от пистолета. Призрачные молекулы человеческой плоти и железа, лишившись прямого контакта с Дженнифер, разлетелись по ветру. Ошеломленный, Уловка отпустил девушку и склонился над Кином, пытаясь помочь ему унять кровь, фонтаном бьющую из искалеченной руки.
Дженнифер подхватила мешок, развернулась и вцепилась в руку Бреннана.
— Уходим! — крикнула она.
Какое-то мгновение он сопротивлялся, впившись безжалостным взглядом в своего давнего врага, потом побежал за ней.
* * *Он долго звонил в дверь особняка, пока из динамика домофона не ответил голос Вероники. А затем девушка сбежала по лестнице и открыла ему.
Она бросилась в его объятия и расплакалась.
— Это было так ужасно. Так ужасно. Этот… этот человек… он забрал нас с Каролиной и Корделией. Он убил Каролину. Он…
— Тише, — сказал Фортунато. — Все прошло. С ним покончено. Он лишился своей силы.
— Я думала, мы все умрем.
— Где сейчас Корделия? — спросил он ласково. — Она цела?
— Она вышла. С ней все в порядке. Она сказала, что вернется. Может быть. А Каролину…
Девушка снова расплакалась. Но потом взяла себя в руки, и Фортунато отвел ее в дом. Ему пришлось поставить свой чемодан на пол, чтобы закрыть дверь, и Вероника увидела его.
— Что это?
— Я на время уезжаю из города.
— Фортунато… Послушай, я могу завязать с героином. Подумаешь, большое дело! Мы справимся.
— Дело не в тебе.
Вероника протянула руку и коснулась его лба. Он был гладким и плоским. Выпуклость, где накапливалась резервная энергия, исчезла.
— У тебя все в порядке?
Фортунато кивнул. Он уже успел побывать у себя дома — собрал вещи и навел порядок, положил еды кошке и пару минут посидел, держа ее на коленях. Никаких повреждений — если бы только не это ошеломляющее чувство отрешенности.
— Я должен поговорить с Ичико, — сказал он. — Мне понадобится бумага и ручка. И сходи к матери, попроси ее принести нотариальную печать.
Мысленно Фортунато уже давно все сформулировал, поэтому на то, чтобы изложить свои мысли на бумаге, засвидетельствовать и нотариально заверить, ушло не более пяти минут. Он передал документ Ичико.
— Теперь это твое дело. Целиком и полностью. Можешь продолжать вести его, если хочешь, или прекратить. Тебе решать.
— Что случилось? — спросила Ичико.
Фортунато покачал головой.
— Я больше не хочу никого менять. Не хочу делать из них ни гейш, ни шлюх, ни героиновых наркоманок. Если кто-нибудь другой хочет — прекрасно, но я этим больше не занимаюсь. Не хочу больше менять никого, кроме самого себя. Я не могу… не могу нести ответственность.
— А чемодан?
— Я возвращаюсь в Японию. В храм Шойн-джи в Харе.
— А как же твоя сила? — спросила Миранда.
— Она вернется, — сказал Фортунато. — Я так думаю. Что я буду с ней делать — не знаю. Я ничего не знаю.
Миранда взглянула на Ичико.
— Что ж, — проговорила она. — Я не хочу отказываться от дела. Но я не знаю, сможем ли мы вести его без твоей помощи. Гамбионе вечно рыщут, как стервятники, только и ждут, чтобы мы дали слабину.
— Мы всегда защищали себя при помощи связей и денег, — пожал плечами Фортунато. — Вы справитесь с этим ничуть не хуже меня.
— Ах! — вздохнула Ичико. — Тогда внутри перчатки всегда был кулак.
Фортунато взял со столика колоду карт, вытащил из нее туза пик, а остальные карты отбросил. Потом взял ручку и написал: «Помоги, если можешь. Фортунато».
— У меня есть один знакомый по прозвищу Йомен. Можете полностью ему доверять. Если вам понадобится помощь, обратитесь в «Хрустальный дворец» и покажите ему эту карту.
Вероника проводила его до двери.
— Что будешь делать? — спросил он ее.
— Спать с мужиками за деньги. Это все, что я умею. А ты чем займешься?
— Не знаю.
— Хорошо тебе…
Вероника поцеловала его на прощание. Губы у нее были нежные и сладкие, и это обстоятельство едва не заставило его передумать.
Глава двадцать пятая
6:00
Когда Джек ушел, Вонищенка осталась один на один со своим преобразившимся отражением. В зеркале перед ней сидела привлекательная женщина чуть за тридцать, которая пыталась улыбнуться, но как-то робко, как будто опасалась, что у нее треснет лицо.
Она отвернулась. Костюмы еще как-то можно было вытерпеть, да и то потому, что Вонищенка рассматривала их как защитную окраску. Это платье открывало слишком много женщины, которую она совсем не знала. На миг ей нестерпимо захотелось переодеться в грязное тряпье, которое она носила так долго. Новый образ пугал ее.
Животные уловили ее смятение и поспешно приблизились. Пестрая кошка вскочила к ней на колени и принялась тыкаться мордочкой в подбородок, а черный кот стал тереться о ее ногу. Они не могли понять, что с ней происходит. Вонищенка попыталась объяснить. Она мысленно передала им обоим образ Пола, впрочем, он не произвел на кошек особого впечатления. Даже тонких оттенков выражения лица, запечатлевшихся в памяти Вонищенки, оказалось недостаточно. Черный поднял на нее глаза и вообразил Пола с разодранным горлом. Для него такое решение было самым простым. Все, что тебе досаждает, надо убить. Вонищенка покачала головой и восстановила в своем сознании образ Пола.
