Арина Воронова - Дети Брагги
Не иначе Тор придал ему в тот час свою силу! Мыслимо ли, чтобы какой-то юнец смог выдернуть из строя копейщика!
И тут же в образовавшуюся щель хлынули дружинники дочери Асгаутов, и топоры с хрустом увязали в жестких франкских хрящах.
Впервые Бьерн по прозвищу Большой Кулак нашел себе дружину, что всем была ему по нраву, жалел он сейчас лишь о том, что мало места ему, чтобы повернуть хоть ловкое, но все ж немалое тело. В руке, привычной более к секире или топору, радостно играла ведьма битвы. Вот лезвие ее молнией метнулось в слишком светлое, не тронутое ни морскими ветрами, ни солью лицо франкского витязя. В фонтанчике искр рухнула секира на франкский меч, отводя удар. Но сместилось и лезвие секиры. Удар рухнул не в сам шлем, куда метил Большой Кулак...
Верхний угол лезвия вошел меж двух темных, как омут, расширенных глаз, в которых сверкнуло на миг недоумение, просек лицо франка, и надвое разделив подбородок, остановился. Секира увязла в высокой латной груди.
Обмякшее, закованное в броню тело повалилось назад, а Бьерн на лету, не дав врагу упасть, выдернул оружие.
А франкские ратники со странно пустыми лицами продолжали сражаться так, будто и не рассек сперва надвое, потом на все более мелкие части их строй, натиск дружинников Карри Рану. Гриму на миг показалось, что будто дрогнул, раскрылся, не выдержав такого напряжения, стальной кулак, лишь для того, чтобы с криками радости враг поспешил отсечь от ладони пальцы. Казалось ему, что теперь на поле под ним содрогаются кровавые обрубки - это руки, чьи пальцы силятся прирасти назад к ладони, но каждый из них уже намертво обхватили закаленным кольцом-ободом дружинники морского конунга.
И все же... Будто покорные единой воле, слаженно двигались эти отрубленные персты, разом вздымались в едином замахе клинки...
Обливаясь ли кровью, всасывая ли мучительным усилием воздух, франки продолжали заносить оружие, пока тела их не падали кровавым месивом.
"Как можно заставить в битве бойцов подчиниться, с такой точностью исполнить приказы?" - мелькнула у Грима недоуменная мысль, но додумать ее не оставалось времени. У него на глазах лишенная пальцев ладонь меняла форму, обращаясь в клин. Грим добежал уже до подножия склона, где замер в невозмутимом ожидании строй детей Брагги.
Бросив на произвол печальной их судьбы, отвлекающие врага "пальцы", клин, оборотившись наконечником копья или стрелы, устремился к ожидающим их скальдам. Острие клина внезапно раздвинулось, выпуская стальные рожки, надежно защищавшие высокого светловолосого рыцаря с темной отметиной на виске.
- Вот он, - безо всякого выражения и будто против своей воли проговорил скальд Локи.
В мрачной сосредоточенности застыли на миг суровые лица, качнулись согласно увенчанные шлемами головы.
Над валом Фюрката вспыхнуло, пронеслось еще несколько пылающих стрел. Один из этих сигналов предназначался для дружин Гвикки Орма Готландца и означал, что от расположенных по гребню всадников требуется атака. С огромным трудом им удалось немного продвинуться вперед. Скагги был лишь одним среди трех сотен воинов, и все же, даже не будучи еще полным скальдом, чувствовал он напряжение, связывавшее их всех между собой. И вместе с тем он чувствовал другое напряжение - среди франков, так же заставляющее их сражаться, как единая многопалая рука.
Было ли такое в обычае воинов Вильяльма? Или то была оборотная волшба? Скагги потерял счет сраженным им франкам, но ему казалось, что он еще в силах собрать немалую свиту для Хромой Секиры. Внезапно возле него возник неугомонный Готландец, безжалостно стегавший поводьями измученного скакуна.
- Поспеши к Карри Рану! - не останавливаясь, крикнул он. - Пусть ее люди и охрана скальдов растянутся вдоль нашего фланга. Иначе мы не выдержим их натиска!
Развернув скакуна, Скагги заставил его пробиваться сквозь побоище, забирая к лагерю. Выбравшись ближе к гребню, ученик целителя миновал лучников и живодеров-пехотинцев и, наконец, добрался до знамени детей Брагги. Натянув поводья и спешившись, он замер вдруг как вкопанный, увидев, как неподвижно стоят на краю битвы - плечо к плечу - скальды. Неподвижно?
Что же случилось? Неужели и они подобно часовым в Рьявенкрике поддались оборотной волшбе?
Позади него раздался топот копыт, и спешившись на скаку, Гвикка растолкал застывшие в неподвижности фигуры.
Карри лежала на покрытом жухлой и истоптанной травой склоне.
Сигварт потерянно склонился над вожаком приютившей его после гибели отца дружины. Возле него, опираясь на секиру, стоял на одном колене Большой Кулак. И самозабвенно хлопотал Амунди Стринда, однако выражение его лица ясно говорило, что все усилия бесполезны.
Поблескивали звенья тонкой работы кольчуги, в которой под сердцем зияла рваная дыра, и плащ гаутрека из рода Асгаута, и трава вокруг были залиты кровью. "Если она потеряла столько крови, - в ужасе изумился Скагги, - то как же она еще жива?"
Лицо Гвикки походило на серую маску, которая нисколько не скрывала охватившего его горя.
- Я сделал все, что было в моих силах... - Безвольно опустив руки, Амунди поднялся. В едином движении, столь стремительном, что Скагги даже не уловил его, Большой Кулак вскочил, чтобы сгрести за ворот плаща и притянуть к себе Амунди.
- Гаутрек не должна умереть. Ты спасешь ее!
- Она вскоре окажется рядом со Скаллагримом, - не отпуская взгляда Бьерна, тихо ответил травник. - Я рискнул дать ей... Не важно, но боль не будет беспокоить ее в последние минуты жизни. - Он осторожно разжал пальцы воина.
- Да не стой ты как каменный истукан! - набросился Большой Кулак на Грима, но Квельдульв даже не шелохнулся.
- Как это произошло? - перекрыл вдруг рев Бьерна внятный и какой-то мертвенный голос Гвикки. - Клянусь, я убью всякого...
- Едва ли.
Гвикка резко обернулся к говорившему, чтобы увидеть опирающегося на копье Одина Оттара Черного. Скальд Хеймдаля внезапно показался Скагги постаревшим не на один десяток лет.
- Едва ли возможно убить того, кого вы сами убили уже дважды, - и, прочитав догадку на лице Гвикки, Оттар Черный кивнул.
Вестред. Эгиль. "Пока я жив, он бессмертен", - бессвязные обрывки слов и мыслей водоворотом кружились в голове ученика целителя, в то время как он, как можно незаметнее, оглядывал собравшихся в поисках скальда Одина. Эгиля среди собравшихся не было.
- Он был не один, - добавил, как бы оправдываясь, Бьерн. Сигварт только молча указал на то, что некогда было человеческим телом. Теперь оно превратилось в такое месиво, что желудок Скагги не выдержал отвратительного зрелища, хотя ему пришлось уже немало повидать за долгую битву. Еще несколько франков лежали рядом кучей раздробленных черепов, внутренностей, отрубленных рук и ног. Чтобы не видеть этого, он перевел взгляд на Грима, лицо которого хранило какое-то странное отсутствующее выражение, а глаза были закрыты, как будто за маской отстраненности скальд Локи пытался скрыть бушующую в его душе внутреннюю борьбу. Внезапно Карри с удивительной ясностью произнесла:
