Песах Амнуэль - Что будет, то и будет
— Ну вот, — удовлетворенно сказал Бельский, — до тебя тоже дошло. Может, ты тогда попробуешь ответить на единственный вопрос? Если ты и никто иной даровал Тору нашим предкам, если мы, сидящие здесь, даровали Тору евреям на других планетах, то кто создал первоначальный текст Книги? Ты-то, Павел, откуда взял этот текст? Не говори мне, что учил его в школе. Ты учил тот самый текст, который сам же и надиктовал Моше. Откуда ты его взял?
Я-то знал, откуда я его взял. И это было нелепо, ибо следствие, как оказалось, не имело причины.
Мы сидели друг перед другом, и каждый из нас боялся признаться даже самому себе, что у неразрешимых противоречий есть лишь одно решение — Его воля.
Ибо если у кольца нет начала, то кто-то должен был создать само кольцо.
— Трудно быть камнем? — спросил неожиданно испытатель Шехтель.
Я пожал плечами. Когда что-то делаешь, всегда трудно. Но еще труднее потом, когда начинаешь раздумывать над тем, что сделал.
— Разойдемся, — устало предложил директор Рувинский. — И между прочим, если Павел создал нашу альтернативу, то, значит, есть и иная: та, где Моше не видел горячего камня на вершине горы Синай и не получил-таки текста…
— И значит, наш эксперимент провалился, — сказал Шехтель.
* * *С тех пор прошло пять лет. Сведения об операции «Моше рабейну» были в свое время переданы в комиссию кнессета, созданную специальным решением премьер-министра Френкеля. Работа комиссии была строго секретной, но в нашем демократическом государстве по-настоящему секретными могут быть лишь мысли, да и то, если они не отражаются в глазах. Вот и поползли странно искаженные слухи о безголовых козлах в Синайской пустыне или о говорящих каменных изваяниях на дне Мертвого моря.
Вчера комиссия сняла гриф секретности, и я получил возможность опередить романиста Моцкина, рассказав правду об операции «Моше рабейну».
Не уверен, что эта правда так уж необходима нашему обществу. Верующий человек сочтет опубликованные материалы кощунственным надругательством. Неверующий не сумеет разрешить противоречие, которое оказалось не по зубам даже юному дарованию Бельскому, и тоже сочтет наш эксперимент надругательством — но не над Его именем, а над здравым смыслом, который и заменяет нам в повседневной жизни предначертания Господни.
А я думаю о том, что каменные евреи в системе омикрон Эридана через много лет станут цивилизованы настолько, что создадут свой Институт альтернативной истории. И проведут свою операцию «Моше рабейну». И создадут, таким образом, еще одну альтернативу, в которой сами и даруют себе Тору. Без меня.
А где буду я?
В еще одной альтернативе?
Я понимаю, конечно, что на самом деле альтернативных миров бесконечное множество. И в одном из них некий историк Павел Амнуэль сидит перед компьютером и злорадно улыбается, представляя себе мои мучительные раздумья. Он-то знает истину. Кто-то из них знает истину наверняка.
А может этот «кто-то» — я сам?
Примечания
1
«терпение» и «неважно».
