Джек Вэнс - Лионесс: Сад принцессы Сульдрун
«Придется принести инструменты и заклепки».
«Давай, давай, живо!»
Эльрик отправился в кузницу за инструментами. Тем временем Эйлас и его сообщники уже прошли обходным путем к аллее, ведущей в Светлейший Априллион, и устроили засаду.
Прошло полчаса. Открылись ворота — в карете, окруженной восемью стражниками, выехал лорд Хэйлис.
Ейн, а также дядя и двоюродные братья Эльрика, выступили на дорогу за кортежем. Натянув тетивы, они выпустили стрелы, каждый дважды. Другие нападающие бросились из укрытия на оставшихся в живых охранников, и через пятнадцать секунд их уже не было в живых. Лорда Хэйлиса, побелевшего от страха, разоружили и вытащили из кареты.
Отряд Эйласа, уже хорошо вооруженный, вернулся на центральную площадь. Гунольт стоял за спиной Эльрика, следя за тем, чтобы починка котла производилась с максимальной возможной быстротой. Подойдя к своим мишеням почти вплотную, Бод, Квальс, Ейн и остальные лучники Эйласа выпустили стрелы, и несколько паладинов Хэйлиса упали замертво.
Эльрик со всего размаха опустил кувалду на ступню Гунольта — тот заорал, прыгая на одной ноге и поднимая поврежденную. Эльрик ударил кувалдой по другой ступне палача еще сильнее, полностью расплющив ее, и Гунольт, корчась от боли, упал на спину.
Эльрик выпустил отца из клетки. «Наполняйте котел! — закричал сын кузнеца. — Несите хворост!» Он подтащил лорда Хэйлиса за шиворот к котлу: «Ты приказал сварить суп — ты же его первый и попробуешь!»
Упираясь и выпучив глаза, Хэйлис с ужасом уставился на котел. Заикаясь, сначала он принялся просить пощады, потом разразился угрозами. Ни то, ни другое не произвело никакого впечатления. Поджавшего ноги лорда подняли в петле, продетой под мышками, и усадили в котел; Гунольта посадили рядом. Вода в котле доходила им до груди. Подожгли хворост — обитатели Вервольда прыгали и бегали вокруг котла в сумасшедшем, истерическом возбуждении. В конце концов они положили руки друг другу на плечи, окружив котел тремя хороводами, и принялись плясать.
Через два дня Эйлас и его отряд собрались покинуть Вервольд. Теперь они были хорошо одеты, обуты в мягкие кожаные сапоги и поблескивали на солнце новыми шлемами и кольчугами. Им отдали лучших лошадей из конюшни лорда, а их седельные сумки были набиты золотом и серебром из Светлейшего Априллиона.
Их осталось семеро. На праздничном пиру Эйлас порекомендовал старейшинам селения выбрать одного из его спутников в качестве нового лорда: «В противном случае соседний лорд прибудет с вооруженной свитой и объявит себя вашим хозяином».
«Такая возможность вызывала у нас беспокойство, — признался старый кузнец. — Тем не менее, в нашем селении все друг друга слишком хорошо знают. Каждому известны все секреты и слабости остальных, и никто из нас не будет вызывать должного уважения. Мы предпочитаем, чтобы нами правил решительный и честный незнакомец, доблестный и щедрый, способный беспристрастно вершить правосудие, не облагать нас чрезмерными налогами и не злоупотреблять привилегиями больше, чем это абсолютно необходимо. Короче говоря, мы ходатайствуем о том, чтобы вы, сэр Эйлас, стали новым лордом Светлейшего Априллиона и окружающих земель!»
«Только не я! — заявил Эйлас. — У меня много неотложных дел, и я уже опаздываю. Выберите кого-нибудь другого».
«Тогда мы хотели бы, чтобы нами правил сэр Гарстанг!»
«Прекрасный выбор, — согласился Эйлас. — Сэр Гарстанг — человек высокого происхождения, храбрый и щедрый».
«Не могу принять ваше предложение, — отказался Гарстанг. — Я меня есть собственные владения в другой стране, и мне не терпится их снова посетить».
«Что же, может быть, кто-нибудь из других ваших спутников согласится нами править?»
«Только не я, — покачал головой Бод. — Я человек непоседливый. То, чего я ищу, всегда оказывается где-нибудь за тридевять земель».
«И не я, — сказал Ейн. — Я люблю сидеть в таверне, а не в приемном зале. Мои амурные похождения и пьяный разгул только опозорят вашу деревню».
«И тем более не я, — проворчал Каргус. — Вы же не хоте, чтобы вами правил философ? Это опасно».
«Ублюдок гота лордом быть не может!» — твердо заявил Фор-фиск.
Квальс задумчиво произнес: «Возникает впечатление, что я — единственный кандидат с подходящей квалификацией. Я благороден, как все ирландцы. Я справедлив, снисходителен и честен. Я умею играть на лютне и петь, что позволит мне оживлять деревенские торжества частушками и прибаутками. Я щедр, но лишен чрезмерных претензий. Присутствуя на свадьбах и повешениях, я умею выглядеть трезвым и почтительным; как правило, однако, я человек покладистый, жизнерадостный и беспечный. Кроме того…»
«Довольно, довольно! — воскликнул Эйлас. — Совершенно очевидно, что тебе подходит предложенная должность. Лорд Квальс, позвольте нам покинуть ваши владения!»
«Сэр Эйлас, примите мое соизволение, а также наилучшие пожелания. Буду часто вас вспоминать и представлять себе, как продвигается ваше предприятие, а моя ирландская кровь будет порой вскипать при мысли о приключениях, от которых я отказался. Но зимними вечерами, когда холодный дождь плюется в окна, я буду протягивать ноги к камину, прихлебывая красное вино, и радоваться тому, что я — лорд Квальс, хозяин Светлейшего Априллиона».
Семеро всадников ехали на юг по Старой дороге. По словам жителей Вервольда, она поворачивала на юго-запад в обход Тантревальского леса, а затем снова на юг и в конечном счете становилась Тромпадой. Ни один из местных обывателей никогда не забирался так далеко в этом направлении — да и в любом другом направлении — и никто из них не мог сообщить никаких полезных сведений о препятствиях или проблемах, возможных на этом пути.
Некоторое время дорога капризно извивалась, поднимаясь на холмы и спускаясь в долины, иногда следуя вдоль берега мирной реки, порой углубляясь в густой лес. Крестьяне вспахивали поля и выпасали скот. В десяти милях от Вервольда характер населения изменился — люди стали темноволосыми и темноглазыми, хрупкого сложения, пугливыми до враждебности.
Во второй половине дня местность стала засушливее, холмы — крутыми, луга — каменистыми; вспаханные поля попадались реже. К вечеру отряд подъехал к небольшой деревеньке, состоявшей буквально из нескольких изб; тот факт, что избы стояли неподалеку одна от другой, объяснялся, по-видимому, необходимостью взаимопомощи и просто потребностью в общении. Эйлас уплатил золотую монету патриарху большой семьи. За это ему и его спутникам подали роскошный ужин: свиные отбивные, жареные на виноградной лозе, вареные бобы с луком, овсяный хлеб и вино. Лошадей снабдили сеном и укрыли в хлеву. Старец-хозяин поначалу молча сидел, следя за тем, чтобы гости были сыты и довольны, но постепенно любопытство преодолело в нем осторожность, и он спросил Эйласа: «Кто вы такие будете, откуда?»
