Евгений Лукин - Сокрушитель
— А ну, кши отсюда! — прикрикнул Никита и топнул ногой. — Ты у меня сейчас дождешься!
— Зать! — неожиданно сказал Крест, протягивая руку к капсуле.
* * *
Прошло дня три. Жизнь помаленьку налаживалась, и только вот Ромка совсем куда-то запропал. Василия уже начинала легонько покусывать совесть. Опросив чуть ли не каждого встречного и выяснив наконец, что Ромка опять засел в «конуре», Василий оставил Телескопа с Ликой и отправился к пятиэтажке.
Ромку он нашел на четвертом этаже в позе медитирующего йога. Уперев руки в широко расставленные мосластые колени и сурово сведя брови, хулиган пялился в угол, где из воздуха тонкой струйкой лился серый мягкий порошок. Правда, лился он на этот раз не на пол, а в аккуратно расправленный пластиковый мешок. Несколько таких мешков, полных до верху, стояли рядком вдоль стены, а неподалеку от правого Ромкиного колена лежала стопка порожних пакетов. Комната была припудрена серой пылью, на полу подсыхали грязевые разводы, в углу валялись разноцветные оболочки от капсул и что-то до омерзения похожее на коровью лепешку.
— Ром, — позвал Василий. — Поговорить бы надо…
— Да пошел ты на фиг, — процедил в ответ хулиган. — Лике привет передавай… Василий покряхтел.
— Ром, — снова начал он. — Да я тебя понимаю… Ну… так уж вышло, Ром… Прости, но… сам ты во всем виноват.
Ромка не ответил и продолжал исступленно таращиться в угол.
— Да ну тебя на хрен! — рявкнул Василий, становясь между мешком и Ромкой. Тонкая серая струйка оборвалась. Ромка потянулся, хрустнув суставами, и со скукой поглядел на Василия.
— Ну чего? — спросил он. — Два дня вместе гудели — молчал. А теперь поговорить ему… Чего надо?
— Из-за Лики бесишься? — хмуро осведомился Василий.
В ответ Ромка скорчил рожу — похлеще Пузырька.
— Да на фиг она мне сдалась, Лика твоя! Я лучше вон, если что, к кукле Маше на второй этаж сбегаю — та хоть мозги не пудрит…
От такого бесстыдства Василий на несколько секунд утратил дар речи.
— Да-а… — протянул он на низах. — Докати-ился…
Поиграл желваками и, насупившись, повернулся к мешку. Ухватил щепоть порошка, растер в пальцах и с неодобрением оглянулся на Ромку.
— Ну и какой же это, на хрен, цемент?
— Да никакой… — нехотя согласился тот. — Попробовал из черного тюбика развести: он засохнет — и снова рассыпается… А из красненького развел — вроде ничего, схватывается. Вон, в углу…
Оттискивая в тонкой серой пыли следы босых ног, Василий направился в угол. Оторвал от пола засохшую лепешку, разломил с натугой, осмотрел оба скола. Вроде и впрямь схватилось…
— Нет, ну а что ты с ним делать-то будешь?
— Не скажу! — Ромка злорадно осклабился. Василий метнул оба обломка на пол.
— Дурью маешься! — бросил он с досадой. — Тут только в «конуре» строить и позволено! Ну вот выйди наружу, попробуй… Ты сверху — бетонировать, а пол снизу — подъедать!
— А вот фиг там! — с затаенным торжеством сказал Ромка. — Все рассчитано…
— Рассчитано у него… Главное — зачем?!
— Допросились…
— Кто?
Ромка ответил не сразу. На губах его блуждала шалая улыбочка, не предвещавшая ничего хорошего.
— Думаешь, они одного Креста опустили? — спросил он вдруг. — Они нас всех опустили…
— Ты соображай, что говоришь! — наливаясь кровью, громыхнул Василий. — За такой базар — знаешь…
Но Ромку его громыхания давно уже не впечатляли.
— А вот фиг им… — с нежностью молвил он. Потом, как бы иллюстрируя свою мысль, сложил кукиш и невольно им залюбовался.
— Раскидался фигами! — буркнул Василий. — Что ни слово — то «фиг», «фиг»…
— А у тебя что ни слово — то «хрен»! — огрызнулся Ромка — и вдруг замер. Ошеломленно взглянул на Василия. Хмыкнул. Задумался. Еще раз внимательно оглядел кукиш.
— Нет, — решительно сказал он наконец. — Все-таки «фиг» — лучше! Красивее!
* * *
Процессию возглавлял Никита Кляпов. Он шел и озабоченно высматривал подходящую глыбу. За ним следовал безучастный Крест с двумя ломиками. Полы его простынки Никите пришлось укоротить до колен, а то поначалу Крест то и дело в них путался с непривычки. И наконец замыкали шествие три пушистых лупоглазых зверька. Время от времени кто-нибудь из них отважно подбегал и, дернув за край простынки, отскакивал с преувеличенным ужасом.
— Йоц! Йоц!
Крест недоуменно оглядывался, а Никите было не до того — он высматривал глыбу.
Поодаль стояли и наблюдали печальную эту картину две женщины.
— Говорила же, обнаглеют! — зловеще молвила Клавка, с ненавистью глядя на лупоглазых. — Ну ты посмотри, чего делают! А все хозяева ваши разлюбезные… И главное — за какую-то зверушку безмозглую! — Он же теперь — чисто дитя малое… Корми его, пои… Одевай…
Маша Однорукая вздохнула.
— Изувечили мужика… — обронила она, печально глядя вослед процессии. — Все равно что яйца отрубить…
Клавка вдруг всполошилась и, опасливо оглядевшись, понизила голос:
— Ты вот говоришь: отрубить… А мне Люська с потолка знаешь чего сказала? Ум-то у Креста отшибло, а остальное-то все… работает… Так Никитка… представляешь?.. Когда Крест, ну… беспокоиться начинает… Он его к кукле этой водит Лешкиной, в «конуру»… А может, и придумала Люська — с нее станется! За что покупала — за то продаю…
— Лучше бы он его ко мне водил! — осклабившись, ляпнула Маша и, оставив Клавку в состоянии столбняка, пошла к ближайшему скоку.
Кляпов тем временем, приглядев тройку крепеньких камушков средней величины, приказал Кресту остановиться и принялся ощупывать их и оглаживать,
— Крест! — позвал он наконец. Тот не отреагировал, и Никита, ворча, направился к бестолковому питомцу.
— Тебя! Зовут! Крест! — отчеканил он, тыча пальцем в костистую грудь.
— Зовут… — с трудом выговорил Крест. — Меня…
— Ну? Зовут! А как зовут-то? Ну! Ответом была жалкая улыбка.
— Боюсь, что вы зря теряете время, Никита… — послышался сзади исполненный сочувствия голос дедка Сократыча. — Добрый день!
Кляпов обернулся.
— Добрый день, Платон Сократович! — неприветливо отозвался он, — Пришли поделиться новой версией?..
— Угадали! — Дедок так и просиял. То ли он не услышал горькой иронии в голосе Никиты, то ли сделал вид, что не слышит. — Вы знаете, думал всю ночь… Так вот… Все, что я говорил о лоботомии, — забудьте. Это я сгоряча… Скажите, Никита, а слово «крест» имеет какое-либо значение в уголовном жаргоне?
— Н-наверное… Это Василия спросить надо.
— Верно, верно. Спрошу обязательно. Так вот, Никита, мне пришло в голову, что хозяева обезвредили нашего с вами знакомого весьма просто. Они каким-то образом изъяли из его сознания все бранные и жаргонные слова. Так неудивительно, что он то и дело запинается! Фразу-то теперь склеить — нечем…
