Орсон Скотт Кард - Ксеноцид
– Сколько лет этому преданию?
– Много, очень много, – прошептал Сеятель. – Ты слушал меня?
– Не все, только последнюю часть. – Говорить с Сеятелем труда не составляло. То ли его не раздражала медленная, тягучая речь Миро (по сути дела, Сеятель никуда не торопился), то ли процесс его восприятия настолько замедлился, что он просто не замечал заикания Миро. – Я правильно тебя понял – ты сказал, этот Небодел носил с собой маленьких матерей?
– Верно, – прошептал Сеятель.
– Но к дереву-отцу не ходил?
– Нет. Он просто носил на себе маленьких матерей. Я услышал эту историю много лет назад. Еще раньше, чем впервые столкнулся с человеческой наукой.
– Знаешь, что мне кажется? Эта история могла дойти до вас из тех времен, когда вы не носили маленьких матерей к деревьям-отцам. Когда маленькие матери еще не питались соком древоматери. Они тогда висели на брюхе самцов, а когда младенцы наконец созревали и прорывались наружу, то сразу могли занять места маленьких матерей у сосков.
– Поэтому-то я и пропел эту песнь для тебя, – сказал Сеятель. – Я пытался представить себе, как мы могли жить, если были разумными до появления десколады. И наконец вспомнил эту часть истории о Войне Небодела.
– Он пошел в место, где разверзлось небо.
– Десколада ведь должна была каким-то образом попасть сюда.
– Но когда это произошло?
– Война Небодела случилась двадцать девять поколений назад. Нашего леса тогда еще не было. Но, придя сюда из отцовского леса, мы принесли с собой наши предания и песни.
– А эта часть о небе и звездах могла быть сложена еще раньше…
– Да. Это было так давно. Дерево-отец Небодел умер много лет назад. Он мог быть очень старым уже в то время, когда эта война только началась.
– Ты думаешь, в этом предании, возможно, рассказывается о пеквениньо, который первым занес десколаду? Думаешь, она была принесена сюда космическим кораблем, а он стал свидетелем приземления?
– Поэтому-то я и пропел песнь.
– Но если это действительно так, то, значит, вы обладали разумом еще до прихода десколады.
– Все было, но прошло, – ответил Сеятель.
– Что прошло? Я не понял.
– Наши гены остались в прошлом. Кто знает, что́ десколада вынула из нас и отбросила за ненадобностью?
Правда. Каждый вирус десколады может содержать полный генетический код всех жизненных форм, присутствующих на Лузитании, но эти генетические коды давным-давно изменились, сейчас их контролировала десколада. А ген-предшественник уже никак было не восстановить.
– Все равно, – сказал Миро. – Это очень интересно. Подумай только, еще до появления вируса вы обладали собственным языком, преданиями, песнями. – Потом, не сдержавшись, добавил: – Может, теперь тебе уже не надо доказывать независимость разума пеквениньос?
– Очередная попытка спасти свинкса, – констатировал Сеятель.
Из динамика, установленного в клетке, раздался голос Элы:
– Миро, твое дежурство закончилось. Можешь идти домой.
Странно, по идее, Эла во время вахты Миро должна отсыпаться.
– До окончания смены еще три часа, – заметил Миро.
– Здесь кое-кто хочет побеседовать с Сеятелем.
– Костюмов навалом.
– Миро, я хочу, чтобы ты вышел. – В голосе Элы зазвучали стальные нотки. Ведь именно она отвечала за ход эксперимента.
Несколькими минутами позже, когда Миро выбрался из клетки, он наконец понял, в чем дело. В одном углу стояла Квара с ледяным выражением лица, Эла же в бешенстве металась по комнате. Они, очевидно, в очередной раз крупно поссорились, и неудивительно. Удивительным было то, что Квара вообще пришла сюда.
– Зря только ходил, можешь возвращаться обратно, – заявила Квара, когда Миро вынырнул из стерилизатора.
– Я вообще не понимаю, что происходит, – сказал Миро.
– Она настаивает на личной беседе, – подчеркнула Эла.
– Она согласилась вызвать из клетки тебя, – фыркнула Квара, – но отключать аудиоподдержку мониторов не хочет.
– Мы должны задокументировать каждую секунду разговора с Сеятелем. Для ясности.
– Эла, когда же ты наконец вырастешь? – вздохнул Миро.
– Я?! – взорвалась Эла. – Я вырасту?! Она вваливается сюда и ведет себя так, будто она Nossa Senhora на троне…
– Эла, – остановил ее Миро, – заткнись и послушай меня. Квара – единственная надежда Сеятеля в этом эксперименте. Ты же сама знаешь, она может помочь нам, если…
– Ну хорошо, – согласилась Эла, перебив его на полуслове, потому что уже поняла смысл его доводов и отступила. – Она враг всего живого и разумного на нашей планете, но я отключу аудиоподдержку мониторов. Ей захотелось личной беседы с братом, в смерти которого она повинна? Отлично, она получит эту беседу.
Это уже было чересчур. Квара не выдержала и тоже сорвалась.
– Можешь ничего не выключать, – проговорила она. – Я жалею, что пришла сюда. Глупая ошибка.
– Квара! – рявкнул Миро.
Она остановилась у дверей лаборатории.
– Надевай костюм и иди к Сеятелю. Он-то здесь при чем?
Квара бросила испепеляющий взгляд на Элу, но все-таки направилась к стерилизатору, из которого несколько минут назад вышел Миро.
Миро почувствовал облегчение. Он прекрасно понимал, что у него здесь никакой власти нет и что обе сестры спокойно могли высказать ему, куда он может отправляться со своими приказами, но факт их капитуляции свидетельствовал, что на самом деле они хотели капитулировать. Квара действительно хотела поговорить с Сеятелем. И Эла хотела, чтобы Квара с ним поговорила. Все-таки они могли забыть о личных спорах и раздорах ради спасения других. Значит, есть еще какая-то надежда на возрождение семьи.
– Стоит мне только зайти внутрь, как она сразу включит звук, – сказала Квара.
– Не включит, – отрезал Миро.
– Но попробует, – предупредила Квара.
Эла с презрением взглянула на нее:
– В отличие от некоторых, я умею держать слово.
Больше они друг другу ничего не сказали. Квара зашла в стерилизатор, чтобы переодеться. Несколько минут спустя она показалась в клетке, с костюма на пол струйками сбегала убивающая десколаду жидкость.
Миро услышал шаги Квары.
– Отключай, – сказал он.
Эла потянулась и нажала кнопку. Звук шагов исчез.
– Если хочешь, я могу проиграть тебе, о чем они будут говорить, – прошептала ему на ухо Джейн.
– Значит, ты слышишь их? – шевельнул губами Миро.
– Компьютер подсоединен к нескольким мониторам, которые чувствительны к вибрации. Я научилась нескольким забавным штучкам и теперь без труда по малейшей вибрации могу определить, что говорится в комнате.
– Тогда давай, – сказал Миро.
– А как насчет угрызений совести по поводу вторжения в частный разговор?
– Совесть меня не беспокоит, – ответил Миро.
На карту была поставлена судьба целой планеты. Кроме того, он сдержал слово – прослушивающее оборудование действительно было отключено. Эла не может слышать, о чем говорится внутри.
Сначала шел обмен пустыми фразами: «Ну, как дела?» – «Плохо себя чувствую» – «Очень больно?» – «Да».
Но вскоре Сеятель отбросил в сторону формальности и сразу перешел к сути дела:
– Почему ты хочешь, чтобы мои люди оставались рабами?
Квара вздохнула, но, надо отдать ей должное, раздражения в этом вздохе не было. Миро научился чувствовать состояние людей. Скорее в ее вздохе прозвучала печаль, даже скорбь. А не та злоба, которую она демонстрировала своей семье.
– Я не хочу этого, – сказала она.
– Может быть, не ты заковала нас в цепи, но у тебя имеется ключ, а ты отказываешься воспользоваться им.
– Десколада – не оковы, – возразила она. – Оковы – это ничто. Десколада же – живое существо.
– Я тоже живой. Мой народ живет. Неужели жизнь вируса более важна для тебя, чем наши жизни?
– Вас десколада не убивает. Ваши враги – Эла и моя мать. Это они с легкостью убьют всех вас, лишь бы десколада не убила их.
– Разумеется, – прошептал Сеятель. – Это естественно. Я бы тоже всех поубивал, лишь бы сохранить жизнь своему народу.
– Поэтому со всеми вопросами – не ко мне.
– Нет, именно к тебе. Без твоих знаний люди и пеквениньос в конце концов поубивают друг друга, так или иначе. У них не будет выбора. Если окажется, что десколаду обуздать невозможно, то либо она когда-нибудь расправится с человечеством, либо человечеству придется уничтожить ее, а вместе с нею нас.
– Им никогда не уничтожить ее, – сказала Квара.
– Потому что ты не позволишь.
– Как не позволю уничтожить вас. Разумная жизнь – это разумная жизнь.
– Нет, – шевельнул головой Сеятель. – С рамен можно ужиться. Но с варелез всякий спор бессмыслен. Выход один – война.
– Ничего подобного! – вспыхнула Квара.
И пустилась перечислять Сеятелю те самые доводы, что раньше приводила в доказательство Миро. Когда она закончила говорить, на некоторое время в клетке установилась тишина.
