Иван Ефремов - Антология
- Вы?! - воскликнул он.
- Да, я.
- А в черном скафандре тоже были вы?
- Опять же я.
- И думал, что отделался от вас в Ньюарке.
- Нет, этот номер не прошел, - угрюмо сказала она. - Я вас приперла к стенке, Кид.
И в эту секунду Вайолет увидела дом.
Он был похож на те дома, которые в двадцатом веке рисовали дети: два этажа, остроконечная крыша, крытая рваным толем, стены из грязных коричневых дранок, державшихся на честном слове, двойные рамы с крестообразным переплетом, кирпичная труба, увитая плющом; шаткое крылечко. Справа проржавевшие руины рассчитанного на две автомашины гаража; слева заросли чахлых сорняков. В вечернем сумраке казалось, что в этом доме наверняка должны водиться привидения.
- Ох, Сэм! - охнула Вайолет. - Как здесь красиво!
- Это дом, - сказал он просто.
- А внутри?
- Зайдите и поглядите.
Внутри дом был словно склад, заставленный товарами, заказанными по почте; все здесь было бросовое - дешевое, второсортное, подержанное, уцененное, купленное на распродаже.
- Здесь как в раю, - сказала Вайолет. Она нежно прильнула к пылесосу типа канистры с виниловым амортизатором. - Здесь так покойно, уютно. Я уже много лет не была так счастлива.
- Постойте, постойте, - сказал Бауэр, которого распирало от гордости.
Встав на колени перед камином, он разжег березовые дрова. Охваченные желтым и красноватым пламенем, поленья весело потрескивали.
- Смотри, - сказал он. - Дрова настоящие, и огонь настоящий. А еще я знаю музей, где есть пара железных подставок для дров в камине.
- Правда? Честное слово?
Он кивнул.
- Музей Пибоди в Высшем Йельском.
Вайолет наконец решилась.
- Сэм, я помогу вам.
Он удивленно на нее взглянул.
- Я помогу вам их украсть, - сказала Вайолет. - Я… я помогу вам украсть все, что вы захотите, Сэм.
- Вы шутите, Вайолет?
- Я была дурой. Я не понимала. Я… Вы были правы, Сэм. Я вела себя, как последняя идиотка.
- Вайолет, вы серьезно это говорите, или хотите меня во что-то втравить?
- Я говорю серьезно, Сэм. Честное слово.
- Вам так понравился мой дом?
- Конечно, мне понравился ваш дом, но причина не только в этом.
- Значит, мы действуем вместе?
- Да, Сэм, теперь мы вместе.
- Дайте руку.
Вместо этого она обняла его за шею и крепко к нему прижалась. Бог весть, сколько минут просидели они на раскладном кресле из пенопласта… затем Вайолет тихо шепнула ему на ухо:
- Мы с тобой - против всех остальных, Сэм.
- И пусть они поберегутся: им придется несладко.
- Да, пусть они поберегутся, и они и эти бабы по имени Джейн.
- Вайолет, клянусь, ни к одной из них я не относился серьезно. Если бы ты их видела…
- Я видела их.
- Видела? Где? Каким образом?
- Я тебе как-нибудь расскажу.
- Но…
- Ну перестань!
После длительной паузы он сказал:
- Если мы не врежем замок в дверь спальни, может случиться неприятность.
- К черту замок! - сказала Вайолет.
- ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН! - раздался резкий оглушительный голос.
Сэм и Вайолет вскочили с кресла. В окно ворвался ослепительный сине-белый свет. Слышался ропот толпы, уже готовой приступить к суду Линча, гремела галопирующим крещендо увертюра к «Вильгельму Теллю», раздавались звуки, напоминающие о кентуккийском дерби, локомотивах 4-6-4, о таранах и о внезапных налетах индейцев племени саскачеван.
- ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН! - вновь раздался резкий оглушительный голос.
Они подбежали к окну и осторожно выглянули. Дом был окружен слепящими прожекторами. В толпе смутно можно было различить повстанцев Жакерии с гильотиной, теле- и кинокамеры, большой симфонический оркестр, целую роту звукооператоров в наушниках, режиссера со шпорами и мегафоном, инспектора Робинсона с микрофоном, а вокруг на парусиновых шезлонгах сидело с полтора десятка загримированных мужчин и женщин.
- ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН. С ВАМИ ГОВОРИТ ИНСПЕКТОР РОБИНСОН. ВЫ ОКРУЖЕНЫ, МЫ… ЧТО? АХ, ВРЕМЯ ДЛЯ КОММЕРЧЕСКОЙ РЕКЛАМЫ? ХОРОШО, ВАЛЯЙТЕ.
Бауэр свирепо посмотрел на Вайолет.
- Значит, ты обманула меня?
- Нет, Сэм, клянусь.
- Тогда как здесь очутились все эти люди?
- Не знаю.
- Это ты их привела.
- Нет, нет, Сэм, нет! Я… может быть, я оказалась не такой умелой, как предполагала. Может быть, пока я гналась за тобой, они следили за мной. Но, клянусь тебе, я их не видела.
- Врешь.
- Нет, Сэм.
Она заплакала.
- Ты меня продала.
- ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН, ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН. НЕМЕДЛЕННО ОСВОБОДИТЕ ОДРИ ХЭПБЕРН.
- Кого? - ошеломленно спросил Бауэр.
- Эт-то ме-еня, - всхлипнула Вайолет. - Я взяла себе другое имя, так же как ты. Одри Хэпберн и Вайолет Дуган одно и то же лицо. Они думают, что ты меня удерживаешь как заложницу, но я тебя не выдавала, С-Сэм. Я не шпионка.
- Ты говоришь мне правду?
- Чистую правду.
- ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН. НАМ ОТЛИЧНО ИЗВЕСТНО, ЧТО ТЫ ИСКУСНИК КИД. ВЫХОДИ, ПОДНЯВ РУКИ ВВЕРХ. ОСВОБОДИ ОДРИ ХЭПБЕРН И ВЫХОДИ И3 ДОМА, ПОДНЯВ РУКИ ВВЕРХ.
Бауэр распахнул окно.
- Войди и арестуй меня, дурила! - гаркнул он.
- ПОГОДИ, ПОКА МЫ НЕ ПОДКЛЮЧИМСЯ К СЕТИ, УМНИК.
Десять секунд, в течение которых производилось подключение, прошли в полном молчании. Затем прогремели выстрелы. Удлиненные грибовидные дымки вспыхнули там, куда ударили пули. Вайолет взвизгнула. Бауэр захлопнул окно.
- Эффективность всех боеприпасов у них снижена до самой крайней степени, - заметил он. - Боятся повредить мои сокровища. Может, мы еще и выкарабкаемся отсюда, Вайолет.
- Нет, не надо. Миленький, прошу тебя, не надо с ними сражаться.
- Сражаться я не могу. Чем бы я стал с ними сражаться?
Выстрелы теперь гремели не смолкая. Со стены упала картина.
- Сэм, да послушай ты меня, - взмолилась Вайолет. - Сдайся. Я знаю, что за кражу со взломом дают девяносто дней, но я буду ждать тебя.
Одно из окон разлетелось вдребезги.
- Ты будешь ждать меня, Вайолет?
- Буду. Клянусь.
Загорелась занавеска.
- Так ведь девяносто дней! Целых три месяца.
- Мы переждем их и начнем новую жизнь.
Внизу, на улице, инспектор Робинсон внезапно застонал и схватился за плечо.
- Ну ладно, - сказал Бауэр. - Я сдамся… Но взгляни на них, на этот дурацкий спектакль, где перемешаны и «Гангстерские битвы», и «Неприкасаемые», и «Громовые двадцатые годы». Пусть я лучше пропаду, если оставлю им хоть что-нибудь из того, что я выкрал. Погоди-ха…
- Что ты хочешь сделать?
Тем временем на улице «Пробивной отряд» принялся кашлять, будто наглотался слезоточивого газа.
