Александр Шуваев - Книга Предтеч
Тут Мушка меня перебила, подсказав самым что ни на есть любезным и проникновенным тоном, певуче:
- Дерьмо. В таких случаях тоже почему-то непременно получается дерьмо.
Все-таки, что ни говори, - а мы уже пара сплоченная. Одна сатана. Я развел руками:
- После того, что произошло, не могу спорить со своей подругой. Могу только соглашаться, - и, повернувшись к нему спиной, я поцеловал ее в губы, так, словно его тут и не было, - у-у... С-счастье мое! И что бы я без тебя делал?
Он скривил губы:
- Ты еще увидишь, если захочешь, как она в тысячах разных обликов тысячи раз изменит тебе с тысячами мужчин, женщин и животных, я вижу это так же ясно, как вас сейчас, и поэтому я смеюсь, глядя, как вы нежничаете. Но отчасти ты прав: вряд ли конечно, но все-таки, может быть, без ее решительного и остроумного вмешательства ты, умник, так и застрял бы в этом самом седалище...
- Я не склонен ее переоценивать. Я склонен ее недооценивать. И знаете - почему? Потому что она бесценна и неоценима. Вот ежели бы вы - да были бы честным человеком, то непременно со мной согласились бы... Но это к слову. Как вы, безусловно, понимаете, больше ваш номер, равно как и все, ему подобные, не пройдет, - он, облизав сухие губы, мимолетно кивнул, - так скажите просто так, - почему? Я не слышал предшествующего разговора, догадываюсь конечно, но все-таки?
- А дело в том, мой любезный, что ты чуть ли не целиком собрался в считанных альтернативах, все твои ноуны были наперечет и во всяком случае хорошо достижимы... Говорю же - соблазн был велик, никогда не видел, чтобы так компактно держались. Только Вениамин, но он особая статья... Дикая, никогда больше не повторявшаяся комбинация зверя, беспощадного дикаря и человека, цивилизованного отнюдь не поверхностно. До него только к старости дошло, ЧТО он, по сути, делает...
По тому, как Мушка, которую я обнимал за плечи, стала, играючи, откидываться на мою руку, я понял, что сей мудрец ей надоел, и она сейчас что-нибудь отмочит, поэтому предупредил ее:
- А вам, значит, с самого начала все было ясно? Кажется мне, по вашему неподражаемому презрению к "блинам" судя, что вам кто-то другой показал доступ к Обходимым Дверям и открыл первые из них. Ей-богу это заметно...
Как говорится: "В глазах его что-то мигнуло." - и он заткнулся. Кажется, что было ему все-таки как-то неловко. И впрямь, наверное, с непривычки тяжело говорить с человеком, которого только что пытался загнать в слизистый, жгучий, зловонный, безмозглый ад без всякой надежды из него хоть когда-нибудь выбраться. И стало мне интересно, чего может стесняться такой вот тип, попытки совершить подлость, или же того, что подлость эта не удалась? Тут он повернулся к Мушке:
- Учтите, милочка, приятель ваш - страшный человек. Такие возможности - и в таком дурацком возрасте. Любая злонамеренность покажется ерундой по сравнению с развесистой глупостью такого вот юноши...
- Простите, дяденька, - перебила его она, подпустив к голосу эдакой страстной хрипотцы, - мы вам, наверное, надоели. Кроме того мы тоже спешим, потому что я т-так соскучилась... Аж между ног мокро. Так что, ей-богу, - он мне больше нужен.
Глаза у нее опять были лютыми и желтыми, как у какой-то обобщенной хищной кошки, чего-то половчее, поковарнее, поопаснее любого леопарда. С известных пор она вообще изменилась разительно, но не исказившись, а словно бы именно что обретя свой истинный облик, как бабочка, наконец, вышедшая из куколки. Он некоторое время молча глядел в эти глаза, а потом буркнул:
- Тебе будет легче. Стихийная натура, не ведающая греха, поскольку не ведает и сомнений.
- Тем не менее, как человек справедливый, вынужден вас поблагодарить за науку. Экскурсия получилась оч-чень познавательной, а кроме того вы навели нас на ряд интересных идей парного, так сказать, разряда... Некоторые из них я рассчитываю воплотить прямо в ближайшее время. Раскланяемся, но обниматься на прощание не будемЕ Удивительно однако же, - искал кого-то, способного разрешить мои сомнения, а встретил мелкого, но безжалостного пакостника, причем совершенно бескорыстного. Своего рода альтруизм навыворот. Печально однако, сударь, что своровать можно даже Доступ, а вы все-таки вор. Очень на то похоже.
- Вот как? Не буду ничего доказывать, было бы кому... Но на прощание все-таки скажу про другую сторону... Про прекраснодушных мудрецов, вытаскивающих на свет божий страшные сокровища, и забывающих положить их ХОРОШО, и они остаются лежащими ПЛОХО, про основоположничков, в неизреченной своей мудрости забывающих, что люди бывают разными, и не ко всем следует поворачиваться спиной. Он всю жизнь добывал, пробирался-карабкался, а некто другой увидел, сообразил, и воспользовался, - кто из них умнее? А сам ты? Пришел, нарисовался, слюни пустил... Хоть бы подумал, - кому ты нужен, просвещать тебя? Но это ладно, это полбеды... Куда страшнее, разумеется, с твоих же собственных позиций, - те, которые преподносят всесокрушающие дары каким-нибудь несчастным за то только, что они несчастные... Или притворяются несчастными. Вот уж глупее и опаснее этого вообще ничего нет. Глупость есть грех, страшный грех, и грех смертный тем более, чем с более серьезными вещами приходится иметь дело.
- А-а-а... Следуя вашему совету, делаю вывод: помимо чисто-научного интереса, стремления к рекордам и естественного недовольства тем, что вашу милость побеспокоили, имело место, так сказать, нечто вроде личной просьбы: мол, ежели встретите такого-то, и представится случай, и ежели вам не будет слишком трудно, то устройте ему веселую жизнь. А того лучше - отсутствие таковой. Чтобы, значит, на себе убедился, что ни одно доброе дело безнаказанным все-таки не остается. Считайте, что просьбу выполнили. Вот только, - прошу покорно простить, - выводы будут несколько отличные от тех, на которые вы рассчитывали. Все верно?
Он смотрел на меня и молчал.
- То, что вы сейчас делаете, имеет свое название: "Мы не подтверждаем и не отрицаем. Тоже тактика. Ну и на здоровье. Saрienti, как говорится, satis. Продолжайте вербовать добровольцев и всех вам благ.
Когда мы выгнали его на хрен и проветрили помещение, Мушка спросила:
- Ты что, правда его разыскивал? То-то я гляжу...
- Правда.
- И зачем тебе понадобился этот болван?
- Думал услыхать от него что-нибудь умное, полезное и душеспасительное.
- Меня бы спросил. Я бы тебе сказала, что ты самый умный, и всегда сообразишь, как поступить. Что ты самый добрый, и никогда не сделаешь ничего особенно плохого. Что не нужно выдумывать себе каких-то проблем, пока они не возникли, а жить нужно, как хочется.
- Ты понимаешь, что он в чем-то прав? Что-то очень скверное можно вытворить без злого умысла, просто по глупости или даже по элементарной безалаберности. Даже из жалости и желания сделать человеку хорошоЕ Кажется, со мной как раз так и получилось.
