Роджер Желязны - Этот бессмертный
В эти секунды Мегра чувствует, что освободилась от ледяного оцепенения, охватившего ее, и броском кидается к колеснице, ударяя в нее своим плечом, так что Изида оказывается сброшенной на землю, а служка скулит и верещит за большим колесом.
Мегра быстро подскакивает к ведьме, готовая ударить ее ребром ладони, но на мгновение замирает, пораженная красотой Изиды: огромные черные глаза на овальном лице, сверкающем жизненной силой, ресницы, которые порхают, как крылья бабочки, достигают бровей, зубы розовые, как кожа, обнаженные во внезапной огненной улыбке.
Темнота становится все глубже, а ветер все сильнее, и внезапно самое земля сотрясается, как от какого-то далекого удара.
Свет подвески вновь падает на Мегру, Изида пытается подняться на ноги, падает на колени и хмурится.
— Ох, дитя, что тебя ожидает! — говорит Мегра, и она, вспоминая старые легенды, молится не только единственному богу официальной религии, но и тому, который давно пал: — Озирис, Повелитель Жизни, избавь меня от гнева твоей наложницы! Если ты не услышишь моей молитвы, я обращусь к мрачному богу Сету, которого одновременно и любит и страшится эта леди. Спаси мою жизнь!
А затем слова застревают у нее в горле. Теперь уже Изида стоит на ногах и смотрит на нее, а земля дрожит и сотрясается от бешеных ударов, и все небо и земля затянуты пылью. Издалека теперь можно видеть голубое сияние, и откуда-то доносится звук битвы двух армий. Раздаются крики, вопли, свистки. Горизонт колеблется, будто омываемый волнами моря.
— Может быть, ты думаешь, — вскрикивает Изида, — что все это — ответ на твои кощунственные молитвы? Ошибаешься! Я знаю, что не должна убивать тебя сейчас, но я сделаю с тобой нечто куда более страшное. Я дам тебе в дар то, что будет одновременно и великой нечеловеческой мудростью, и самым большим человеческим стыдом. Потому что я узнала все, для чего ты явилась на Блис, и должна отомстить! А сейчас пойдем со мной в колесницу! Живо! Этот мир может скоро прекратить свое существование, потому что Генерал не побеждает твоего любовника! Проклятье!
Медленно, неохотно подчиняются мускулы Мегры этому приказу и она входит в колесницу, Рыжая Ведьма входит за ней и становится рядом, поправляя вуаль. Где-то далеко зеленый великан бросает на ветер слова, которые невозможно расслышать. Какие-то блестящие осколки кружатся повсюду на том месте, которое когда-то было ярмаркой. Все туманится, раздваивается, троится, одни образы исчезают, другие остаются. На земле появляются трещины и пропасти. Вдали рушится целый город. Маленький служка с визгом прячется в плаще ведьмы. Пыль исчезает, и ночь летит на них, как гром, и все разноцветное собирается вместе в тех местах, где вообще не должно быть никакого цвета. Изида поднимает поводья, и красное пламя поднимается над колесницей, ничего не сжигая, но окружая ее рубиновым сердечником, или языком феникса. И внезапно пропадает всякое движение, и звук его, и все другие звуки. Теперь уже мир, который называется Блис, с его горестями и чумой лежит далеко позади них, как яркое отверстие колодца, в который они спускаются и по краям которого сверкают уходящие звезды.
То, что плачет ночью
В те дни, когда я правил
как Повелитель Жизни и Смерти, —
говорит Принц, Имя Которому Тысяча, —
в те дни
по просьбе людей
окружил я Средние Миры
океаном энергии
с его прибоями, приливами и отливами,
чтобы все менялось вместе
с этим мирным океаном:
рождение,
рост,
смерть —
волны в нем.
Затем все это я отдал
под управление Ангелам,
Создав Посты их
на границах
Средних Миров,
чтобы руки их управляли
приливами и отливами.
И много веков
мы провели так,
поддерживая жизнь,
смягчая смерть,
помогая росту,
расширяя
берега этого огромного,
огромного
океана.
И все больше и больше
Внешних миров
омывалось
его прибоем
в короне из пены созидания.
Затем однажды,
мечтая в огромной пучине
такого мира,
который был храбр,
прекрасен,
но мертв и бесплоден,
не тронутый тогда еще
жизнью,
я разбудил что-то спящее
поцелуем прибоя,
который бился.
И я, боясь того, что проснулось,
кинулся вперед.
На меня
напало,
выйдя из чрева земли,
пыталось меня уничтожить
то, что пожрало жизнь той планеты,
спало в ней всю зиму,
потом поднялось
голодным
и стало жадно искать.
Кормясь приливами жизни,
оно проснулось.
Оно коснулось тебя, моя жена,
и не смог я сохранить твое тело,
хоть
оставил твое дыхание.
Оно упивалось, как человек, вином,
жизнью,
и все оружие
в моем арсенале
испробовал я
на это нечто,
но он
не умер,
не отправился в небытие,
только
попытался улизнуть.
Я задержал его.
Забрав энергию
своих Постов,
я создал поле —
поле нейтральных энергий,
заключив в него этот мир
весь, как в клетку.
Потому что если б
оно вырвалось к планетам жизни, оно бы пожрало их все,
и его
необходимо поэтому
было разрушить.
Я пытался его уничтожить,
но тщетно:
много раз я пытался,
и каждый раз тщетно.
И все это время
он был моим пленником
в этом безымянном мире.
Затем в Средних Мирах
начался
хаос,
от недостатка моего
управления
жизнью,
ростом
и смертью.
Велика была моя боль.
И новые я
Начал строить Посты,
но медленно.
Я мог опять окружить их полем
энергии,
но не мог я
отпустить Безымянного.
И не было у меня такой силы,
такой силы,
чтобы и держать его в плену,
и поддерживать
Миры Жизни.
И вот
среди моих Ангелов
начались раздоры и разногласья
и быстро пресек я их,
но поплатился за это
их преданностью,
как знаю теперь.
Ты, моя Нефита,
была недовольна,
когда мой отец,
рискуя гневом Ангела Озириса,
возвратился
из крайнего Среднего Мира,
чтобы познать бесконечность любви,
которая есть разрушенье.
Ты была недовольна,
потому что мой отец Сет,
самый могущественный
из всех, кто когда-либо жил,
был также
нашим сыном
в те давно минувшие дни,
нашим сыном
в те дни, в Марачеке,
после того, как я
сломал темпоральный барьер,
чтобы вновь
жить во всех временах
для мудрости Прошлого.
Не знал я тогда,
когда время прошло,
что стану отцом того,
кто моим отцом был,
солнцеглазого Сета,
Властелина Звездного Посоха,
Носителя Перчатки,
Горного Наездника.
Ты была недовольна,
но ты
ничего не сказала ему,
и Сет
приготовил себя для битвы.
Ведь Сет никогда
не бывал побежденным
и не был.
И не было такой вещи,
которую он победить бы не взялся.
Он знал,
что Железный Генерал
был уничтожен
и развеян
Безымянным.
Но он не боялся.
Вытянув правую руку,
надел на нее он Перчатку Энергии,
которая выросла тут же, покрыв его тело,
оставив лишь одни глаза, что сверкали.
Потом он обулся,
надев башмаки,
которые ему позволяли
ходить по воде и по суше,
по воздуху тоже.
Затем черной лентой привесил
он к поясу
Звездный свой Посох —
непобедимое оружье,
выкованное слепыми кузнецами
Севера.
Ведь только один он сражаться им мог.
Нет,
он не боялся.
Тогда он готов был
покинуть ту крепость,
где мы обитали,
спуститься на мир,
где жил Безымянный,
и ползал,
и тщился,
голодный и злой.
Тогда вдруг
другой его сын появился —
мой брат, мой Тайфун,
черная тень пустоты,
моля,
чтобы ему разрешили
отправиться вместо него.
Но Сет отказался.
Открыл он дорогу,
и сквозь пустоту
он отправился в мир тот.
И триста часов бились они,
по старому исчислению Времени,
прежде чем Безымянный
начал слабеть.
С еще большею яростью
Сет нападать стал,
и ранил его,
готовясь удар нанести
свой смертельный.
Он бился на водах с ним океанских
под ними,
он бился на суше
и в воздухе
бился холодном
на горных вершинах.
За ним он гонялся по всей
той планете,
готовя смертельный последний удар.
Их страшная битва
уничтожила
два континента,
кипели вокруг океаны
и пар поднимался
на небе,
заполнив его облаками.
И плавились скалы, кололись
под лазерными лучами,
сверкавшими, как бриллианты
в тумане
и паре.
И часто удерживал я Тайфуна,
который все порывался
к отцу поспешить на помощь.
Затем,
когда отступил Безымянный
на высоту в три мили
коброю дыма,
а Сет остался на месте,
одною ногою в воде,
а другою на суше,
тогда эта жалкая тварь —
Ангел Дома Жизни
Озирис проклятый —
привел в исполненье
свой замысел,
страшный предатель.
Когда еще Сет
наложницу выкрал его, Изиду,
что потом родила ему
и меня, и Тайфуна,
Озирис поклялся,
что Сет
поплатится горько за это.
Заручившись
поддержкой Анубиса,
Озирис
сжал часть поля
энергией,
как сжимают его,
чтобы вспыхнуло солнце сверхновой,
и нарушил
он в солнцах стабильность.
Еле успел понять я,
что случилось сейчас.
А Сет не успел.
Никогда еще
удар такой силы
на планету
направлен не был.
Он разрушил весь мир.
Я успел уйти,
Переносясь
на много лет световых,
далеко.
Тайфун попытался бежать
туда за пространство,
где был его дом.
Но и он не успел.
И больше не видел я брата.
И тебя, дорогая Нефита.
Отца потерял я,
что был мне сыном,
брата
и тело моей жены,
но остался
в живых Безымянный.
Как-то
создание это
выжило после
удара
Молота Разбивающего Солнца.
Оглушенный,
нашел я его позднее
среди обломков мира,
как маленькое созвездие,
окруженное пламенем
алым.
Я обвил его
паутиной энергий,
и, ослабнув,
оно рухнуло само в себя.
Тогда поместил я его
в тайное место,
за Миры Жизни,
где оно до сих пор в плену
в комнате,
где нету ни окон,
ни дверей.
Часто пытался я его уничтожить,
но не знаю,
почему же Сет не покончил с ним
своим посохом.
И оно все живет,
и все плачет.
И если его
хоть кто-нибудь выпустит
из плена,
то оно
может уничтожить
всю жизнь,
что на Средних Мирах.
Вот почему я не бился
против тех узурпаторов,
что власть захватили,
и вот почему
не борюсь до сих пор.
Я должен остаться
надсмотрщиком вечным,
пока будет он для
Жизни угроза.
И не мог я предотвратить того,
что последовало дальше.
Ангелы многих Постов
развратились,
пока я отсутствовал, и
стали биться друг с другом,
чтоб первыми быть.
И войны Постов
длились примерно лет тридцать.
Озирис с Анубисом
все поделили,
что осталось,
между собой в самом конце.
Других же Постов
не осталось.
Теперь же, конечно, всем полем
великих энергий
стали править те двое,
подвергнув
Миры голоду,
войнам,
чуме,
чтоб баланса достичь,
которого легче достичь было
мирным путем
и с помощью
многих Постов.
Но они не могли
поступить иначе,
потому что боялись
многим открыть к Энергии доступ.
Они не хотели
ту власть уступить
кому-то еще.
И даже друг с другом
они не могли поделиться.
А я
все также способ ищу,
как Безымянного мне уничтожить,
и когда это сделано будет,
использую силу свою,
чтоб Ангелов своих сместить
из двух Постов остающихся.
Легко это будет мне сделать,
хоть новые руки
должны быть готовы,
чтоб воле моей поклониться.
Тем временем будет
ужасно,
коль руки, что столько добра творят
в мире,
уничтожены будут,
в то время, как власть
свершится другими руками.
И когда
закончу я то, что
должен закончить,
использую я
энергию двух оставшихся станций,
чтоб тело твое
тебе вернуть,
моя Нефита.
И Нефита плачет у самого моря и говорит:
