Юрий Греков - Слышишь, Кричит сова !
Алексей потянулся, прицелился окурком в табличку "Место для отравления", попал и ребячески пожалел, что Иван этого не видит. Скала уже совсем не походила на Диву, но главное она успела выполнить, так что - мавр сделал свое дело, мавр может уходить... Мысли текли медленно, перемежаясь, перемешиваясь - Алексей лениво подумал: все в мире сопрягается, все взаимопроникает, и мысли тоже, поскольку мозг человека - всеобъемлющая модель мироздания. Красный круг солнца уже наполовину осел за зубчатую стену, вода потемнела, удивительное предвечернее спокойствие почти осязаемо разлилось вокруг. Что общего может быть между ялтинской пельменной и этим удивительным миром? Ничего, если не считать, что она-начальная точка, первый шаг на пути сюда...
Алексей блаженно потянулся - как собственно немного нужно, чтобы все встало на свои места - пустяк... Повеяло прохладой. В избе скрипнула дверь, выглянул Иван.
Потоптался, спросил: - В паровозы готовишься?
- Ага,- снисходительно откликнулся Алексей, пустив дым колечками. В неподвижном воздухе кольца медленно плыли одно за другим, почти не расплываясь.
- Фокусник,- с ехидным одобрением заметил Иван.
Алексей не отозвался. Иван постоял-постоял, скрипнула дверь - ушел в избу.
Над верхушками виднелся уже только краешек солнца, почти полоска. В противоположной стороне еще светлого неба прорезался бледный серпик молодого месяца. И вдруг что-то легко треснуло - на грани слышимости Алексей не успел удивиться, как в лицо пахнуло жаром, он инстинктивно зажмурился, а когда медленно, с опаской приоткрыл веки - прямо в зените полыхало косматое солнце, до горизонта распахнулась голая равнина, колеблясь и подрагивая, как сквозь кривое стекло. Грохнула дверь, Иван заорал с порога: - Есть прорыв, есть! - и замер, обалдев от открывшейся картины.
- Ну вот и сподобились,- сказал из-за спины Ивана Антон Давыдович.
Алексей не обернулся, напряженно вглядываясь в неверную даль.
Глухой топот, возникший, казалось, где-то у самого горизонта, нарастая, обернулся какой-то темной массой, увеличивавшейся на глазах.
- Иван, дай бинокль,- не оборачиваясь, попросил Алексей.
Скрипнула дверь, но уже и без бинокля было видно, что в клубящемся облаке пыли несется громадное стадо каких-то животных. Снова скрипнула дверь, Алексей, не оборачиваясь, протянул руку, наткнулся на холодный металл, удивленно оглянулся.
Иван держал навскидку карабин, вглядываясь в приближающееся облако. Бинокль висел у него на плече.
- Дай,- сказал Алексей.
Иван, не глядя, нащупал ремешок, сдернул бинокль с плеча.
Стремительное приближение заставило вздрогнуть.
Алексей отнял бинокль от глаз - нет, еще далеко, снова приложил, повертел регулятор резкости. В туче пыли, круто наклонив огромные рога, с барабанной скоростью вколачивая копыта в рыжую землю,- пыль поднималась в полнеба, неслось гигантское - не охватить взглядом - стадо.
- Прямо на нас прут,- глухо сказал Иван.- Давайте в избу. Может пронесет...
И тут Алексей едва не вскрикнул, сдержался, только бормотнул что-то под нос.
- Что такое? - спросил Антон Давыдович.
Алексей молча протянул ему бинокль.
Из пыльного облака позади мчавшихся животных вынырнула маленькая фигурка, за ней другая, и вот уже вытянулась целая цепочка, охватывающая бегущее стадо полукругом справа. Донеслось далекое "У-у-у... у-ууу..." - Ну вот и предки,- спокойно сказал Антон Давыдович.- От них в избе не укроешься.
И в это мгновение от цепочки отделилось несколько фигурок и, изменив направление, помчалось прямо к избе.
Вой "у-ууу" становился все ближе, прорываясь сквозь грохот копыт.
До бегущих оставалось не более полукилометра. Бинокль сокращал это расстояние до нескольких десятков метров, можно было разглядеть мельчайшие детали, и Антон Давыдович лихорадочно всматривался, казалось, позабыв, что эти дубинки, зажатые в толстых, корявых пальцах, эти горящие злобными угольками из-под нависших бровей глаза - через минуту окажутся на расстоянии вытянутой руки, и тогда...
- Ну-ка я их пугну! - решительно сказал Иван и, не ожидая ответа, выпалил вверх.
Выстрел ударил по напряженному слуху и следом, как эхо, только во сто крат более сильное, грохнуло по барабанным перепонкам раскалывающееся небо и рухнуло кромешной тьмой.
Опомнясь, Алексей попробовал пошутить: - Встреча гомо сапиенс и гомо неандерталес отложена на неопределенное время. Из газет.
- Подожди,-остановил его Иван, напряженно вглядываясь в непроглядную темноту.
Антон Давыдович, словно поняв о чем он думает, сказал: - Вся картинка длилась не более минуты. Так быстро стемнеть не могло.
- Но сдвиг ведь произошел? - отозвался Алексей.
- Произошел. Но куда?
- Подождите,- шепотом сказал Иван и, словно в ответ, раздался треск ломающихся деревьев. Иван вскинул карабин. Высоко, на уровне не видных в кромешной тьме верхушек, красноватым светом сверкнули два огонька.
- А вот и фонарики,- бормотнул Иван, прицеливаясь.
"Фонарики" медленно поплыли вправо, потом влево и, вдруг остановившись, уставились в упор. Послышалось хриплое урчание, треснуло дерево, "фонарики", покачиваясь, двинулись вперед. Выстрелить Иван не успел. С легким звоном лопнувшего стекла тьма осыпалась, "фонарики" погасли, что-то совсем неподалеку тяжело обрушилось наземь, проступила на светлом небе зубчатая стена леса. Солнце уже упряталось за деревья, но сумеречный свет еще не угас. Алексей с явным облегчением сказал: - Ну, вот мы и дома...
- Дома-то дома,- подтвердил Иван.- Только в хозяйстве недобор.
- Что ты имеешь в виду? - осторожно спросил Антон Давыдович.
Иван молча показал на озеро. Скалы, уже ставшей привычной деталью пейзажа, не было!
- Все ты должен первым углядеть,- сказал Алексей.- Мог бы хоть раз другому уступить.
- Уступаю,- ответил Иван.- Угляди - где кубики?
"Кубиков" тоже не было!
- Ну что ж, граждане,- не без торжественности объявил Антон Давыдович,- заброска состоялась. Имею честь распоздравить вас от имени шефа.
- От кого, от кого? - заухмылялся Алексей.
- От мине! - любезно подтвердил Антон Давыдович. - И в качестве вознаграждения милостиво позволяю дрыхнуть до утра.
- Какая щедрость! - восторженно завопил Алексей.Качать шефа!
Иван расхохотался: качать шефа могло прийти только в дурную Лешкину голову - сто кило живого веса. Напряжение отпустило, и дурачась, они еще с полчаса хохотали, поддразнивали друг друга, и вообще - по определению Антона Давыдовича - вели себя как юные питекантропы после удачной охоты на двоюродных братьев.
- Почему на двоюродных? - заинтересовался Алексей.
- Родных кушать нельзя,- назидательно пояснил Антон Давыдович и туманно добавил: - Заратустра не позволяет... А теперь спатки, детки...
