Роман Глушков - Угол падения
Хихикающий и потирающий ладони в предвкушении расправы Демиург потрусил следом за нами. На радостях он взялся было попинывать меня под зад, но Мухобойка, рыкнув, вмиг приструнил глумящегося толстяка. Вполне заслуженно – его беззастенчивое поведение мешало громиле тащить по крутой лестнице и без того неудобный груз.
Сколько продолжалось наше восхождение, я помнил смутно. Боль в простреленных ногах затуманила мне рассудок, и когда эта пытка наконец закончилась, я еще несколько минут приходил в сознание. Чему, увы, следовало не радоваться, а, наоборот, сокрушаться. Мой прояснившийся взор дал понять врагам, что я готов к новым пыткам, отсрочивать которые было все равно, что даровать мне пощаду. Чем меньше оставалось времени до полного затопления башни, тем ближе было мое избавление от страданий. Задача сицилийцев состояла в том, чтобы по максимуму заполнить муками отмеренный мне срок жизни. А иначе, не дай бог, я еще сочту угрозы Мухобойки голословными, а его самого – пустозвоном. Томазо был не вправе допустить, чтобы враг думал о нем так неуважительно.
С фантазией у него, надо заметить, было туговато. Переломав мне руки и вдоволь попрыгав на ребрах, громила вскинул автомат, собираясь, очевидно, отстреливать от меня по кусочку (но явно не добить из сострадания), однако не успел он спустить курок, как в ходе нашей экзекуции возникла внезапная пауза. Я с трудом соображал, что вообще творится на смотровой площадке, но прекращение измывательств вынудило меня стиснуть зубы, приглушить собственные стоны и сосредоточиться на происходящем вокруг. С большим трудом, но мне это все же удалось.
В том, что Мухобойка отвлекся от своей работы, были виновны Косматый и Демиург, не придумавшие ничего лучше, как затеять между собой склоку. Яблоком раздора для них послужила Кастаньета, а также неумолимо прибывающая вода, без которой спор сицилийца и экс-председателя наверняка завершился бы полюбовной договоренностью. Пока Томазо давал мне понять, что он – из тех парней, кто всегда отвечает за свои слова, Ньюмен и Косматый содрали с Наварро одежду и решили отплатить ей другой монетой. Но тут в их планы вмешался временной фактор. Лежа у бортика смотровой площадки, я не видел, докуда поднялась вода, но из перебранки насильников смекнул, что она уже достаточно высоко. По крайней мере, оба спорщика сошлись во мнении, что осуществить акт возмездия над Кастаньетой успеет только один из них. А вот кому именно достанется такая честь, и решали сейчас в жаркой дискуссии Демиург и макаронник.
Косматый отпихивал от обнаженной Викки Ньюмена и кричал, что толстяк здесь – никто и, по существу, сам заслуживает того, чтобы его, цитирую дословно, «отымели во все щели». Грег, который в отсутствие главаря банды ощущал себя гораздо увереннее и даже не боялся показать зубы, напирал на оппонента своим массивным животом и с пеной у рта отстаивал свое право «первой ночи». Аргументов на это у него имелось предостаточно. Я расслышал лишь несколько. Во-первых, якобы он, Демиург, обладатель уникальных и полезных талантов, – стал теперь для Трезубца бесценной личностью и потому не позволит, чтобы какая-то трахнутая шестерка им тут командовала. Во-вторых, раз это он выдал картелю Кастаньету и помог ее схватить, значит, ему и насиловать ее в приоритетном порядке. И, в-третьих, сделать это Ньюмен должен вдобавок из-за того, чтобы никто из остальных членов банды не затаил потом обиды на кого-то из своих товарищей, поскольку все они принимали равноправное участие в этой охоте. А на Демиурга пускай обижаются, сколько им влезет. Ему на это начхать, ведь он для них, как они сами выразились, никто.
Вода же тем временем все прибывала и прибывала…
Викки, обнаженная и избитая, лежала на мокрых камнях и, обхватив себя за плечи, дрожала от холода, боли и страха. Ей в свою очередь было начхать на обоих спорщиков, но будь у нее выбор, она явно предпочла бы отдаться сицилийцу, нежели толстяку – все не так оскорбительно, чем быть дважды униженной своим экс-председателем. В первый раз морально, самим фактом его предательства, а во второй – физически, позволив подонку осуществить его давнюю идею-фикс и изнасиловать строптивую баскскую красавицу. Все, о чем мечтала сейчас Кастаньета помимо скорейшей смерти, лишь о маленьком подарке судьбы – победе в споре двух врагов того, который был для Наварро менее заклятым.
Склока наверняка закончилась бы мордобоем, не встрянь между насильниками разгневанный Мухобойка. Судя по категоричному тону его приказов, он явно пользовался у приятелей авторитетом. Однако конфликт Демиурга и Косматого уже вошел в ту стадию, когда одними словами дело было не решить. Дабы разнять сцепившихся спорщиков, Томазо пришлось грубо отпихнуть Ньюмена, отчего тот едва не навернулся с лестницы, а приятеля просто придержать на месте, поскольку иначе он опять кинулся бы на оппонента с кулаками, как намагниченный. Я подумал было, что Мухобойка занял сторону соотечественника, но, как оказалось, «рефери» не поддерживал идею с изнасилованием и, предотвратив драку, начал что-то упорно доказывать Косматому – видимо, убеждал его, что он тоже неправ. Тот, естественно, доказывал обратное, брызжа слюной и размахивая руками, но в споре с Томазо Косматый вел себя гораздо сдержаннее. А набычившийся Демиург так и остался топтаться у лестницы, пожирая скорчившуюся на полу Викки свирепым голодным взором, но теперь боясь приблизиться к ней даже на шаг. Прямо как в басне дедушки Крылова: хоть видит око, да зуб неймет…
Единственный, у кого разыгравшееся представление вызывало восторг, был находившийся на соседней башне гранатометчик. Даже до моих звенящих от побоев ушей доносились его улюлюканья и подначки, какими он сопровождал кипевшие на нашей колокольне страсти. Его беспочвенную, на первый взгляд, радость тоже можно было понять. Лишенному шанса принять участие в расправе над пленниками, этому макароннику только и оставалось, что поддерживать приятелей в качестве болельщика. Забавно, что, кроме креатора Платта, кто-то еще в Черной Дыре получал от всего этого бедлама чистое, прямо по-детски искреннее удовольствие.
А брызги омывающей башню стихии уже перелетали через парапет смотровой площадки. О, эти щиплющие разбитое лицо соленые брызги – предвестники скорого окончания всех наших мучений!..
Трудно сказать, кто в итоге спас честь Виктории Наварро: Томазо Мухобойка или же прилетевший по наши души стальной ангел, явление коего я счел поначалу болезненной галлюцинаций. Механическая страхолюдина спустилась к нам не на крыльях, поскольку их у нее не было, а на открытом летающем кабриолете – более элегантном «младшем брате» «Блэкджампера», если судить по однотипным с ним двигателям. Кабриолет пристыковался бортом к башне, чуть выше парапета, после чего пилот перекинул через него наклонные сходни и ловко съехал по ним на заменяющих ему ноги резиновых гусеницах.
