Виталий Севастьянов - Советская фантастика 80-х годов. Книга 1 (антология)
Другая странность: на меня стал снисходить дар провидения. Я знал, что будущей ночью появится комета, что в близлежащем перелеске к утру соберется 95 зверушек, похожих на земных опоссумов, что утром, на тридцать седьмой минуте по восходу светила Индры, в горах начнется камнепад. Думаю, способностями подобного предвидения обладают все индряне.
Добавлю: упоминая о зверушках, золотистых цилиндрах, камнепадах, я вкладываю в слова земной смысл. Но в мире Индры, столь отличном от земного, многие привычные понятия так и остались загадкой. К примеру, те же камнепады. Они начинались в горах с того, что на отвесных склонах вдруг изнутри вырывались желтокрасные полукольца пламени, похожие на изогнутые струи плазмы. Вслед за тем горы сотрясались, катились в пропасть глыбы, и это продолжалось иногда неделями. Случалось, содрогающийся горный хребет разрушался до основания — чтобы вскоре возникнуть вновь!
Одного события я не смог предсказать. Вернувшись дозаправиться, в звездолете вдруг обнаруживаю: все заполненные бобины в аннигиляторе пусты. Смиренные, доброжелательные карлики выкачали топливо — до последнего грамма!
Взбешенный, я завис на «челноке» с работающим двигателем над одним из овальных озер. Беседка, похожая на медузу, мгновенно исчезла под водой, а созерцатели геометрических красот попроваливались в люки. Я висел до тех пор, пока в лингатроне не раздался скрежещущий, как у неотлаженного робота, голос:
— Чего ты хочешь, пришелец?
— Хочу, чтобы немедленно все топливо вернули в аннигилятор! — закричал я.
— Сначала перенесись отсюда и больше над городом не зависай, пришелец! Иначе поплатишься жизнью!
Поразмыслив, я отлетел в сторону и приземлился в лесу на поляне.
— Пришелец, зачем тебе топливо? — снова прорезался голос.
— Чтобы вернуться на Землю. Пусть срок и не вышел, но я улечу. Лучше подохнуть среди звезд, не долетев до дома, чем играть с вами в молчанку!
— Пришельцы из других миров не улетают отсюда, пришелец. Они остаются у нас.
— Оставляете насильно? По какому праву?
— Пришелец, но по какому праву явился к нам ты?
— Я хотел протянуть вам руку дружбы.
— Но в руке твоей — жало плазмы, фотонный меч! Зачем замутил ты озеро ревущим огнем? Ты хотел уничтожить одно из очей планеты, пришелец?
— Это ложь! — закричал я. — Откуда мне знать, что ваша планета многоглазая? Кто мне это соизволил объяснить наперед?
— Но знаем же мы, пришелец, наперед о вашем многоглазом Аргусе, сыне Геи-Земли. И о Морской-Пучине-Кругом-Глаза знаем, из ваших поморских сказаний.
— Я хочу возвратиться на Землю, — сказал я устало. — Для этого нужен звездолет.
— Возвратиться на Землю, пришелец, чтобы снова нагрянуть к нам? С частоколом фотонных мечей?
— Какие мечи! Я забуду ваш улей, как только покину- Будь возможность, улетел бы отсюда хоть на крыльях, прилепленных воском!
— Возвращайся, пришелец, — сказал голос спокойно.
— Без аннигиляторов?
— Вплавь через реку времени, пришелец.
— Пропади вы пропадом, подлые пигмеи! — не удержался я и выключил лингатрон.
Всю ночь я смотрел в зрачки многоглазого неба и думал, думал. Я думал о том, что ключ к обладанию другими мирами станет нам дороже, чем кажется на первый взгляд. Не так ли произошло с покорением природы, когда ошибки и нетерпение наших предков, удальцов с бензопилой, экскаватором, буровой вышкой, поворачивателей рек, срывателей гор, обернулись почти непоправимыми потерями.
Рассвело. Заиграло лучами светило.
— Как я вернусь домой? — спросил я. И голос сразу ответил:
— Подлетишь к башне на южном полюсе, пришелец.
На расстояние не ближе ее высоты.
— На чем подлечу? На воздушном шаре?
— На чем всегда здесь летал, пришелец.
Проклятье! Энергоблок снова был на месте.
— У башни покинешь свой корабль. Зайдешь в башню. Поплывешь через реку времени, пришелец.
— Кролем прикажете или брассом?
— Досконально ты не поймешь, пришелец. Принцип таков. Представь себе зеркало в твоей руке.
— Не только представил, но и взял его в руку.
— Наведи луч светила на любую звезду, пришелец.
— После солнечного восхода уже не видно звезд, благодетели! — съязвил я.
— Плывущие через реку времени видят звезды и днем, пришелец.
И я увидел небесную чашу Индры, полную звезд.
— Навел ли луч, пришелец? Поверни теперь зеркало к другой звезде.
— Повернул.
— Намного ль оно повернулось, пришелец?
— На шесть градусов двадцать три минуты.
— А луч перенесся, пришелец, со звезды на звезду.
— Допустим, — сказал я в замешательстве. — Что из этого?
— Представь, пришелец: на дальнем конце луча — nты.
— Остроумно. Но кто повернет зеркало?
— Братья на голубой звезде, пришелец.
— Сколько ж мне извиваться на острие луча?
— Это решат братья на голубой звезде, пришелец.
— Что разрешаете брать с собой?
— Только то, во что облачен, пришелец. Кроме скафандра. Он тебе не понадобится. Впредь до отлета к башне можешь странствовать и без скафандра. Ты окружен надежной защитой, пришелец.
Три километра от вершины холма, где я посадил «челнок», до подножия башни дались мне нелегко, шел тяжелыми шагами, в невеселых раздумьях... Неoудачник, перечеркнувший надежды человечества. Что станется со мною в этой башне, вблизи еще более похожей на исполинское дерево, изуродованное и деформированное? Я шагал по нежной траве Индры, как по пуху земных одуванчиков. Разбрызгивало лучи светило. Паслись в бледно-синем небе редкие облака. Мерцали звезды, их было 11 249. И проворачивалось в мельнице времени колесо Млечного Пути.
В башне, едва я туда вошел, выкатилась из стены кабина, приплюснутая с боков. Дверца кабины уползла вверх, я погрузился в подобие кресла из мягчайшего зеленого мха. Начал меркнуть свет.
Остальное помню смутно. Помнится, вроде со стороны обнаружил вдруг себя лежащим, как в операционной, на столе-раковине, и музыка пела, как далекий океанский прибой, но надвигалась, надвигалась сверху прозрачная полусфера, и вот на стенах ее хрустальных проступили звезды, крупные, как роса, а за звездами уже пульсировала нечеловеческая, зловещая, непреображенная тьма.
И ударил свет.
Геннадий Прашкевич
Костры миров
Повесть
Хенк был счастлив.
Под его ногами лежала настоящая земля. В его лицо упруго давила волна настоящего воздуха. Кисловатый запах металла, кислых почв, горячего песка жестко щекотал ноздри. Земля все еще отдалена миллиардами световых лет? Не важно! Теперь не важно. Теперь он среди людей. Пусть их немного, пусть все они, как он, Хенк, заброшены на далекую планетку лишь необходимыми делами, пусть Симма столь же мало похожа на Землю, как Крайний сектор на Внутреннюю зону, он, Хенк, все равно среди людей.
