Владимир Васильев - Антарктида online
– А с этими мы что будем делать? Отпустим?
– Простите? – не понял Кацуки.
– Не топить же их в озере. Сдадим полиции?
Лишившийся дара речи Коган зашипел на вдохе и замахал на Шеклтона короткими лапками. Японец сдержанно улыбнулся: законопослушание этих западных варваров поистине анекдотично. Индус также покривил губы в улыбке, от которой у кого угодно мороз побежал бы по коже:
– Осквернять воды озера мы не будем. А этих – этих сначала надо допросить. Да так, чтобы они позавидовали э… нашему коллеге. Если люди Шимашевича не справятся, я им помогу.
– Шо, лично? – испугался Коган.
– Разумеется, нет! В этой стране живет немало моих соотечественников. Есть среди них и те, кто поклоняется Кали. А среди них найдутся знатоки старинных обрядов…
– Это душители шелковым платком? – недоверчиво покривился Шеклтон. – Как их звали: туги, таги?..
– Правильно – тхаги.
– Ну пусть тхаги. А разве англичане не перевешали их всех еще сто лет назад? Я читал, что…
– У англичан не хватило бы веревок, чтобы повесить всех, – надменно произнес Чаттопадхъяйя. – Можно казнить людей, но не веру. Ни одна нация еще не научилась это делать.
– Шелковый платок – это, извините, слишком просто, – поделился своим мнением Кацуки.
Индус ответил еще одной многозначительной улыбкой. При виде ее Кацуки согласно кивнул, Коган отвернулся, а Шеклтон замер с разинутым ртом.
Наверное, это не было так просто. А еще ошеломленному австралоантаркту пришло в голову, что в подготовку перевозивших Ломаева агентов, вполне вероятно, входила наука подавлять в себе страх перед пытками. Но пытки – это одно, а специфическая религиозная церемония – совершенно другое.
Лучше всего в ней не участвовать. Даже в качестве свидетеля. А еще лучше было бы вообще не знать, что такое возможно в двадцать первом столетии…
Жаль, поздно.
Страх боли. Страх высоты. Животный страх угодить в глотку хищника. Человеческий страх исчезнуть без следа. Только-то? Нет, друзья мои и соотечественники, вы вышли из примитивных культур и страхи у вас примитивные…
Шеклтон содрогнулся и отвел глаза. Еще несколько минут ему хотелось пристрелить пленных агентов, милосердно избавив их от запредельной предсмертной жути. Мешали два обстоятельства, и среди них нежелание оказаться убийцей в глазах закона отнюдь не было главным. Главным было бледно-восковое лицо не приходящего в сознание Ломаева.
* * *До седьмого километра добежали быстро.
Трактор рычал зверем. Завывала пурга. Снежная крупа шлифовала лица.
Зато не было погони. Дергая рычаги, Непрухин злобно радовался. Ни вертолет, ни самолет не могли бы сейчас подняться в воздух. Что такое ползущий оранжевый трактор, вид сверху? Легкая мишень. Не накрыть ее с первого захода – позорище даже для не очень опытного летчика.
В погоню по леднику Непрухин не очень-то верил. Какая погоня при видимости в тридцать метров? Смех один. Сомнений нет: все «как один» бывалые полярники поклянутся, что пускаться в путь в такую погоду равносильно самоубийству. Новички не знают дороги. Нет, проводников оккупанты не найдут… А сунутся сами, не зная ориентиров, лишь по карте, компасу да спутниковой навигации – ну и исполать. В два счета собьются с дороги, а кто сбился, тому недолго искать трещину. Иную из них и на воздушной подушке не перемахнешь…
И все же он гнал трактор на предельной скорости. На бога надейся, в удачу верь, логику цени, а ослом не будь, вредно это.
В белой штриховке пурги едва разглядели холодный склад – полузанесенное снегом длинное низкое здание, крытое профилированной жестью. В его ветровой тени расположился корявый домик, поставленный давным-давно именно на случай, если кто-нибудь будет отрезан здесь пургой. С некоторых пор в нем обитал дизелист Самоклюев, сосланный сюда Ломаевым за уголовную внешность, не способствующую положительному имиджу Антарктиды и антарктов.
Сквозь крохотное оконце пробивался слабый свет. Дизель-генератора на седьмом километре отродясь не водилось, и свет обеспечивался реликтовой керосиновой лампой, а тепло – печкой-капельницей. Воняло керосином и соляром.
Вдыхая привычные запахи, дизелист Самоклюев отчаянно скучал. Из достижений культуры в его распоряжении находились лишь магнитола на батарейках, несколько компакт-кассет с попсой да около десятка книг Дюма, Дрюона и Фенимора Купера, изъятых приказом Ломаева из библиотеки Новорусской. Ни работы, ни отдыха по душе. Одно слово – ссылка.
Правда, редкий день его не навещал кто-нибудь. Растущему поселку требовались горы провианта. Быстро таяли запасы тушенки, муки и мороженой птицы. В резерве пока оставались тонн двадцать рыбы с польского траулера. Завхоз Недобитько поначалу сопровождал едва ли не каждую волокушу, затем сделал из Самоклюева своего заместителя по холодному складу. Тот не возражал. Вести отчетность и собачиться с «гонцами» из-за вненормативного ящика консервов оказалось противно и муторно, но лучше уж такое занятие, чем никакого.
Сегодня Самоклюев никого не ждал. Пурга! Слушать музыку надоело. Иностранными языками дизелист не владел, а поиск в эфире выпусков новостей на русском языке оказался делом трудным, и все равно слышимость была никакая. О том, что делается в мире, Самоклюев узнавал от визитеров.
Приходилось читать книги, чего он не любил с малолетства. Приключения Натти Бампо, снайпера и болтуна, парадоксальным образом вгоняли дизелиста в злость и зевоту одновременно. От самодовольных монологов главного героя делалось тошно. За время любого из них ирокезы трижды успели бы превратить оратора в дуршлаг.
Визжала пурга за окном. Самоклюев рычал.
Потом явились гости, и Натти Бампо полетел в угол. Выслушав рассказ Непрухина и Женьки о захвате Новорусской, дизелист-завхоз огорченно крякнул, поскрипел зубами, сказал несколько ненормативных слов, а потом повел себя в высшей степени целесообразно:
– Что вам выдать?
Много ли погрузишь в трактор без кабины, лишенный даже волочащихся следом саней? Навалившись втроем, орудуя ломиками, неслышно матерясь в вое пурги, безжалостно отодрали кровельный лист от крыши склада. Кое-как загнули кромку, пробили отверстия для крепления троса – вот и сани.
Самоклюев был готов отдать все. Тушенка? Бери ящик. И ящик сгущенки. И чай. И кастрюлю. И примус. Эх, жаль, нет палатки! Бери тогда вот этот брезент. И вон те доски. Соорудите из них что-нибудь этакое, вроде яранги… Трос бери. Веревки бери – все, какие есть. Бочку соляра бери. С теплой одеждой, извините, проблема, но подшлемник и шерстяную маску на морду – бери. Рукавицы – бери. Каэшку мою бери подержанную. Свитер бери в запас, хороший свитер, теплый, жена на спицах вязала…
