Александр Гейман - Инна, волшебница
Ответив - и простившись - кивком, Инна вошла в двери, краем глаза заметив, как одна из теней попыталась проскользнуть за ней следом - и шмякнулась на пол как лопнувший шарик, перехваченная молниеносным выпадом Ингорда.
Внутри дворца, в отличие от веселенького освещения снаружи, было довольно темно. Инна не знала, пользуются ли теитяне электричеством, - вряд ли, конечно, в волшебной-то стране, но с чем-чем, а перебоев со _светом_ она в Тее не замечала. Теперь же Инна пробиралась по коридорам в полумраке и даже не была уверена, в том ли она дворце - и в той ли стране. Тем удивительней было откуда-то возникшее чувство, что она здесь уже когда-то бывала - по крайней мере, она не колебалась, куда ей нужно идти. Уверенно сделав несколько поворотов и миновав множество лестниц и дверей, Инна наконец толкнула _те_.
Она попала на место: в не слишком большой зале располагался за пиршественным столом круг Антонина - его ближние дамы и рыцари, феи и маги. Галдеж стоял совсем не теитянский - да и дух царил заурядной людской попойки, может, и не свинской, но уж и не рыцарско-волшебной: лица всех были красны, голоса громки, глаза блестели как-то нездорово и тускло, речи перебивали одна другую, блюда развалены в беспорядке, вино пролито, кто-то икал...
Откинутые Инной створки двери громко состукали о стены, и её появление заметили. Голоса на миг притихли, а навстречу Инне поднялся, оторвавшись от долгого поцелуя с Инессой, пьяно пошатывающийся Антонин.
- А, наконец-то! - он устремился к ней с бокалом в руке, плеща вином на пол. - А мы-то все ждем... Отпразднуем гибель богов! Штрафную даме!
- Штрафную! - разноголосо подхватил стол.
Вот оно что - поняла Инна. Они, выходят, устроили тут пир во время чумы. Встречают падение Тапатаки с бокалом вина в руке. И это её Антонин, это недосягаемо безупречная Инесса? неукротимый воин Сильва? божественный вершитель снегопада Кинн Гамм? образец вкуса и утонченности страж ворот Дора? Боже, какая мерзость!.. А Ингорд сражается там у входа!.. Инна ощутила позыв всесокрушающего бешенства.
- Итак, плод лозы... - тут Антонин икнул и с изумлением уставился на Инну. Он - _не узнавал ее_(!!!). - Прошу прощения, лунноликая, я что-то не могу припомнить... Каким ветром занесло на наш пир прекрасную незнакомку?
Это послужило последней каплей. Он уже и вспомнить её не может! Дальше произошло то, на что Инна никогда не полагала себя способной. Все досады, слезы, потери, весь невыплеснутый гнев, все неотомщеные обиды - все это собралось в один поток и устремилось наружу в блистательной и несокрушимой ярости.
- Кто я? А вот кто ты, принц Антонин, чтобы в такой час превращаться в пьяного идиота!?. Кто ты, фея Инесса...
И началось. Она швырнула чашу с вином ему в лицо, она дала пощечину Инессе, она пнула в пах подвернувшегося под руку - под ногу - богатыря Датту, она - это она-то, хрупенькая и маленькая! - опрокинула на пол их поганый стол и принялась забрасывать всех блюдами и кубками. Инна гоняла их по залу как стадо поросят - и поразительно, никто из этой орды могучих магов и воинов даже не пытался противиться и защищаться, настолько, очевидно, всех закружила и подавила её ярость. Она исколошматила Антонина, выбила несколько окон, сломала с десяток стульев - и наконец, - наконец, наконец, наконец, что-то сдвинулось, что-то _настоящее_ проникло в этот кошмарный сон, и цвета его неуловимо, но неоспоримо посветлели. В изумленном лице Антонина, обращенном к ней, появилось что-то осмысленное, может, он и не вспомнил её, но стал, кажется, самим собой - Антонином, принцем Тапатаки, а не этим... не пьяной издевкой над ним.
Он дружески взял её под руку и отвел в сторону, не обращая внимания на прочих.
- Я полагаю, настало время для спокойной беседы. Возможно, вам лучше объяснить, что здесь происходит, вы согласны?
- О, я-то согласна! - она перевела дух, чуть подумала и представилась: - Меня зовут Инна.
- Инна, - Антонин помолчал вспоминая. - Мы знакомы?
- О, ещё бы, - и Инна кое-что рассказала о себе. Она уже все поняла. Она вспомнила _уже сказанное_ - и повторила это по возможности точно.
- Так что, принц Антонин, - закончила она, - настоятельно приглашаю вас заглянуть ко мне в Камск. Отказ не принимается, - королевским тоном добавила она и стрельнула глазом ему в лицо.
Антонин отвечал серьезным кивком.
- М-м, - небрежно молвила Инна. - Да, вот ещё что. Разрешаю вам немного у меня пошалить, слегка позвенеть посудой, к примеру. Считайте, что это будет моей проверкой.
- Проверкой на что?
- На Тошку, - кратко отвечала она, злорадно наблюдая, как его лицо принимает озадаченный вид.
- Что-то я ещё хотела сказать... - присовокупила Инна после всего тем же небрежно-светским тоном. - Ах, ну да! про Соллу.
- Соллу?
- Да, Соллу. Я помогу вам вернуть камень. Даже чуть более, чем вернуть, - и Инна загадочно улыбнулась. Ее обещание не было ложным - полная истина открылась ей буквально при этих самых словах. Вот именно, даже чуть больше, чем вернуть: обрести Соллу. Так же, как миг назад Инна обрела самое себя.
Ей оставалось только попрощаться с Ингордом. Когда Инна стала открывать дверь, которой вошла во дворец, то могла сдвинуть створку лишь с усилием. Причина стала ей понятна, едва она выбралась наружу: у дверей, упершись в них спиной, сидел на корточках Ингорд с выставленным перед собой мечом. Глаза его были закрыты, а перед ним была целая гора самых разных существ и чудовищ - сраженные им тени, по смерти обретшие плоть.
Да, это было достойно алой розы - собственно, Инна даже не представляла, _насколько_ достойно: она видела его подвиг, но не могла его вполне оценить, иначе знала бы, что эта битва превосходила все мыслимое, ведь убить тень не в пример труднее, чем обычное существо.
Но дама Ингорда знала другое, что было важней и этого.
- Нет, рыцарь Ингорд, - твердо выговорила всемогущая Инна, а она и была в ту минуту такой, - нет и нет. Возможно, я поторопилась с желтой розой, но не с черной и алой.
Ресницы Ингорда дрогнули.
- Повинуюсь, госпожа, - отвечал Ингорд еле слышно, но тем же своим голосом, спокойным и непоколебимым.
Бедствие Тапатаки началось, когда не минул и час после исчезновения детей. Их пропажу заметили не сразу, да и было не до того: на озере возникла исполинская волна и неотвратимо покатила на город - и конечно, против этой опасности и были брошены все силы волшебства и воинства Тапатаки. Как будто бы удалось отвести угрозу - на мгновение, превращенное в вечность, цунами застыло подобием гигантского стеклянного гребня, во всех своих брызгах и переливах. Главным образом, это было свершением самого Антонина, разящим выпадом королевского Имени-Меча, последнего из сокровищ Тапатаки, а искусство теитян могло растянуть это мгновение на сколько угодно лет или тысячелетий. Но мгновения самой Тапатаки побежали после того с сумасшедшей скоростью, а с бегом времени уходили и сроки жизни обитателей волшебной страны, сказать иначе - их воля и сила.
