Андрэ Нортон - Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный
— Я приношу Мастеру Кума свою благодарность.
Он плотнее запахнул плащ на широких плечах и круто повернулся к Джеплену. Я подождал минутку, чтобы пропустить его вперед, и пошел за ними по спуску.
Пока я стоял, меня заинтересовали плавные линии кумского флайера. Самолеты были моей жизнью, и новые очертания меня всегда привлекали. Я не осмелился подойти ближе, но понял, что его форма, в особенности внешний вид моторного отсека, предполагает какое-то совершенно новое развитие, не имеющее ничего общего с нашей самой современной продукцией. По-видимому, ученым темного северного острова удалось продвинуться в некоторых новых формах, и в результате появилась машина меньше и компактнее, чем я когда-либо видел.
Я неохотно подался назад, зная, что Кипта заподозрит что-нибудь, если я чересчур задержусь здесь. Но, спускаясь по откосу, я решил открыть секрет его флайера, прежде чем он улетит обратно.
Откос закончился единственной широкой ступенькой, и я вышел на зеленую и янтарную мостовую, которая вела в зал Девяти Принцев. Высокие полированные колонны поддерживали потолок в крытом проходе, но с боков проход был открыт ароматным ветрам.
Налево от меня четыре ступени из тусклого зеленого камня вели в первый из удивительных садов, который делал внутреннюю часть цитадели местом чудес и наслаждений.
Направо ступеньки, ведущие вит, были круче и вели на бронзовую площадку, где полдюжины ярко раскрашенных лодок плавали в желтой, усыпанной лепестками воде одного из пяти каналов. Так как было еще рано, никто, кроме одинокого стража, не шел по проходу. Ни одна дама, несмотря на мои смелые надежды, не гуляла по дорожкам сада, не плыла по лепесткам канала. Там царило полное спокойствие.
Когда я пришел, зал Девяти Принцев оказался занятым. В одной из меньших совещательных и приемных комнат дворца стоял массивный стол, вырубленный из ствола обычного дерева и обработанный знаменитыми углеродными процессами в Императорских лабораториях, так что он достиг прочности и твердости скал Имурского моря. В центре у стола, поставленного так, чтобы сидящие за ним видели единственный вход в комнату, стояло кресло той же выработки, а по обеим сторонам кресла — низкие скамьи.
Благодаря моему положению, я хорошо знал Императора и членов его всемогущего Совета. Последние по большей части были справедливые, но строгие люди, требовавшие от своих подчиненных стойкой и полностью преданной государству честности. Убедившись в моей честности, они даровали мне почти полную свободу в моем ведомстве, требуя только полумесячных рапортов. В прошлом, с тех пор как я получил высокое звание, наши отношения были достаточно дружескими, хотя никогда не становились теплее, чем допускала строгая формальность двора.
Но сейчас их отношение ко мне изменилось. Долгие годы почти постоянной войны и солдатчины дали мне шестое чувство, появляющееся у тех, кто ходит по краю опасности. И теперь я постоянно чувствовал напряжение и некоторую холодность, как только оказывался в их кругу.
То ли я олицетворял какую-то личную опасность, то ли какой-то неизвестный мне случай встревожил их — я не знал, но то же ощущение, что тянуло мою руку к мечу сегодня утром, когда я торопился встретиться с посланцем Императора, сейчас снова дернуло мои пальцы к оружию на бедре. Я почувствовал, как свело кожу на моих плечах. Здесь пахло тревогой.
— Маршал Флота приветствует Лорда Авиации, Правителя Пяти Морей, Любимейшего… — начал я официальное приветствие.
— Достаточно, — сухо оборвал меня голос Императора. — Садись, Лорд Гаран — вон там!
Он указал на табурет шагах в шести справа от меня. Я повиновался, но во рту у меня пересохло. Да, опасность есть — для меня!
— Ты содержишь тайную службу информации?
— Да, Великий. Это часть моих обязанностей.
— А это тоже часть твоих обязанностей? — Император передал человеку, сидевшему сбоку, две металлические пластинки. Тот встал, обогнул стол и остановился передо мной, чтобы я мог увидеть то, что он держал.
На мягкой поверхности металла был вырезан чертеж и совершенно незнакомая мне формула. Я ошеломленно поднял глаза на холодную маску лица Императора.
— Я никогда не видел этого, Сир, я не понимаю, что это означает.
— А они были найдены в секретных документах твоей разведывательной службы.
Я взглянул ему прямо в лицо.
— Я повторяю, Великий, что никогда не видел этого.
Малкус из Трота, тощий — кожа да кости — человек, начисто лишенный каких-либо добрых чувств, захихикал, прикрыв рот волосатой рукой. Эта злая пародия на человека с его клокотавшим в горле смехом, разозлила меня. Малкус, бесспорно, этого и добивался.
— Значит, Маршал Авиации стоит перед судом за совершенное им преступление, Великий? Прошу вас, Милорды, быть чуточку откровенней с вашим слугой.
Император нахмурился:
— На этот твой отдел и на тебя жаловались люди Кума…
Кум! Одно это слово подняло во мне волну ненависти. Кум! Значит, я был прав, подозревая какой-то дьявольский замысел в неожиданном появлении Кипты.
— Шпионили за личными делами Мастера…
Тут моя совесть действительно была нечиста: я искал ключ к черным загадкам Кипты. В этом я был виновен.
— А теперь, как и сказал Лорд Кипта, в твоих документах было найдено это, — жестко скривил рот Император.
— Сир и Милорды! Я могу повторить только то, что уже говорил: я никогда не видел того, что вы мне сейчас показали. Если они действительно найдены в моих ящиках, я не знаю, как они туда попали. Но обещаю вам, — закончил я дрожащими губами, — что я дознаюсь до сути этого странного дела.
Малкус снова захихикал, и этот взрыв неприличного веселья был слышен по всему залу.
— Оскорбленная добродетель! — со смехом произнес он.
Я быстро обернулся к нему.
— Вы насмехаетесь надо мной, Милорд?
Он пожал плечами и не ответил. Я встал, спокойно отстегнул перевязь с мечом и снял ее.
— Великий, по-видимому, я более не достоин вашего доверия, и я возвращаю вам этот символ моего звания. Я был простым солдатом и буду им снова. Я мало что знаю о государственной политике, но мне ясно, что стране зачем-то нужен козел отпущения. Если мое личное разжалование пойдет на пользу Ю-Лаку, я готов. Но я знаю, что был честным и преданным во всем.
— Не так уж много людей в Ю-Лаке могут сказать так, Милорды, — быстро и отчетливо произнес кто-то.
Я обернулся.
В проходе стоял человек моих лет, судя по одежде — ученый. Но даже среди Великих я знал только троих с такой могучей духовной силой: такими были леди Трэла, Император и… Кипта. Но у куминца была чуждая воля, не такая, как у других. Я не знал, кто был этот новоприбывший, но где-то глубоко во мне таилось несокрушимое убеждение в том, что это — вождь людей.
