Нил Гейман - Американские боги. Король горной долины. Сыновья Ананси
Машина врезается в нее с такой силой, что сминает решетку, а ее саму подбрасывает в воздух, как тряпичную куклу. Она падает на дорогу позади лимузина, от удара у нее раздроблен таз и проломлен череп. По ее лицу ручьями бежит дождевая вода.
Она начинает проклинать своего убийцу: она проклинает его молча, потому что не может шевелить губами. Она проклинает его бодрствующим и спящим, в жизни и в смерти. Только та, чей отец был демоном, может так проклинать.
Хлопает дверца, и к ней кто-то подходит.
— Ты была аналоговой девушкой, — немелодично напевает он, — в цифровом мире.
А потом он добавляет:
— Мадонны ебаные. Ебать вас всех, — и уходит.
Хлопает дверца.
Лимузин дает задний ход и проезжает по ней, сначала медленно. Кости хрустят под колесами. Затем он съезжает на нее с горки.
Когда лимузин наконец уезжает, на дороге остается лишь кровавое месиво, в котором с трудом можно узнать человеческое тело, но даже эти следы дорожного происшествия вскоре смоет дождем.
Вторая интермедия
— Привет, Саманта.
— Мэгс? Это ты?
— А кто же еще? Леон сказал, звонила тетя Сэмми, пока я была в душе.
— Мы мило поболтали. Он просто прелесть.
— Да. Надеюсь, хоть этот от меня никуда не денется.
На секунду разговор прерывается: в трубке стоит треск, на линии перешептываются чьи-то чужие голоса.
— Как учеба, Сэмми?
— Нас отпустили на неделю. Там проблемы с отоплением. А что нового в ваших северных лесах?
— У меня новый сосед за стенкой. Показывает фокусы с монетами. В «Лейксайд ньюс» в разделе «письма читателей» разгорелись жаркие споры по поводу возможной застройки пригородных земель в районе старого кладбища на юго-восточном берегу озера, и искренне ваша Маргарет Ольсен должна сказать свое веское слово от лица всей редакции, никого при этом не оскорбив и вообще выразив свою позицию так, чтобы никто не понял, в чем она, собственно, состоит.
— Весело у вас там, короче.
— Как бы не так! На прошлой неделе пропала Элисон МакГоверн, старшая дочка Джилли и Стэна МакГовернов. Хорошая девочка. Она несколько раз приходила посидеть с Леоном.
Рот открывается, чтобы что-то сказать, и закрывается снова, проглатывая несказанные слова, а вместо них губы выговаривают:
— Какой ужас.
— Да.
— Ну…
Но что после этого скажешь, чтобы не сделать больно? Поэтому она спрашивает:
— А он симпатичный?
— Кто?
— Твой сосед.
— Его зовут Айнсель. Майк Айнсель. Он ничего. Слишком молод для меня. Здоровый такой и… как это? Слово на «с».
— Стремный? Скучный? Слащавый? Семейный?
Смешок:
— Да, пожалуй, по виду семейный. То есть если семейного мужика вообще можно вычислить по внешнему виду, этот вроде похож. Но я хотела сказать «страдальческий». У него страдальческий вид.
— И странноватый?
— Да в общем нет. Когда въехал, он был какой-то беспомощный — даже не знал, как заклеивают на зиму окна. Да и теперь у него такой вид, будто толком не знает, что он тут делает. То сидит дома, то куда-то пропадает. Я несколько раз видела, как он гуляет.
— Может, он грабит банки?
— Угу. Вот и я так подумала.
— Да ладно. Это я так, глупость ляпнула. Слушай, Мэгс, ты сама-то как? У тебя все в порядке?
— Да.
— Точно?
— Нет.
Долгая пауза.
— Я хочу тебя навестить.
— Не надо, Сэмми.
— Я приеду после выходных, пока отопление не починили и не начались занятия. Будет весело. Постелешь мне на диване. И как-нибудь вечером позовешь на ужин своего странноватого соседа.
— Сэм, ты сводня.
— Я сводня? После невыносимой стервы Клодин я уже почти готова переключиться обратно на мальчиков. Я тут встретила одного странного, но милого парня, когда ехала автостопом в Эль-Пасо на Рождество.
— Вот как. Слушай, Сэм, прекращай ездить автостопом.
— А как я тогда, по-твоему, доберусь до Лейксайда?
— Элисон МакГоверн ездила автостопом. Даже в таком городке, как у нас, это небезопасно. Я вышлю тебе денег. Поедешь на автобусе.
— Да все со мной будет в порядке!
— Сэмми.
— Ладно, Мэгс. Вышли денег, если ты будешь от этого крепче спать.
— Буду, ты же знаешь.
— Ладно, сестрица-наставница, обними за меня Леона и скажи ему, что скоро приедет тетя Сэмми, пусть больше не прячет у нее в кроватке свои игрушки.
— Передам. Вот только не обещаю, что он послушается. Так когда тебя ждать?
— Завтра вечером. Можешь меня не встречать — попрошу Хинцельманна подбросить меня на Тесси от остановки.
— Не выйдет. Хинцельманн поставил Тесси на зиму в гараж. Но он, конечно, все тебя равно довезет. Он тебя любит. Ты слушаешь его истории.
— Может, тебе стоит попросить Хинцельманна написать редакционную статью за тебя? Что-нибудь в таком духе: «О застройке возле старого кладбища. Случилось так, что зимой третьего года мой дедуля подстрелил у старого кладбища у озера оленя. Пули у него закончились, поэтому он прицелился в оленя вишневой косточкой, которую выудил из обеда, что собрала ему в дорогу бабушка. Вмазал косточкой оленю прямо в череп, а тот как деранет со всей дури, и убежал. Оказался дедуля в том же самом месте два года спустя, и заприметил опять своего могучего оленя, а у того промеж рогов выросла вишня. Взял он его да и пристрелил, а бабушка напекла столько пирогов с вишней, что объедались они ими аж до самого четвертого июля…»
Третья интермедия
Джексонвилл, Флорида, 2 часа ночи
— Я по объявлению о найме на работу.
— У нас всегда есть вакансии.
— Но я могу работать только в ночную смену. Вам это подходит?
— В принципе да. Вам нужно будет подать заявление, я дам вам форму. У вас есть опыт работы на заправке?
— Нет. Но я думаю, это не очень сложно.
— Ну, вообще-то, конечно, дело нехитрое. Знаете, мэм, простите, что я говорю об этом, но вы неважно выглядите.
— Я знаю. Я просто не очень здорова. Но вид куда ужаснее, чем самочувствие. Опасности для жизни нет.
— Ладно. Заявление оставите мне. У нас сейчас напряженка с ночными кадрами. Работу в ночь мы тут зовем зомби-сменой. Длится она просто бесконечно, прямо в зомби превращаешься. Так, ага… Значит, Ларна?
— Лора.
— Лора. Замечательно. Ну, надеюсь, вы не испугаетесь извращенцев. По ночам их тут пруд пруди.
— Да уж, не сомневаюсь. Ничего, справлюсь как-нибудь.
Глава тринадцатая
