KnigaRead.com/

Эндрю Пайпер - Проклятые

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Эндрю Пайпер, "Проклятые" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Роды были тяжелыми. Тяжелыми в старом смысле этого слова: они едва не стоили жизни нашей матери. А мы с Эш в первые несколько минут после нашего появления на свет чуть не погибли. Пуповина захлестнула горло моей сестры и мое, и мы родились синие и неподвижные. Мертворожденные.

Мама рассказывала папе, а позже, в изрядном подпитии, и мне, как она испугалась при одной мысли о том, что может потерять обоих детей, и сделала то, на что вряд ли осмелилась бы в церкви. Она начала молиться. Воззвала к Богу, дьяволу, любой силе, которая могла услышать ее.

«Спаси моих детей и возьми меня. Я — твоя»

Доктора и нянечки вертелись вокруг нее, возились с новыми аппаратами в слабой надежде оживить нас. А мы с Эшли лежали за ширмами по обе стороны от матери, обклеенные разными датчиками и прочей ерундой. Мама ничего не слышала. Она чувствовала, как шевелятся ее губы, но слова вылетали, как теплые мыльные пузыри, и никто из врачей, перемещавшихся по родильной палате, словно белые облака, даже не остановился, чтобы посмотреть в ее сторону. Вместо новорожденных малышей, скрытых от нее за занавесями, мама могла видеть лишь две толстые линии на двух мониторах.

Именно тогда она добавила в свою молитву нечто новое.

«Пожалуйста, спаси их! И если ты это сделаешь, можешь взять себе все, что захочешь!»

Практически в то же мгновение главный хирург доктор Ноланд (мать произносила это имя с каким–то благоговейным страхом) замер и, склонившись, посмотрел ей в лицо. Остальные сотрудники медицинской бригады продолжали суетиться вокруг, не обращая на них внимания. На доли секунды мама и доктор оказались вырванными из реальности, как будто кто–то из них двоих объявил: «Остановись, Время!» И Вселенная один–единственный раз послушалась. По крайней мере, так описывала это мгновение моя мать. Странный временной промежуток, который она осознавала как внетелесное, астральное переживание, хотя сама в тот момент лежала неподвижно на хирургическом столе. И была там…

Вот почему, когда мать увидела, как зрачки хирурга из серо–зеленых, сузившись, превратились в две кроваво–красные капли, она не посчитала это сном или побочным эффектом от анестезии. Она воспринимала происходящее так же реально, как все, что происходило до и после того.

Доктор смотрел на нее своими багровыми глазами, и мама внезапно осознала две вещи. Во–первых, что в ту секунду перед ней в обличье доктора Ноланда был совсем не он. И, во–вторых, она поняла, что совершила ошибку, чудовищные последствия которой даже не могла себе представить. И ничто теперь не сможет исправить эту ошибку, даже ее собственная смерть.

А потом все кончилось.

Глаза хирурга погасли. Вновь стали безмятежно–зелеными, такими, какими они смотрели поверх марлевой повязки много лет, наблюдая, как приходит и уходит жизнь.

Он вернулся к мешанине иголок и пробирок, назначению дозировок лекарств и чтению показателей приборов, но за всем этим угадывались приготовления к соборованию в его больничном варианте. Мама заметила, что медперсонал по инерции продолжал выполнять необходимые манипуляции: видимо, все уже понимали, что ничего больше сделать невозможно, и только ожидали, когда об этом будет сказано вслух. И тут графики на двух экранах дернулись.

Сердцебиение.

К удивлению медиков, иглы и трубки вернули нас к жизни. Но наша мать понимала теперь еще одно: доктора и медсестры не имели к этому никакого отношения.

Мы долгое время не дышали, поэтому имелись опасения, что без доступа кислорода у нас могли появиться нарушения в работе головного мозга или какие–нибудь иные физические расстройства. Но если не считать небольшого дефекта левой ноги, что в сочетании с моим ростом привело к немного неправильной походке, с нами все было в порядке. Эш выглядела намного лучше меня. По всем показателям она оказалась вполне здоровой. Для нас двоих свершилось чудо.

И все же превосходство Эш стало проявляться с самого начала. Моя сестра жадно хватала грудь, тогда как меня пришлось кормить из бутылочки. Оказавшиеся в безвыходном положении сиделки признали меня «слишком слабым, чтобы сосать», и я был отлучен от материнской груди. Все хором восхищались девочкой («Такая хорошенькая! Такая живая!») и наперебой жалели меня («Бедный малыш!»).

Близнецы. Настолько по–разному одаренные, с первых дней жизни развивавшиеся так по–разному, мы были абсолютно не похожи, и даже собственные родители с трудом признавали нас братом и сестрой. К тому времени, когда мы пошли в ясли, лишь педагоги знали, что у нас с ней общие отец и мать. Порой, когда взрослые замечали меня, мальчика, неизвестно почему стоявшего рядом с ней, и спрашивали: «А это кто у нас?» — я не успевал открыть рот, как Эш отвечала: «Я и сама не знаю. Ты кто?»

Все годы, пока она была жива, и потом, когда ее не стало, услышав этот вопрос, я ничего не мог с собой поделать. Несмотря на все, чего я добился и что смог совершить, мой ответ всегда звучал так:

— Я брат Эшли Орчард.

И если другие с трудом этому верили, то следующая фраза воспринималась как откровенная ложь, когда я добавлял:

— Мы близнецы.

Примерно в ту пору, когда мы пошли в среднюю школу, Эшли впервые сказала мне, что помнит свое пребывание «вне времени» при нашем рождении. У меня в памяти ничего такого не сохранилось, и было тяжело поверить, что она, только–только появившись на свет, могла что–то запомнить. Конечно, можно было бы решить, что все это простые фантазии, навеянные рассказами мамы о том, как она молилась, или о красноглазом докторе. Но штука в том, что сестра рассказала мне об этом раньше, чем нам стала известна эта история. Эш всегда одинаково описывала случившееся и не путалась в деталях. Поэтому ко времени, когда события стали развиваться, я начал ей верить.

В своих рассказах она никогда не называла место, где побывала, «небесами». Потому что это были не «небеса».

Она стояла босиком на льду замерзшей реки. На некотором удалении от берега виднелся зарывшийся носом в лед огромный танкер с задранной вверх кормой. Его ржавые винты своим цветом напоминали засохшую кровь. На дальнем берегу реки не было ничего, кроме ряда серых необитаемых домов. Но, обернувшись, у себя за спиной Эшли увидела город. Старые здания постройки 20–х годов XX столетия с разрисованными цистернами на крышах. У самой кромки льда — пять круглых башен из темного стекла. Силуэт Детройта.

А на набережной, у подножия небоскребов центра «Ренессанс», — одинокая фигура. Присмотревшись, Эш увидела, что это я, только взрослый. Я спускаюсь на лед, чтобы присоединиться к ней.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*