Филип Фармер - Апофеоз, или Зарисовки на руинах моего сознания (Экзорцизм - 2)
Но, увы, законы штата Калифорния запрещают любые подобные усыпальницы. Хозяева похоронных бюро и владельцы кладбищ добились от законодателей принятия правил, отражающих их корыстные интересы. Умершие подлежали захоронению на кладбище независимо от их последней воли. Оставалась, правда, возможность развеять прах над морем, но только с самолета и с определенной высоты. К тому же за один полет разрешалось «похоронить» таким способом лишь одного усопшего. Да, мафия добилась своего, они заставили безутешных родственников усопших платить дань этим шакалам, этим пожирателям падали, этим жрецам Анубиса!
При одной мысли о них Форри охватывала благородная ярость. Ах вы, алчные, абсолютно бессердечные, бездушные грабители несчастных обездоленных людей!
Но неужели он не сумеет организовать исполнение своей последней воли в обход дурацкого закона? У Аккерман имелась парочка приятелей, способных сделать все как надо. Да, они ребята крутые — по крайней мере, некоторые, и возможность бросить вызов обществу (пусть даже в малом) их только обрадует!
Пока Форри стоял возле двери, стягивая плащ, он внимательно осматривал свои сокровища. Вот висят полотна Дж. Аллена Сент-Джона, изображающие Цирцею со свиньей и Улисса с его бандой, а дальше, дальше — жемчужина коллекции, сокровище из сокровищ, — дальше красуется…
Картина Стокера исчезла!
Он поместил ее как раз напротив двери, чтобы она бросалась в глаза каждому посетителю. Из-за нее пришлось перевесить два полотна. Форри с большим трудом нашел свободное место: каждый сантиметр стены украшает что-либо…
А теперь там сиротливо белело пятно.
Аккерман пересек комнату и опустился на стул. Сердце билось чуть быстрее обычного, несмотря на бушевавшие в душе эмоции: у Форри был плохой синусовый узел.
Из-за этого недостатка он не мог бегать и всегда медленно поднимался по лестнице. Вот и сейчас возбуждение не подстегнуло работу сердца, но на переживания оно откликалось трепетной дрожью.
Он подумал, стоит ли вызвать полицию, как всегда поступал раньше в подобных случаях. Ведь его коллекция притягивала не только взоры, но и жадные руки воров.
Какой-нибудь очередной фэн фантастики, фэнтези или ужасов, позабыв про честь и достоинство, если у него вообще существовали жалкие остатки оных, запускал грязные лапы в его собрание, в безумной жажде заполучить уникальные картины, постеры, рукописи, книги, легендарные фотографии и маски. Эти поганые типы причинили ему массу неприятностей, из-за них пришлось потерять тысячи долларов. Убытки — дело плохое. Но еще больнее было осознавать, что некоторые экспонаты не заменишь, они утрачены навсегда! И как обидно, что кто-то способен причинить такое зло ему — человеку, который любил мир так, как не любил Бога; или даже не мир, а населяющих его людей, ибо Природу Форри тоже не признавал достойной поклонения.
Отвергнув мысль о полиции, Аккерман решил проверить чету Даммок. Молодая парочка появилась здесь вскоре после отъезда Бардов, исполнявших до них роль сторожей. Лоренцо и Хулия были на мели, к тому же супругам было негде жить, и Форри предложил им поселиться у него. Все их обязанности состояли в том, чтобы содержать вечеринки, а также охранять его владения от воров, потому что сам Форри с недавних пор редко оставался здесь.
Устав терзать звонок, он сам поднялся наверх. Спальня была единственной комнатой, пригодной для жилья.
Кровать, туалетный столик, шкаф — всем этим пользовались супруги. Сейчас их одежда валялась повсюду — на постели, столике, стопке книг в углу, на полу. Простыни, кажется, не перестилали уже несколько дней.
Жильцов здесь не оказалось. Форри решил, что их скорее всего вообще нет в доме. Ушли на всю ночь куда-то, проигнорировав служебные обязанности! Они поступали так и раньше. Непонятно одно: откуда супруги брали деньги, чтобы просаживать их вот так? Последнее время работала только Хулия (в промежутках между приступами астмы), а Лоренцо сочинял рассказы, но до сих пор смог продать лишь "жесткую порнографию", и то всего пару раз. Наверное, время от времени они навещают какого-нибудь благодетеля и стригут с него денежки. Мысли об этом еще больше разозлили Форри. Он так мало требует от бессердечных неблагодарных людишек! Охранять дом от грабителей по ночам вот все, что он просит за право жить здесь. А когда Форри упрекал их за то, что они пренебрегают своими обязанностями, то в ответ слышал лишь глумливый смех и упреки в эксплуатации.
Он еще раз обыскал весь дом, затем, надев плащ, спустился в гараж. Картины Стокера там тоже не оказалось.
Через пять минут прозвенел звонок. Аккерман принимал все сообщения на автоответчик, а стало быть, мог спокойно подумать и решить, отвечать ему или не брать трубку.
Голос говорившего звучал глухо, невнятно, узнать его было невозможно, хотя он представился как Влад — приятель Форри и коллега по правлению Общества почитателей графа Дракулы. В конце концов знакомое имя перевесило сомнения, и Аккерман поднял трубку.
— Форри, это не Влад. Ты, наверное, уже понял, а?
— Да, — тихо отозвался Аккерман. — Кто вы?
— Друг, Форри. Друг. Ты меня знаешь, но сейчас сказать, кто я на самом деле, не могу. Я вхожу в Лигу лорда Развена и в твое Общество Дракулы. Не хочу, чтобы на меня у кого-нибудь имелся зуб… Но все равно я должен с тобой поделиться… Я слышал, что ты недавно получил эту картину Стокера, и собирался зайти полюбоваться на нее. Но когда пришел на очередное заседание Лиги Развена… я увидел… Увидел ее там!
— Что?! — пронзительно взвизгнул Аккерман. Он впервые потерял самообладание.
— Я увидел ее у них. Картина висела на стене в доме…
Напряженное молчание.
— Во имя всего святого, во имя премии Хьюго! Продолжай, не надо меня мучить. Я… я имею право знать, куда она пропала! Я владелец!
— Да, верно… Но я чувствую себя дерьмом из-за того, что закладываю того парня! Он…
— Он вор! — воскликнул Форри. — Отвратительный вор! Ты никого не закладываешь! Нет-нет, ты не стукач, ты выполняешь священный долг гражданина! Ты послужишь на благо Общества, не говоря уже о том, что послужишь мне!
Даже в такие моменты, чувствуя истерическое возбуждение, смешанное с униженным чувством обворованного благодетеля, Форри не мог удержаться от сомнительных каламбуров.
— Ага, верно… Да, наверное, ты прав. Я скажу тебе… Отправляйся прямиком к дому Вульстона Хипиша. Увидишь сам, правду я сказал или нет.
— Вульстон Хипиш! — мучительно простонал Форри.
Потом из него вырвалось: — Нет-нет, только не это!
— Да, именно это, старик! Должно быть, он тебя надувал и вынюхивал что и как не один год! Мне тебя вроде как жаль, понимаешь, Форри, потому что ты такое от него претерпел. Хотя, что правда, то правда, у него отличная коллекция. Что и говорить! Ну, это неудивительно, ведь многое он получил от тебя!
