Валентин Юрьев - Отбросы
Я не знаю точно, сколько у него тысяч процессоров, винчестеров, чипов памяти и оптических кабелей, знаю только, что их очень много и что без него весь наш космический монстр давно развалился бы.
Все мы здесь как стрекальные нити привязаны к телу гигантской медузы, от которой не скроешься и не спрячешь ничего сокровенного, как маленькому ребенку от глаз заботливой матери.
Тот шизофреник, который придумал соединить воедино всех людей в космической тюрьме, конечно же гениален как инженер, но как человек — он, конечно же, мерзость. Иногда это так бесит, что хочется пробить себе голову вместе с капсулой, только бы остаться в одиночестве, почувствовать свою личную независимость.
Но разрушить эту систему — значит лишить нас и связи и мощнейшей системы управления, может от этого станция и не развалится, но жить на ней станет невозможно.
Потому что каждому живущему на станции, даже ученым, свободным людям, живущим независимо от тюрьмы с ее распорядком, всем без исключения вшита капсула с радиопередатчиком, радиоприемником и диагностическим устройством. Все мы здесь по большому счету — заключенные.
Капсула автономна, питается от тепла человека, она измеряет температуру тела, пульс и давление крови. Она же принимает звуки голоса для передачи и, наоборот формирует звуки через какие-то косточки в теле человека. Поэтому с Первым может общаться даже глухой. Капсулу нельзя удалить так, чтобы об этом не узнал Первый. А за попытку удаления наказание одно — смерть.
Спрут знает все. От него нельзя скрыть ни болезни, ни настроения, потому что все проявится в его шустрой памяти и при необходимости он просто допросит клиента по какой-то своей технологии, причем, при этом, зачастую, можно и не отвечать на вопросы, Шива все поймет по моторным реакциям организма и доложит старшему медику.
А старший обязан принять меры согласно Инструкции. Иначе он сам подлежит остракизму и тщательному обследованию.
Наверно, даже мысль о побеге нельзя скрыть от бдительного ока нашего Спрута. Говорят, у осьминога несколько мозгов и несколько сердец и каждое щупальце управляется им независимо от других, так и у нас несколько тысяч человек одновременно разговаривают, обследуются и все это с невероятной шустростью трепанируется на столе у Великого Спрута. Мы все, словно зубчики на шестеренках гигантских часов.
Все эти мысли проносятся в голове за доли секунды и я очень рад, что еще нет способа читать наши мысли. Я уже не лечу, а еле-еле перемещаюсь, пытаясь осмыслить полученную информацию и яд её постепенно парализует все мои двигательные действия. Но утро уже началось и дела делать нужно, как бы ни хотелось сейчас зарыться в тёмный угол и поскулить немного.
Я двигаюсь вперёд и Васькино сообщение не перекрывается никакими другими.
Оно ужасно.
Неизвестный планетолет, может, наверно, с какой-то степенью вероятности означать случайно пролетающий по своим делам мирный транспортник с конфетами и письмами от родных, но также вероятно, что это попытка нападения. За все годы нашего скитания такое происходило впервые. И в слово "случайно" я по опыту своей жизни давно не верю. А с другой стороны, мы многого не знаем из того, что произошло на Земле за эти годы, всякое может быть. Знать бы, чего ожидать!
Вот ведь, если просто рассудить, то вроде бы и случайно, что именно сегодня я начал надиктовывать свою нетленную историю и на тебе, тут же получил в дюндель свежую информацию. Но уж какая тут к чёрту случайность, это скорее, тот самый гром, который скоро заставит меня перекреститься. Ведь знал же! Чувствовал!
Мысль о нападении вроде бы и абсурдна, кому мы нужны в своём гробу, но я должен отреагировать правильно, вся система управления станцией построена так, что я просто обязан всё делать по инструкции, иначе сам могу быть заподозрен Первым и что он предпримет тогда, точно не знает никто.
Может вколет мне дозу снотворного и соберет Большой Совет для разбора личного Дела гражданина такого-то. А может, взорвет всю станцию от греха подальше, меня ничто не удивит. Ну, не взорвёт, конечно, мы не дадим, но разбаланс системы управления мне тоже не нужен.
— Первый!
— Есть Первый.
— Установить режим семнадцать и доложить дежурному персоналу.
— Есть установить режим семнадцать.
— Конец связи.
Инструкция может спать спокойно, она соблюдена.
Ну, теперь закрутится. Обычная спокойная жизнь закончилась. Если раньше можно было дремать на дежурстве, то теперь завертится вихрь работ по отключению, экранированию и прочим видам увлекательных телодвижений игры в космические прятки.
А иначе нельзя. Даже если это летят друзья, если они подлетят слишком близко и не будут опознаны, Спрут может попытаться взорвать или отравить всю нашу богадельню, я не знаю, какие у него инструкции на этот случай.
Но самое страшное, что я не знаю, кто это там летит, так как уже несколько лет у нас нет связи с базой. Да, с какой там базой, у нас вообще ни с кем нет никакой связи!
Сообщение о чужом было получено уже давно, почти полгода назад, от астрономической группы, которая случайно (так это слово и вертится на языке) заметила маленькую точку по ее блеску. После этого астрономы внимательно следили за всеми перемещениями этой пылинки, пока, наконец, не стало ясно, что едут незваные гости. А теперь удалось также понять, что это именно к нам едут, и назначение вновь прибывших…. Военные.
Ужас, постепенно проникающий в меня от этой информации похож на ощущения человека, проглотившего неизвестную таблетку из аптечки, которая может оказаться и слабительным и сильнейшим ядом.
Возможно именно эта новость, о сути которой давно догадались те, кто был оповещён о странной точке, а новость эта хранилась под строжайшим секретом, возможно именно она спровоцировала меня на начало записи своих нетленных мемуаров в память Керна. Я давно уже собирался, но лень — и матушка и батюшка — да и дел порядочно. Как и всякий мужик, я всегда легко нахожу себе оправдание своим слабостям.
Режим семнадцать означает целый комплект аварийных мероприятий — отключение лишних источников света и радиоволн, способных нас выдать, сворачивание солнечных батарей, введение "комендантского часа" — запрета свободного шастанья по станции и куча всяких подготовок к встрече неведомого врага.
Ничего, в десять мы соберем седьмой круг — спецов по радиолокации и всякого рода военным действиям и будем думать.
