Борис Зотов - Происшествие на Невском
Тогда он постучал: надо было что-то решать.
- Кто еще там? - недовольно рявкнул Макферсон.
- Павел Линдберг, - неожиданно для себя самого вырвалось у Ростислава.
Пробормотав, "что за неуместные шутки", Макферсон распахнул дверь.
Реджинальд Макферсон внешне был хорош - лобастый, черноглазый, спортивно-крепкий. И нервы, надо полагать, имел железные, но нервы и у него в первые секунды сдали, нижняя челюсть задергалась и глаза увеличились вдвое.
- А... а... а, - пытался он заговорить, - а мои... кретины вас... доложили мне... упал снопом и готов..
Неожиданно он рассмеялся диким смехом - алкоголь свое взял-и повалился на диванчик, высоко подняв колени.
- Готов... А он не был готов. Только прикладывался... Нет, при-киды-вал-ся, - выдавливая из себя эти слова, американец сначала болтал висящими в воздухе ногами, а потом опустил их на пол.
- Да, это есть ситуация, - Макферсон уже выходил из шока, - однако вы очень правильно поступили, что нашли меня на корабле. Я глубочайше рад. В России вам, с вашей светлой головой, Павел Николаевич, делать нечего. Ваше изобретение года три будут рассматривать разные комиссии и еще столько же займет организация примитивного азиатского производства. А потом, потеряв терпение и съедаемый завистниками, вы все равно побежите к нам. АМСТЕК же за шесть недель наладит выпуск первоклассных приборов..
Холмов облизнул сухие губы и как мог твердо перебил:
- Вы ошибаетесь. Я сойду в ближайшем порту. Где шкатулка, которую украли ваши люди?
- Мальчишка, -с неприятным смешком сказал Макферсон, - гошробуйте теперь у меня отнять ваши секреты.
И он выбросил в сторону Холмова кукиш: - Дудки!
- Сволочь, - не сдержался Ростислав, прицеливаясь, - где бумаги?
Макферсон не то чтобы испугался, он просто как-то осел: появилась
определенность, в которой решало действие. А это он умел и к тому же прекрасно понимал, что столкнулся с дилетантом. Так гроссмейстер видит новичка уже в момент расстановки фигур на шахматной доске и возит его носом по щебенке и размазывает по стене с особенным наслаждением.
Макферсон дважды ударил каблуками в пол, изображая восторг:
- Вот это по-американски, я понимаю. Что же, придется уступить силе. Пушка шесть и пять десятых миллиметра - это же корабельный калибр! Извините за шутку, юноша, я готов вернуть ваше сокровище.
Только оно хранится не здесь. Я объясню...
На мгновение Ростислав дал себе поверить, что все кончится хорошо:
он отвоюет у супостата тетради Линдберга, сумеет вернуться в Петербург и найти Ольгу.. Добрые люди обычно за такие секунды платят дорого; поплатился и Холмов, проигравший американцу двадцать две секунды.
За его спиной щелкнула дверь, и тут же будто бревно обрушилось на голову двойника Линдберга. Пистолет выпал из его руки.
Агенты, примчавшиеся по условному сигналу Макферсона, нанесли удары одновременно и подхватили расслабленное тело Холмова под руки
Глава 8
Машинная дрожь, от которой ездили по столику пустые грязные тарелки в каюте третьего класса и ныло в зубах, привела Холмова в сознание. Тотчас перед его глазами закачался увесистый кулак:
- Молчать... Раскроешь пасть - влеплю между глаз. По второму разу не проведешь, господин хороший. Чуть что -г и к рыбам.
Холмов приоткрыл глаза. Он полулежал в углу, в помещении не больше кабины грузового лифта. Руки были связаны. Кулак ему показывал и грозил тот самый, примеченный еще на Невском, с треугольным носом. Другой агент постарше, с лицом в грубых красных складках - молча курил и следил за Холмовым выкаченными водянистыми глазами.
- Где сейчас идет пароход? - пытаясь сориентироваться и пренебрегая угрозой, спросил Ростислав.
- У-у, - замахнулся агент.
- Брось, Никита, - лениво заметил старший, - лишь бы не шумел, а так пусть шлепает губами, это не беда.
Никита нехотя отошел и тоже сел.
- Уж больно прыток студентик, - сказал он с ненавистью, - опять, того и гляди, отчубучит невесть чего. Ух, я их в девятьсот пятом-то годе... Да и этого, Авдеич, я бы...
- Бодливой корове господь рогов не дает, - с насмешкой оборвал его Авдеич, - сходи лучше в буфет, принеси пару пива. Хорошее здесь, однако, держат пивко на "Мирликийском".
Он бросил окурок в медную плевательницу, сильно отхаркался и сплюнул туда же. У Холмова гудела голова, однако ярость, кипевшая в нем после неудачи, после его бездарного промаха с изворотливым Макферсоном, придавала ему силы. Надо было исправлять допущенную ошибку.
- Мужики, вы хоть знаете, что помогаете американцу выкрасть русский военный секрет? - спросил Ростислав.
Агенты переглянулись.
- Заткни глотку, - грубо сказал Никита, - мы служим с разрешения управы, против властей никогда не шли.
Холмов сопоставил эту фразу с другой - с оброненным агентом упоминанием о событиях девятьсот пятого года. Выходило, Авдеич с Никитой шпики, подсунуты Макферсону царской охранкой. Иначе откуда полицейский опыт и ненависть к студентам-революционерам? Но отсюда следовало также, что в охранке знали о каждом шаге американца. Знали и не препятствовали сманиванию талантливых изобретателей Сикорского и Линдберга. Не понимали? Были "заинтересованы"?
И еще один печальный вывод сделал Холмов-Линдберг: вряд ли удастся перетянуть агентов на свою сторону. Нужно было, однако, готовить почву для следующего хода.
- Значит, с разрешения служите, - медленно заговорил он, - понимаю:
начальство предложило - как отказаться... Тем паче Авдеичу осталось до пенсии тянуть годика два, у Никиты тоже заботы, хотя и другие. Служить ему еще, конечно, как медному котелку, да зато дома небось трое птенчиков с раскрытыми ртами...
- Четверо у меня было - одного бог взял, - выпучил глаза Никита, - да студент все знает!
- А АМСТЕК платит здорово, - продолжал Холмов, - так или не так?
- По четыре золотых Витькиных червонца каждое первое число, - солидно подтвердил Авдеич, - на целых четыре рублика больше, чем у подпоручика армейского-с. Вот так.
- Ну, так слушайте. Когда французы бежали из Москвы, Наполеон Наполеон! - приказал взорвать колокольню Ивана Великого. А она выдержала. Тогда он велел знак православной веры снять. И хотя император предлагал награду, никто из французов не взялся за эту грязную работу. А вот один русский вызвался, запросил три рубля, полез наверх и спилил крест.
Никита почесал за ухом.
- Три рубля, видать, тогда большие были деньги. А сейчас -пара сапогов, - заметил он.
- Ничего ты не понял, друг любезный Никита. Стало быть, не с твоей физикой об этаких материях рассуждать, - сказал Авдеич, - господин студент христопродавцами нас хочет выставить, укоряет нашей службой, в глаза тычет.
