Виталий Забирко - Камень слова
- Я... не помешала? - неуверенно, натужно выдавила из себя Статиша. Казалось, говорила не она, а кто-то со стороны - её напряжённая неудобная поза ничуть не переменилась, губы не дрогнули.
Вопрос долго, мучительно долго, окольными путями доходил до сознания Волошина.
- Что? - запоздало отреагировал он. - Да нет...
Чтобы избавиться от наваждения, он прикрыл веки и опустил голову.
- Кофе хочешь? - нашёлся он.
- Хочу, - снова словно со стороны прошелестел ответ.
Волошин заказал кофе для гостьи, и в комнате опять повисло неловкое молчание.
"О чём же мне с ней говорить? - лихорадочно пытался сообразить он, уставившись в пол перед креслом Томановски. - Десять лет назад, когда она внезапно ушла - неожиданно, ничего не сказав, не предупредив - сколько было слов... А сейчас - где они? Выгорели..." Ему были видны только её ноги, зашнурованные в древнеримские сандалии, и Лев как-то отстранённо уличил себя в извечной мужской ненаблюдательности - одета она была явно не в комбинезон. Но вот в чём, как ни силился, вспомнить не мог. А поднять глаза выше боялся.
- Кофе для гостьи! - торжественным церемонимейстерским тоном возвестила система жизнеобеспечения. Из стены у кресла Статиши выдвинулся столик с чашечкой кофе.
- Спасибо, - поблагодарила Статиша и, наконец, расслабившись, взяла чашку.
Лишь тогда Волошин осмелился на мгновение бросить на неё взгляд. На Статише было туманно-чёрное платье, сконтурированное субстанционным полем последний крик земной моды, как и древнеримские сандалии.
"И когда только на периферии успевают приобрести для синтезаторов программы последних образцов моды?" - недоумённо подумал Волошин, вновь, как в спасительную соломинку, вперившись в ноги Статиши. И тут же отвёл глаза в пустой угол. Хорошо, что точечный светильник освещал его со спины могла получиться весьма конфузная мизансцена.
- Хороший кофе, - проговорила Томановски, похоже, только для того, чтобы что-то сказать. - И горячий. Меня почему-то морозит...
Лев потянулся за своей чашкой с недопитым кофе, отхлебнул. Его кофе уже остыл. А вот ему бы - ледяного...
- Ты сейчас работал?
- Да.
- Значит, я всё-таки помешала...
- Ну что ты! Я как раз собирался... - с языка Волошина чуть не сорвалось: "спать", и он запнулся, не представляя, как закончить фразу. Такая концовка была равносильна нетактичному выпроваживанию.
- Я сейчас вдруг вспомнила, - тихо проговорила Статиша, - как ты работал по ночам, а я тихонько лежала в постели и смотрела на тебя.
Лев замялся, не зная, как себя вести. В голове был полный сумбур.
- Можно... Я сейчас посмотрю, как ты работаешь? - В её голосе прорезались жалобные, просительные нотки. - Я не буду мешать...
Кровь ударила Волошину в голову. На мгновенье он оцепенел, а затем повернулся к столу, взял в руки очередной лист и попытался сосредоточиться.
"По нашему мнению..." - выловил он из текста, но дальше почему-то не смог различить букв. Они мельтешили, словно живые, сливались в нечёткую иероглифическую вязь. Всё забивала мысль, что сидеть спиной к женщине нетактично. Он поёжился и сел вполоборота.
"По нашему мнению..." - ещё раз начал Лев, но снова ничего дальше не смог разобрать. И только тут заметил, что лист бумаги в его руках мелко дрожит.
"Этого ещё не хватало!" - в сердцах подумал он. Аккуратно положил лист перед собой, придавил его левой ладонью, а в правой руке накрепко зажал светокарандаш. Но сосредоточиться на тексте опять не смог. Тогда он прикрыл глаза, расслабил мышцы тела и провёл сеанс психонастройки. Минут через пять ему таки удалось отрешиться от всего постороннего и полностью восстановить в памяти прочитанный текст. Правда, по-прежнему где-то на периферии сознания оставалась мысль о дискомфорте работы, вызванном присутствием в комнате Томановски, но душевное равновесие было восстановлено, хотя и приходилось постоянно себя контролировать.
"По нашему мнению, - нашёл он знакомую строчку, - присутствие в атмосфере Нирваны информационных телергонов [веществ, выделяемых животными во внешнюю среду и воздействующих на животных того же (феромоны) или другого (кайромоны, алломоны) видов] способствует воспитанию и обучению репродуцированных особей, поскольку какие-либо воспитательные учреждения в нирванском обществе отсутствуют. Нет упоминаний о таких учреждениях и во всей расшифрованной информации об эпохе "До". В то же время объяснить довольно высокий потенциальный уровень интеллекта аборигенов Нирваны лишь наследственной передачей информации (по гипотезе Центра психологии внеземных культур) не представляется возможным по следующим причинам..."
"Так. - Волошин прервал чтение. - Кажется, я что-то пропустил..." Прочитанное явно не состыковывалось с усвоенным ранее. Он потянулся было за предыдущим листом, да так и застыл с протянутой рукой, каждой клеткой тела ощутив присутствие рядом с собой Статиши. Блокаду психонастройки прорвало, кровь толчком ударила в голову, уши запылали. Он ещё успел уловить тонкий сухой запах терпких духов, как к его волосам чуть слышно прикоснулась её рука.
- Лев...
С усилием ломая в себе жёсткий каркас нелепого панциря нравственных комплексов, Волошин неловко повернулся.
4
Разбудили Волошина щебет птиц и солнечные блики, прыгавшие по лицу сквозь редкий полог молодого лиственного леса. Он лежал под деревом, утопая в мягком, тёплом и пушистом мхе, и, бездумно щурясь, смотрел на трепещущие от лёгкого ветерка мелкие листья. Лежал и нежился, не желая выходить из сладкого оцепенения сна, пока не осознал реальность окружающего мира.
Сердце ёкнуло, он резко сел. Как он сюда попал?
"Так не бывает, - ошарашенно подумал Лев, растерянно оглядываясь и теребя руками мох. - Не может мох в лесу быть тёплым и сухим..." В ложбинке, недалеко от себя, его взгляд наткнулся на заколку для волос. Мгновение он недоумённо разглядывал её, затем узнал. И облегчённо рассмеялся. Всё-таки сильны атавистические страхи в человеке. Это была заколка Статиши. Лев больно укололся, когда целовал её волосы, и тогда Статиша безжалостно сорвала заколку и зашвырнула её в темноту.
"Таким образом зарабатывают инфаркты", - улыбаясь, подумал Волошин. Он приказал системе жизнеобеспечения восстановить прежний облик комнаты, но потом всё же пожалел творение рук Томановски и вынес изображение леса за окно.
В приподнятом настроении принял душ, оделся, позавтракал. Немного поколебался, читать или не читать дальше "краткое популярное изложение...", и пренебрежительно опустил пачку листов в утилизатор. Что-что, а историографию цивилизации Нирваны он знал в таком объёме, что вряд ли из подобных выжимок мог почерпнуть для себя нечто новое. Главного Берзен добился - снял с его сознания метафорические шоры текстологических исследований.
