Абдухаким Фазылов - Уникальное подпространство
* * *
Из-за полуоткрытой двери донеслось раздраженное: "Пусть войдут!" Накрашенная секретарша, не моргнув черными стрелками наклеенных ресниц, холодно произнесла: "Заходите". Все четверо поднялись и один за другим скрылись за директорской дверью. В ожидании этого момента я околачивался около приемной по пустяковым делам. Вслед за ними туда же я отправил и шайтана... Потом долго ждал, рассчитывая услышать, как из кабинета донесутся крики и вопли, сопровождаемые хохотом вошедших туда. Ждал, как публично будет рушиться авторитет шефа. Но все было тихо и пристойно. Там, как я узнал позже от моего компаньона, происходило, оказывается, вот что. -Мы пришли к вам за советом и поддержкой, - сказал предводитель вошедших, имеющий степень доктора наук. - Слушаю, - глухо пробурчал директор, захлебываясь от собственного превосходства перед просящими. Не любил он, естественно, эту четверку, считал их потенциально опасными, хотя вслух называл своими учениками. Уж больно они были самостоятельными а каким-то образом оставались вне зависимости от него. И диссертации они свои защитили не благодаря, а скорее вопреки его тайным желаниям. Но больше всего его раздражало то, что они всегда держались вместе - никак не удавалось их перессорить. Таких приятно видеть только в роли просителей. - Алим Акрамович, мы собрали и систематизировали наши с вами работы за последние пять лет. По возможности критически оценив их уровень, принесли на ваш суд... - На предмет чего? - резко прервал директор, уже получивший изрядную долю раздражения от фамильярного "наши с вами работы" вместо привычного и ласкающего слух "работы, посвященные решению задач, поставленных вами и выполненных под вашим руководством". - Видите ли, Алим Акрамович, нам кажется... - тут говоривший остановился в позе обреченного гонца, сообщающего шаху о крупных неприятностях, ...работы тянут на уровень Государственной премии... Если вы, как соавтор, не имеете ничего против, можно было бы рискнуть и выдвинуть их... - Значит, вы уже все сами решили, - тихо и злобно прошипел директор, по очереди сверля их свирепым взглядом. - А я? Вы, надеюсь, еще не забыли, что я тоже автор этих работ. Вы собрали и систематизировали их без меня? А может, я против этого! - Алим Акрамович, вот мы и пришли к вам, чтобы узнать ваше мнение. Вы же требуете от нас, чтобы к вам заходили с уже продуманными готовыми предложениями. Вот мы и... - начал говорить Костя и тут же был прерван шефом. - Не крути! Вы пришли с готовым материалом, чтобы поставить меня перед фактом! Чтобы оказать давление! А ну, давайте сюда, что вы там насистематизировали! - Получив аккуратно сшитую толстую папку, он брезгливо начал листать ее.- Моя фамилия фигурирует здесь как насмешка. Вы ведь хорошо знаете, моя кандидатура на Госпремию не пройдет. Я ее получил уже один раз, - язвил он, продолжая листать. Закончив, он с перекошенным от злобы лицом швырнул папку сидящим. - Идите. Делайте, что хотите. Я не хочу иметь отношения к вашим самовыдвиженческим махинациям! - Алим Акрамович, какую из этических норм мы нарушили, что так рассердило вас? - мягко, но настойчиво спросил один из посетителей. - Не прикрывайся красивыми словами,- на позеленевших губах появилась пена, - вы хорошо знаете, что нарушили. Не пытайтесь меня дурачить. Сидевшие украдкой переглядывались, пытаясь понять, с какой стороны шеф готовит удар. - На сегодняшний день вы уже должны были зарубить себе на носу: я единственный академик по химическому катализу. Все, что делается в республике в этой области, проходит через меня. Я знаю, а не вы, кто как работает и кто по очереди должен быть выдвинут на получение Госпремии. Своим шагом вы выдали свое пренебрежение к моему авторитету и мнению. Вы это надолго запомните. Наступила пауза, каким-то образом продолжающая источать злобу шефа. - Алим Акрамович, поверьте, не было у нас злого умысла, - начал примиренчески Костя, чтобы спасти положение. - Если мы и допустили что-нибудь нетактичное, то только из-за неопытности. Директор издевательски ухмыльнулся. - Думаете, свалите все на наивность, неопытность, и вам все сойдет с рук. Нет! Не поддержу я вашу кандидатуру. Потому что мне выгоднее считать, что есть более достойный кандидат на премию. Его работы не слабее ваших. И поддержу я его потому, что мне надо успеть сделать его непотопляемым. Обеспечить его титулами, пока я жив и еще способен на это. Ему я уже обеспечил поддержку крупных имен из центра. Везде, где должны знать о его кандидатуре, уже знают... И вдруг вы суетесь ко мне со своей работой... Не пытайтесь убедить меня, что вы не знали об этом... В любом случае я не допущу ничьей конкуренции, тем более вашей. Мой вам совет, заберите эту стряпню и больше никогда о своей затее не заикайтесь... на следующий год я попытаюсь сделать для вас что-нибудь. - Почему на следующий год?.. - начал было предводитель вошедших, но был прерван коронным ревом шефа: - Так вы не поняли моего предостережения?! Тогда пеняйте на себя! Выдвигайте свою работу на премию. Я посмотрю, как она пройдет. Вы думаете, я допущу, чтобы мой родной племянник Эркин, раз уж я решил его двигать, имел хоть какой-нибудь шанс провала? Нет! Вы не будете допущены даже на рассмотрение вашей работы уже в первом туре. Вы, наверное, забыли кто я? Многие пытались встать на моем пути. Учтите, пока никто не добился успеха в этом деле.... Посетители видели, что шефа уже понесло. Его уже не остановить ничем - ни согласием с ним, ни тем более возражением, поэтому все застыли под шквалом его угроз в разных позах. - ...Вы что, забыли судьбы Караматова, Сурцева? Они ведь были далеко не чета вам. Академики! Эти дураки объединились против меня, чтобы расправиться бесповоротно. Чтобы не допустить меня до этого кресла, где я сижу двадцать лет вопреки их желаниям. Они, видите ли, в академии имели больше авторитета, заслуг. Я их не только полностью нейтрализовал, устроив им интриги друг против друга, но и окончательно потопил их. Потом они получили по очереди по инфарктику и теперь если станут опять мне мешать, то разве что на том свете... - Почему вы говорите с нами таким образом?.. И себя расстраиваете. Пожалуйста, остановитесь, Алим Акрамович, мы ничего плохого не собираемся вам сделать, - все еще пытался спасти положение предводитель. - И не сможете сделать ничего! Мои титулы не позволят сделать вам что-нибудь со мной, а то сделали бы. Все ваши уникальные диссертации и статьи - нуль по сравнению с моим званием академика, которое никто не сможет отнять. Я с ним всегда буду прав и находиться над вами. После этого полностью сбитые с толку посетители замолчали совсем. Они были готовы ко всему: дипломатичному отказу в их просьбе, искусному запудриванию мозгов, после чего они, ничего не поняв, а главное, ничего не добившись, вышли бы из кабинета; резкому отказу со ссылкой на их, впервые услышанные здесь грехи. Но к такому непривычно открытому разговору, где вещи были названы своими именами, они не были готовы и, извините, даже не знали, как себя вести в таких случаях. Между тем шеф уже окончательно добивал их. - Попробуйте только написать куда-нибудь об этом разговоре! Ну, приедет комиссия, поработает здесь, А коллектив поддержит меня, скажет, рановато вас выдвигать на Госпремию - уж такое мнение я сколочу вмиг, почва, если вы не окончательные олухи, понимаете, благоприятная для этого. А потом... Потом я на долгие годы подпорчу вам карьеру. Не забывайте - жизнь дается человеку один раз. Помните, это учили еще в школе в виде отрывка из какого-то художественного произведения. Вопрос исчерпан, можете идти.
