Юрий Петухов - Рефлексор
- Эх, молодежь, молодежь, - проворчал под нос Сашка, не снижая темпа, - никакого вам доверия.
Думал он о чем-то совсем ином, не обретшем пока четких очертаний, ускользающем. Обрывки каких-то разрозненных планов путались в его голове. А вдобавок ко всему там же звучал легкий, веселенький мотивчик, мешая все прочее в одну кучу.
Троллейбуса ждать не пришлось - они одновременно подошли к остановке: Сашка с одной стороны, троллейбус с другой. Народу, как и всегда по утрам, была тьма. Сашка выждал, пока троллейбус основательно не заполнится, и только потом, уцепившись за поручень на задней площадке, намертво застрял в дверях. Можно было бы и еще малость протиснуться вперед, "внутрь салона", как любили выражаться водители общественного транспорта. Но он не стал этого делать - и так битком,
- Все, товарищи, невпротык! - самым доверительным тоном сообщил через плечо.
Ему поверили, штурм прекратился. До следующей остановки он уже успел пристроиться поудобнее, стоял, размышлял. "Светка, так-с, гнездышко, ага! Новый образ жизни, так-так, что же еще, ага - заимка! - Получался ералаш какой-то, путаница. - Ладно, со Светкой пора..." Точки он не поставил, а как-то взял и отвел сам вопрос в сторонку. Все прочее - заимки, гнездышки и новые, спартанские образы жизни - как бы они ни выглядели прекрасно в воображении, просто-напросто выкинул прочь из головы и решил к ним больше не возвращаться. А со Светкой? Со Светкой - там видно будет.
У метро он выскочил одним из первых. Быстренько достиг эскалатора, пока еще возле того не образовалась пробка. И впервые в жизни не стоял на движущейся вниз ленте, а бежал по ней, ловко огибая иных крупногабаритных пассажиров на своем пути. Так, почти с разбегу, и влетел в вагон.
Ему посчастливилось, на только что освободившееся место ринулись было двое, справа и слева, но Сашка, выставив локти на их пути, извернулся, исхитрился и опередил конкурентов. Это придало ему дополнительный заряд бодрости. Сашка с умеренно скрываемым торжеством поглядел снизу вверх на конкурентов-неудачников. Те смотрели в неопределенную даль, но на лицах их было все отражено. "Что же еще, ага, начальничек ключик-чайничек, так-с, ведь заметил все-таки, стало быть... что стало быть?! Так-так, что-то очень знакомое, ну, еще немного, напряги, напряги память... Нет! Ну да ладно, повышать ведь собрался, это дело". Мысли оставались по-прежнему бессвязными, одно путалось с другим.
Только теперь Сашка заметил стоящую перед ним пожилую, если не сказать, совсем старенькую, женщину, державшую за руку мальчонку лет пяти. "Нехорошо, - подумал он, - совсем нехорошо". Мальчонка жевал варежку и глядел прямо на Сашку, в глаза.
- В садик, с бабушкой? - ласково спросил Сашка и протянул руку, пытаясь отвести варежку от лица малыша.
Тот отпрянул, уткнулся бабушке в пальто, лишь одним глазом с любопытством и недоверием посверкивал на Сашку.
"Нехорошо, - еще раз промелькнуло у того в голове, - непорядок". Он принялся высматривать жертву. На это ушло совсем мало времени. Рядышком сидел паренек в черной кроличьей шапке с опущенными ушами и старомодных, дедовских очках. По отвисшей нижней челюсти и запрокинутой голове было видно паренек задремал в пути, ничего не видит, ничего не слышит. "Годится". Сашка легонько саданул локтем в бок. И уставился в лицо парню. Теперь он разглядел его получше: примерно ровесник, чуть помоложе и наверняка тоже из мелкой чиновной братии, на работягу не похож. Сашка смотрел на него пристально, с укоризной, вытянув шею вбок, чуть покачивая головой. Парень, разумеется, не выдержал. Встал.
- Садитесь, пожалуйста, - сказал он старушке с малышом.
- Большое вам спасибо, - ответила та. Но обращалась она к Сашке. - Я вам очень признательна.
- Ну что вы, это мой долг. - Малышу он шутливо погрозил пальцем: - Варежку сосать нельзя. На-ка вот тебе! - он нащупал в кармане куртки конфету-ледяшку, невесть когда полученную на сдачу в ларьке, протянул ее.
Теперь оба, и бабушка, и ее внук, были покорены окончательно. Про недогадливого парня все забыли, тем более что того что-то не было видно, должно быть, вышел на своей остановке. Правда, бабушка тут же отобрала конфету у малыша, дескать, после завтрака съешь, нечего сейчас аппетит перебивать. Но все равно еще раз заглянула в глаза Сашке - одновременно с признательностью и как бы прося прощения, что перехватила подарок, предназначенный внуку. Сашка разрозовелся. Он был готов и дальше заниматься благотворительскими делами... но пора было выходить.
На подступах к конторе его нагнал Толик. Он был запыхавшийся, малость взвинченный, как, впрочем, и всегда по утрам. Сашка даже удивился: и откуда это в людях, ведь ни одного еще на его памяти не выставили из конторы, ни одного не расстреляли и не сослали на Колыму, так откуда этот вечный страх опоздать даже тогда, когда совсем не опаздываешь? Ну и ну, народец пошел! Он как-то отделил себя от этого "народца" и снова глядел сверху и со стороны, но уже иначе, никого не осуждая, никого не порицая, а так, сожалея немного, совсем капельку сочувствуя.
- Ну что, старичок, пишешь? - спросил Толик на ходу.
- Что пишешь?
- Заявление, что ж еще, хе-хе. - Толик начинал приходить в себя. - Пора, брат, пора!
Сашка ему ничего не ответил. Впереди показалась фигура начальника, шедшего навстречу. Сашка чуть склонил голову, приподнимая свободной рукой на полсантиметра над головой шапку. Начальник приметил его, кивнул в ответ.
- Погоди-ка, - Сашка придержал Толика рукой, - потом...
Он ускорил шаг и почти у самого подъезда нагнал начальника.
- Доброе утро, Николай Семенович!
- Доброе, доброе, - ответил тот и тут же озабоченно спросил: - Сколько на ваших, не опаздываем?
- С опережением идем, Николай Семенович, - сказал Сашка, придерживаясь на полшага позади, с должным для подчиненного почтением.
- И это самое главное, - важно заключил начальник, - сейчас, сами знаете, никаких послаблений. Перестраиваться надо начинать с самого утра - вот что во главе угла!
Сашка закивал головой. Разумеется, он полностью разделял взгляды своего руководителя. Чуть забежав вперед, но без тени услужливости, он распахнул дверь, пропустил Николая Семеновича.
- Конечно, с утра. Утро - оно мудренее, - проговорил он почти про себя, как бы размышляя вслух. - Николай Семенович, вы знаете, я вчера даже растерялся как-то, не ожидал, честно говоря... - голос его приобрел оттенок смущенности, вполне искренней. Сашка говорил медленно, словно с трудом подбирая слова.
- А что такое? - Начальник явно понял, о чем речь, но все же переспросил.
- Спасибо вам, Николай Семенович, за хлопоты.
Они миновали вахтера, шли в раздевалку, на ходу расстегиваясь, отвечая на приветствия, улыбаясь встречным. Толик Синьков плелся позади, прислушиваясь.
