Юрий Петухов - Рефлексор
- Вот сачки подобрались, гляди-ка, вшестером метлу тащат. - Сашка толкнул Толика в плечо, решил развеселить немного, а то уличенный приятель никак опомниться не мог. Про свои новости Сашка решил ему ничего не говорить, обойдется.
В этот раз он докурил сигарету очень скоро - стояние у урны почему-то не казалось привлекательным.
- Ты куда? - придержал его за локоть Синьков. - Только начали, постой.
- Хорош травиться, - улыбнулся Сашка.
Толик локтя не выпускал.
- Трепаться не будешь? - спросил вдруг сдавленно и заискивающе.
Сашка промолчал, лишь поглядел на Синькова выразительно. Тот расслабился, вздохнул.
- С паршивой овцы хоть шерсти клок, - сказал он уже другим тоном.
- Ковыряй, ковыряй, Толя, - доверительно проговорил Сашка на ухо приятелю, - глядишь, скорее развалится один из столпов бюрократии. Мне не жалко.
Говорил он одно, но в глазах стояло неодобрение. И Толик это почувствовал. Друзьями особыми они не были. А теперь, видно, и в приятельских их отношениях трещинка образовалась.
- Ну все, пошел! - Сашка высвободил локоть.
Леночка встретила его укоризненным вопросом:
- Ты где шлындаешь, чучело? Николай Семенович заходил!
- Ну? - не понял Сашка.
- Чего нукаешь? Отпрашиваться у тебя! - Леночка снова запрокинула голову, хвастаясь точеными беленькими зубками. Короче, он в министерство уехал, к концу дня, может, вернется, понял? Просил передать. Ведь ты у нас теперь за главного.
- Вот последнее - точно, я крутой бугор! - отшутился Сашка. - Всех в ежовые!
Выждав полчаса, Сашка записался в "Книгу местных командировок", на ходу оповестил женщин сектора:
- Я на согласование в управление, через часика... нет, к обеду скорее всего буду. Привет!
- Привет, бугорок! - за всех ответила Леночка и помахала рукой.
Сашка успел почти впритык - через минуту институтский "рафик" должен был отъехать. Он курсировал между институтом и министерством постоянно, было и расписание поездок, конечно, но водитель "рафика" не ждал ни минуты, к этому все были давно приучены.
- Дверь плотнее прикройте, - и это было все, что можно услышать от молчаливого водителя.
Тронулись. Сашка сидел с краю, поглядывал в окошко. Никого из близких знакомых в машине не было, и уже за одно это можно было благодарить судьбу. Чиновный люд сидел тихо и степенно, придерживая на коленях портфели и папочки. Маршрут был привычный до тошноты. Так же благообразно и тихо поедут назад. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год все одно и то же.
Прежде это послужило бы Сашке поводом для тоскливых и занудных размышлений, но только не теперь. Сегодня он был полон желания действовать, причем суетливости как раз не было. Поглядывая на занесенные снегом улицы, на голые черные деревья и пустынные к этому часу остановки, Сашка еле заметно улыбался чему-то своему, щурил глаза. Привычной утренней сонливости как не бывало, можно было смело переписываться из разряда "сов" в "жаворонки". "Ну, ну, спешить не будем ,подумалось внезапно, - один светлый день в году и у самого отпетого неудачника бывает!"
Сашка первым выскочил из машины, придержал дверь, пока выйдут остальные. Не торопясь раскурил сигарету, несколько раз подряд глубоко затянулся, выпуская дым струйками через ноздри. А когда за последним из приехавших на "рафике" захлопнулась министерская дверь, швырнул окурок в урну и быстрым шагом свернул за угол. До троллейбусной остановки было рукой подать.
Первое, на что он обратил внимание, войдя в магазин, была его собственная перчатка, мирно лежавшая на подоконнике. Смятая и перекрученная, она вызывала жалостливое чувство, как брошенная хозяином собака, - на подоконнике перчатке было неуютно и одиноко. Сашка тут же ликвидировал эту несправедливость и сунул перчатку в карман.
Красноглазый был на своем месте у прилавка. Он внимательно изучал журнал поступлений книгообмена и громко сопел при этом, отдуваясь тяжело время от времени. Продавщица копалась в книгах, перекладывала их с места на место без видимой системы. Столь же фирменная, как и вчера, но не повторяющая в сегодняшнем своем наряде ни единой вчерашней этикетки, она походила на манекен, выставленный в витрине на обозрение.
- Здрасьте, - еле слышно проговорил Сашка, прислоняясь к стене.
Продавщица не ответила. Красноглазый окинул вновь прибывшего клиента мутным взглядом, пробурчал невнятно что-то похожее на: "А-а-а, приперся дебошир, чего еще?" И отвернулся.
Сашка не прореагировал на слова красноглазого. Он просто стоял и в упор смотрел на продавщицу, не говоря ни слова. И на душе у него при этом было спокойно, даже весело немного дескать, вот он я, пришел, а как там будут разворачиваться события, мы с большим интересом и огромнейшим удовольствием поглядим"!
Клиентов почти не было, если не считать робкой женщины в сереньком пальто и сереньком платочке, почтительно выжидавшей, когда фирменная продавщица соблаговолит ею заняться. Красноглазый пыхтел, сопел и косился на Сашку. Он первым заподозрил что-то неладное.
- Что вам? - наконец заметила Сашку продавщица.
Он помотал головой, не отводя глаз.
- Ровным счетом ничего.
- Ну-ну... а у вас там что еще? - продавщица снизошла до серенькой женщины. - Вы карточки заполнили? В четырех экземплярах? Нет?! - Возмущению не было предела. - А для кого инструкции и правила во всю стену пишут?!
Женщина пугливо заозиралась и принялась каяться в своей несуществующей вине, вымаливать прощение у надменной и гордой хозяйки обменного пункта. На лице у нее появились слезы, голос дрожал. До Сашки дошло, что карточек у женщины нет, а попросить их у грозной продавщицы она не решается.
- Обслужите клиента, - проговорил он тихо и очень ровно.
Продавщица посинела, потом позеленела, кулаки ее сжались, руки задрожали. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы Сашка одновременно со всем этим не достал из кармана записной книжки. Проделал он это неторопливо и как бы нехотя. Раскрыл книжечку на чистой странице, поднес почти к глазам так, чтобы никто не видел, что он там будет писать. И очень аккуратно, почти каллиграфическим почерком, закусив от усердия губу, вывел сначала цифру один, потом жирную точку и вслед: "Какое же мы все-таки дурачье, прости Господи!" Подумал - не стоит ли еще чего добавить. Решил, что хватит, и спрятал книжечку обратно.
Продавщица скорее всего ничего не поняла. Правда, и испугаться не испугалась. Но заготовленный было в ее груди крик там и умер.
Не часто доводилось Сашке видеть подобные существа в растерянности. Но он не бросил спасительной веревочки, промолчал, все так же серьезно, без тени улыбки глядя в глаза этой хорошенькой, но чувствующей себя человеком особого сорта девчушке.
