Владимир Михановский - Облако
Но человек, видимо, не считал, что на столе царит беспорядок. Пройдя мимо стола, он подошел к стальному шкафу, похожему на банковский сейф. На боковой стенке сейфа имелось несколько приборов. Их круглые циферблаты приковали к себе внимание человека. Он долго вглядывался в показания приборов, пристально следил за капризными движениями легких стрелок.
- Нет, еще не готово, - сказал он сам себе и вытащил сигарету. - Но уж на этот раз промашки не будет, клянусь честью!
Несмотря на относительную молодость, человек был более чем наполовину сед. Глаза его беспокойно бегали, мелкая непрерывная дрожь в руках изобличала хронического алкоголика.
Придвинув стул, видавший лучшие времена, он освободил себе краешек стола и принялся делать какие-то расчеты. Карандаш быстро скользил, исписывая листок за листком, а человек то улыбался, то хмурился, время от времени тихонько бормоча: "Данные рентгеновского анализа надо ввести на целый час раньше... Гм, мешает коэффициент усиления... Выигрывая в скорости, я проигрываю в мощности... А интеграл-то расходится!"
Быстро стемнело. Серенький день уверенно шел к своей гибели. Человек повернул выключатель, и тусклая, казалось, насквозь пропыленная лампочка осветила лабораторию. Ранние морщины на угрюмом лице человека, подчеркивавшиеся вечерними тенями, стали еще заметнее.
- Что-то опаздывает мой лучший друг, - тихо произнес человек, по странной ассоциации улыбнувшись далеким воспоминаниям. Улыбка неожиданно скрасила его, сделав почти привлекательным. На щеках появились юношеские ямочки, глаза молодо заблестели.
Неожиданно послышался тихий стук в дверь. Улыбка тут же сбежала с лица человека. Он устало подошел к двери и отпер ее. В дверь быстро проскользнула грузная фигура, в темных очках и шляпе, надвинутой на самые глаза.
- Добрый день, Кроули, - сказал вошедший.
- Здравствуйте, Хозяин.
- Я задержался сегодня немного. Как твои успехи?
- Нужны деньги, - сказал Кроули.
- Опять деньги?
- У вас их как будто немало.
- Ты получишь все, что причитается, только после... после реализации.
- Мне деньги нужны сейчас, - угрюмо сказал Кроули.
- Чтобы снова напиться до бесчувствия и потом валяться в городской сточной канаве?
- А хотя бы и так, - вызывающе ответил Кроули.
- А знаешь ли ты, чего мне стоило вытащить тебя из полицейского управления? Я ведь и не подозревал даже, что ты находишься за решеткой и должен быть судим за нарушение правил поведения в общественном месте.
- Может быть, было бы лучше, если бы вы оставили меня там, - тихо сказал Кроули.
- Что, что? Ты эти разговоры оставь, уж это, во всяком случае, будет лучше для тебя. У нас есть контракт. И учти: неустойка может тебе дорого обойтись.
- Я пошутил, Хозяин, - произнес Кроули. - Но мы договорились с вами, что эта попытка будет последней?
- Мое слово - закон, - сказал хозяин, снимая пыльник и шляпу.
- Мне как раз перед вашим приходом припомнилось детство, - сказал Кроули. - Весна на ферме... апрельское солнце... и отец, готовящий машины к пахоте.
- Ну, что ж. Закончишь нашу работу, получишь деньги, и ты - вольная птица. Сможешь купить себе, если захочешь, хоть три фермы, хоть целый десяток. Ты уже закончил отладку?
- Нужна еще примерно неделя.
- Неделя?.. Это слишком много. Уложись хотя бы в три дня. Сможешь, а?
- Это очень трудно. Придется круглосуточно дежурить здесь. Не возьмешь ведь помощника...
- Послушай, я удвою твой гонорар. Ты только уложись в три дня. Хорошо?
- Ладно, постараюсь.
- Вот и отлично. Да и тебе самому интересно поскорее разделаться с этим.
- Вы принесли? - спросил Кроули.
- Конечно, я для этого и пришел. Вот последний рентгеновский снимок... Анализ крови... Электроэнцефалограмма... Кажется, это все, что тебе требуется?
Не отвечая, Кроули внимательно рассматривал анализы.
- Большие изменения в коре головного мозга, - сказал он после долгой паузы. - Видите? Вот эти пики на графике стали более высокими и острыми. Значительно усилилась аритмия общей деятельности, этих провалов в прошлый раз еще не было.
- Так что, пожалуй, без новых данных адресата и не разыскать было бы?
- Конечно, не разыскать. Ведь машина не то, что человек. Она угадывать не может.
- Так смотри, Кроули, ровно через три дня я буду у тебя. Чтобы все было готово к запуску. А если... В общем, думаю, ты сам понимаешь.
"Сам понимаешь, - горько усмехнулся Кроули, оставшись один. - А что, собственно, я понимаю? Что надо как можно скорей избавиться от этой мерзости. Может быть, пойти в редакцию газеты и все рассказать? Нет, поздно. Газеты наверняка подкуплены. Хозяин не простит мне этого, он выдаст меня правосудию, и тогда наверняка - электрический стул".
- А, будь все проклято, - вслух произнес Кроули, подходя к установке. - В конце концов, разве мало людей гибнет от всевозможных катастроф? Много ли стоит в сравнении с этим одна-единственная человеческая жизнь?
Кроули включил установку и погрузился в работу.
* * *
Знаменитой кинозвезде Мэрилин Гринги выпало на долю тяжелое детство. Ее отец, известный ракетоиспытатель Митчел Фитцджеральд Гринги, погиб, когда ей было всего четыре года. Погиб не в полете, испытывая новую машину, а от глупой случайности: при включении стартового двигателя взорвался аварийный баллон с горючим. Впрочем, поговаривали, что это была не совсем случайность, так как Митчел отличался прямотой взглядов и мог высказать правду в глаза самому президенту компании. Правда, такие разговоры были быстро замяты, и трудно было установить, насколько они соответствуют истине.
Как бы то ни было, на месте взрыва ракеты образовалась огромная пологая впадина, а похороны Митчела Гринги носили чисто символический характер. Впереди довольно многочисленной процессии медленно ехал "форд" с откинутым бортом. В кузове среди цветов стоял цинковый гроб с запаянной крышкой. Но в гробу, собственно говоря, не было ничего от Митчела Гринги, если не считать нескольких горстей мертвой земли, сожженной страшным огнем.
После смерти Митчела Гринги компания назначила его семье смехотворно малую пенсию. Мать Мэрилин, работавшая биологом на хлорелловой плантации, где производилась пища для космонавтов, несколько раз пыталась попасть на прием к директору компании. Но каждый раз из этого ничего не получалось. То директора срочно вызывали по какому-нибудь делу, то неожиданно созывалось важное совещание, то появлялась еще какая-нибудь причина, и прием срывался. В конце концов мать Мэрилин прекратила безуспешные попытки.
Оставался еще один способ - письма. И Линда Гринги писала, писала без конца. Из канцелярии директора компании она неизменно получала ответы безукоризненно вежливые, обнадеживающие, отпечатанные на отличной бумаге с водяными знаками компании. В письмах говорилось, что вопрос о пенсии будет пересмотрен в ближайшее время, правда, никаких конкретных дат не указывалось. Мэри уже бегала в школу, затем бросила ее и пошла работать ученицей на хлорелловую плантацию, чтобы помогать матери, а вопрос о пенсии все еще находился "в стадии рассмотрения".
