Ольга Елисеева - Пожиратели крови
- Но берегись, - продолжал вещать владыка, - ибо пролитой сегодня крови не достаточно, чтоб накормить богов. От голода они сотрясают красную землю и колеблят тень великого Атлан.
"Попонятней нельзя?" - думал принц, за последнее время озверевший от иносказаний. Когда жрец закончил речь, двое его помощников вынесли из-за спины старца толстого храмового удава, увитого гирляндами белых лотосов. Предварительно напоенный теплым молоком с маковым отваром, змей смирно лежал на руках жрецов.
Акхан знал, что ритуал - не более чем формальность, но инстинктивно поморщился. Он не любил змей и ничего не мог с собой поделать, в этом сказывался недостаток благородной крови атлан. "Странные шутки иногда играет жизнь, - подумал принц, - Кими с его страхом обрезать палец ежедневно обязан брить голову, а я, не вынося даже вида ужей, после каждой победы должен терпеть торжественное возложение удава себе на шею. В такие минуты кажется, лучше б нас разбили".
Между тем двое служителей змеиных церемоний уже обогнули сенот и с вдохновенными лицами стояли над Акханом, держа свой толстый сонный мешок с мышами над головой принца.
- Да увенчают тебя новые победы во славу великого Атлан и его бессмертных богов! - гремел голос старика с другой стороны колодца.
День был жаркий, и поэтому Акхану казалось особенно неприятно прикосновение холодной гладкой чешуи удава к его вспотевшей коже. Поначалу сытый змей лениво свисал с обеих сторон на плечах принца и не подавал признаков жизни. "Проклятый червяк", - с ненавистью думал акалель, чувствуя омерзительную змеиную вонь. И тут гад пошевелился. Это было необычно, оба жреца вздрогнули и отступили на шаг. Черное маслянистое тело на шее принца свилось в кольцо. Змея подняла голову и медленно заскользила вокруг чела полководца.
Легче было встретиться с боевым слоном! Мерзкое, скользкое тело касалось уха Акхана, виска, лба, перетекало с левой стороны на правую. Принц почувствовал, что вот-вот не сдержится. Он закрыл глаза и сейчас же представил, как срывает мерзкую тварь у себя с шеи, начинает кромсать ее мечом и топтать ногами. Такого святотатства ему бы не простили! После этого могла быть только смерть... Над самым лбом принца удав вдруг поднял голову и ощерил пасть.
Толпа взревела. Это был знак, великий знак, смысл которого жрецам Шибальбы еще предстояло растолковать. Крики людей вернули Акхана к действительности. Открыв глаза, он понял, что змей уже спустился на плиты дорожки и лениво соскользнул в мутную воду сенота. Этот тоже был знак. Священное животное выполнило свою миссию и ушло к богам, которым служило.
От напряжения Акхан плохо видел перед собой, в его глазах все плыло и кривилось. "Это солнце, только солнце, - постарался убедить себя он, - я рано снял шлем. Белые плиты дороги вдруг дернулись и со всего размаху ударили принца в лицо.
4
...Неумолчно гудело море над головой. Слышен был только рев прибоя и виден ослепительный свет солнца, к которому принц поднимался сквозь толщу зеленой воды. Всадники, сотканные из лучей света, мчались на огромных конях, занимая собой все пространство. Ни земли, ни неба -- лишь мерный громоподобный топот и блеск...
...Ветер налетал на скрюченную смоковницу, разом срывая с нее всю листву, и дерево оказывалось торчащей из земли костлявой рукой скелета. Акхан пытался отнять у руки странный меч с крестообразной рукояткой и круглым навершьем, но клинок уходит под землю. Адская боль во всем теле мешала принцу как следует ухватиться за оружие и удержать его...
...Раны открылись, старые переломы выкручивали кости и нестерпимо ныли... Кажется, он кричал...
Боль постепенно отступила. Напряжение схлынуло. Акхан лежал на ложе весь в поту и крови. Таким обессиленным акалель был только после двухмесячной лихорадке в Хи-Брасил. Казалось, жизнь по капле вытекала из него.
- Хозяин! - услышал принц встревоженный голос Варда. - Хозяин! толстое, трясущееся от жалости лицо слуги склонилось над ним. - Он открыл глаза. - сказал раб кому-то, кого акалель не видел. - Слава богам, он жив!
- Что со мной? - голос Акхана был хриплым и чужим.
- Вы сутки не приходили в себя. - ответил Вард, осторожно приподнимая Акхана за плечи, пока какие-то неизвестные принцу смуглые рабы в голубых набедренных повязках меняли мокрые шерстяные циновки на его кровати.
- Я говорил?
- Нет, - покачал головой Вард, - вы были, как мертвый.
- Не страшно. - Акхан сел. Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше. Вард, я зверзки хочу есть, только... пусть это будет молоко, мед, красное вино и сухие лепешки без соли. Я не знаю, почему, но мне надо именно это.
- Будет исполнено, хозяин. - толстяк просиял.
Он отослал всех вертевшихся под ногами рабов, предоставленных правителем Шибальбы в распоряжение Принца Победителя. Вард не доверял этим мелким красным бестиям. К его большому удивлению, принц вполне владел собой, хотя и выглядел, как человек, вставший из гроба. Глядя, с какой жадностью хозяин набросился на еду и как после первых глотков вина порозовели его щеки, Вард немного успокоился.
И то правда, болезнь акалеля на этот раз была очень странной. Глубокий, похожий на смерть обморок: даже сердце перестало биться и пресеклось дыхание. Затем появились слабые признаки жизни, а вместе с ними озноб, лихорадка, бред, и вдруг резкое, ни с чем не связанное улучшение. Можно ли в такое поверить? Видавший виды Вард пожимал плечами.
Справившись с молоком и лепешками, Акхан вытер руки о полотенце из тончайшей шерсти ламы и потребовал мыться. Он с наслаждением погрузился в огромный золотой чан, из которого слабо пахло йодом. Коричневатые кристаллы морской ханаанской соли, которыми атлан всегда обеззараживали воду в походных условиях, еще не успели раствориться и вихрем взвились под руками принца. Остро защипало рассеченное бедро, на рану уже наложили шов, но кожа саднила. Однако сейчас Акхану не хотелось обращать на это внимания.
Принц нырнул с головой и открыл глаза, хотя знал, что этого не стоит делать во время соляной ванны. День был солнечный, и сверху золотая чаша казалась напоена светом. На ее блестящих стенках акалель увидел преувеличенно выпуклый орнамент. Чеканные ряды воинов в треугольных юбках несли в руках копья, за ними шли ряды пленных, мерно ехали страшные козьи колесницы, от вида которых принцу стало смешно. Он едва не подавился водой, вынырнул, тряхнул мокрыми черными волосами и подтянулся на руках за край бадьи.
Необыкновенная легкость и веселье наполняли все его тело. Он был счастлив, что избавился от боли, которая неизвестно откуда пришла, и непонятно куда исчезла.
Четыре краснокожих девушки-рабыни внесли благовония и полотенца. Они были одеты по кемийской моде в круглые короткие парики из конского волоса, увенчанные душистыми конусами, которые таяли на солнце и пахучими струйками стекали по бесчисленным жестким косичкам. Бедра невольниц пересекали узкие кожаные полоски, расшитые ярким бисером. Ноги и руки были изящно татуированы цветами лотосов, склонявших свои тяжелые головки на боках и предплечьях рабынь. Золотые браслеты и шейные кольца богато украшала цветная эмаль. Принцу было приятно смотреть, с каким восхищением девушки уставились на его сильное нагое тело, выскользнувшее из воды.
