Юрий Леднев - Странный остров
— Ну хватит! — прервал чтение Масси Пат из чувства соперничества. И это было явно, да и естественно: поэты, особенно графоманствующие, терпеть не могут присутствия соперника, читающего свои опусы.
— Я еще не закончил! — взмолился Масси.
— Слезай! — бесцеремонно скомандовал Пат. — Противно слушать твои бездарные стишки про мафию! — И проворчал: — Нас ждет президент, а ты отнимаешь у хороших людей время!
Масси обиженно надулся и слез с «трибуны».
А Пат, глядя на Юрия, предложил ему:
— Давай! Читай ты!
Юрий не стал отнекиваться и решил поэтически порезвиться. Он прыгнул на верх импровизированной трибуны и выдал:
Суть в том, что цветы ожидают дождя.
Суть в том, что народ уважает вождя.
Суть в том, что вожди награждают поэтов,
Суть в том, что поэты их славят за это!
Суть в том, что на море — ряды кораблей,
А в небе летит караван журавлей!
Под ними ликует людская толпа!
И к Брену ведет нас большая тропа…
Поэт сделал паузу.
Смелей, господа, пойдем мы туда!
Юрий вытянул руку к окнам Дворца и спрыгнул со ступенек.
— Ты — гений! — с восторгом прошептал Пат.
У Массимо скатилась по правой щеке слеза: то ли от восторга, то ли от зависти, то ли от обиды.
— Скорее к президенту! — Пат потянул за руку поэта.
Отказываться сейчас было бесполезно, и друзья двинулись за Патом ко Дворцу. Позади понуро плелся Масси.
Хотя Дворец казался совсем рядом, путь к нему был неблизким. Когда шли, дорога петляла серпантином, захватывая улицы и переулки. Казалось: вот-вот пришли, но дорога опять поворачивала, завиваясь спиралью. По мысли проектировщиков каждый, желающий пройти во Дворец, неизбежно должен был долго скитаться по этому преддворцовому лабиринту. А незнакомый вообще мог запросто заблудиться. Названия улиц, которые проходили, напоминали о роскоши: Долларовая, Большого Бизнеса, Платиновая, Миллионера, Золотая и тому подобные. Попались два странных тупиковых переулка: Сделок и Взяток. Все улицы никуда не вели и заканчивались тупиком.
Поражало множество каналов, туннелей и арок. Над входами этих сооружений буквально лезли в глаза всевозможные транспаранты; они красовались и на каждой стене тупика. Лозунги должны были производить впечатление на чувства. Например: «Тут — все свои, все родные!», «У нас прекрасно, а где нас нет — скверно!», «Каждого ждет впереди лучшее!», «Жизнь хороша, а здесь рай!». Попадались и библейские изречения вроде: «Не убий!», «Не укради!». Досчитав до ста названий, Георгий бросил это занятие.
Наконец все вышли неожиданно к дворцовой площади. Перед оградой толпилась большая группа манекенов. Они были в большом возбуждении и что-то обсуждали.
— Это подданные, — пояснил Пат. — Они будут завтра присутствовать при награждении президента. Гордятся! Рожи так и светятся от радости. Честь оказана!
Проворчав, Пат окликнул манекенов:
— Эй вы, как звать вас?
В ответ послышалось, как на перекличке:
— Я свободный!
— Я радостный!
— Я довольный!
— Я сомневающийся!
— Что?! — рявкнул Пат. — Опять эти штучки? Где ты взял это название?
Толпа замерла.
— Снять с него! — скомандовал Пат.
Толпа набросилась на манекена, повалила его на землю и содрала с него майку с недостойным названием.
Манекен отбивался и орал:
— Я не виноват! Это мне в лаборатории дали.
Подбежали с опозданием два дюжих громилы-полицейских и, без слов размонтировав сомневающегося манекена, отвинтили ему голову, руки, ноги и забросили в кусты.
Толпа возбужденно ревела. Друзья были потрясены этой сценой суда над манекеном. А Пат с чувством вины пояснил «инспекторам»:
— Не в первый раз такое. Ученые говорят: это в них первородный инстинкт играет!
Эту фразу: «в них первородный инстинкт играет» друзья уже слышали от Пата.
На площади ветер гонял красивые бумажки, похожие на конфетные обертки; их было много, и Юрий поднял одну из них. На бумажке был изображен улыбающийся джентльмен и под ним подпись: «Брен сказал: — Деньги — каждому!» И обозначение номинала — «Один нью-доллар равен ста долларам. Золотом и другими драгоценностями не обеспечивается».
Патрик, увидевший удивление на лице Юрия, пояснил:
— Брен напечатал столько денег, что ими можно оклеить все стены домов в городе. Мы с Массимо называем их — «бренки». На эти деньги ничего купить нельзя. — Пат вытащил из кармана пачку и похвастал: — Во их сколько у меня! Дома полный матрац набит ими! У Массика — тоже!
Друзья весело рассмеялись, подивившись страсти клерков к деньгам, которые ничего не стоили. А Орест спросил:
— Какой смысл таскать в кармане деньги, которые ни на что не годятся?
Пат улыбнулся:
— Пусть на них ничего нельзя купить, но приятно сознавать, что у тебя полный карман денег да еще в матраце зашито.
Дальнейшую дискуссию пришлось отменить, потому что подошли незаметно за разговором к двери президентского кабинета. Она была массивна, обита шкурами леопардов, скорее всего искусственными, и на ней красовалась позолоченная табличка с надписью: «Замри и поклонись! Отсюда правит Добрый Брен!» Возле двери стояла охрана из дюжих молодцов. Они тупо и молча смотрели на пришедших сонными маслянистыми глазами. Пат что-то им сказал, и они с почтением расступились. Потом он нажал в стене невидимую кнопку, и дверь стала сама отворяться с мелодичным приятным звоном. За открывающейся дверью послышалась возня, женский визг. И, когда дверь раскрылась полностью, друзья увидели такую картину: посреди комнаты на подиуме, покрытом мягким пушистым ковром, полулежа на подушках, блаженствовал президент. На его тело был накинут халат. Вокруг него резвились обнаженные манекенки. Рядом стоял стол, уставленный напитками и закусками. Толк в развлечениях Брен знал! И это чувствовалось во всей окружающей его обстановке.
Небрежно повернув голову и запахнувшись в халат, он спросил:
— А, это вы! Что случилось, ребята?
— Вот, — проговорил Пат. — Настоящего поэта вам привел. Он обещал написать оду на ваше награждение.
Брен заинтересованно поднялся и жестом руки удалил голых манекенок. Те спрятались с визгом за портьерой.
Друзья с вниманием разглядывали президента острова манекенов.
Впечатления правителя он не производил. Внешне он был скорее похож на мелкого лавочника, торговца овощами на рынке. За веселой маской расположенности и снисходительности из-под кустистых бровей так и выпирал взгляд пройдохи, мелкого афериста. Кроме того, Брен был навеселе, и по всей его физиономии плавала хмельная улыбка.
