Елена Федина - Призрак Малого Льва
До дома было недалеко. Конс нашел Флоренсию внизу в гостиной. Она сидела в кресле у стола, пышные каштановые волосы лежали шапочкой вокруг худенького лица. С первого взгляда, давным-давно, ему не понравилось это лицо, узкое, строгое, с широкими темными бровями. Он просто панически боялся ее и того, что она с ним собирается делать. Теперь даже смешно было об этом вспоминать…
Вся гостиная как будто освещалась ее присутствием. Конс улыбнулся и сел на пол, у нее в ногах.
— Знаешь, я тебя люблю, Фло.
— Да? — ее темные брови удивленно приподнялись, как будто она в первый раз это слышала.
— Интересно, что бы я без тебя делал?
— Был бы синим, страшным, злым и невоспитанным, — улыбнулась в ответ Флоренсия.
— Таким ты меня не любила?
— Любила.
— Неужели?
— Я влюбилась в тебя заочно, еще до того, как увидела.
— Это ты сейчас придумала?
— Зачем мне что-то придумывать? Когда я услышала, что есть мужчина, который прыгает от звезды к звезде из-за одной только любви, для меня все перевернулось. Я только подумала: «Ну почему не меня он так сильно любит!»
— А теперь ты меня отмыла, отбелила, воспитала, держишь возле подола и запрещаешь прыгать не то что к другой звезде, а даже в соседнюю комнату. Вот и пойми этих женщин!
— О чем ты говоришь, — вздохнула Флоренсия, — нам бы самим себя понять!
Конс поцеловал ее колени и тут только заметил, что она в своем рабочем костюме.
— Ты куда это собралась?
— Адела плохо себя чувствует. Меня это тревожит. Я должна осмотреть ее в больнице. Сейчас она оденется, и мы полетим.
— Что-нибудь серьезное?
— Не думаю. Но лучше перестраховаться.
— А как же прием, Фло?
— Немного опоздаю, вот и все.
Адела медленно, держась за перила, стала спускаться из своей комнаты в гостиную. Лицо ее было бледнее обычного, даже яркие губы побелели. Конс взглянул на нее и вдруг почувствовал щемящую тоску. Не жалость, не тревогу, а именно тоску. Он подбежал к ней и помог спуститься.
— Все в порядке, папа, — слабым голосом сказала Адела, — просто болит внизу живота. Не волнуйся.
Он не мог не волноваться, видя ее в таком состоянии. Дочь решилась на отчаянный шаг, сделав из себя заложницу эксперимента. Становилось жутко от мысли, что эксперимент может оказаться неудачным. Конс подхватил ее на руки.
— Давай-ка я тебя донесу.
— Я бы и сама дошла.
— У тебя пока еще есть отец.
Он отвез их в больничный городок. Там, в просторной палате, нашпигованной оборудованием, они и расстались.
— Что ты так переживаешь? — сказала ему Флоренсия, — срок у нее уже большой, мальчик вполне здоровенький, даже если будут преждевременные роды, малыша мы спасем. Ты обречен стать дедом, Миджей Конс Индендра.
После торжественной части, где Гектор говорил о дружбе народов и грандиозных совместных планах, гости разбрелись по огромному залу, расположенному под шестигранным куполом. Купол подпирался черными мраморными колоннами и освещал всё внизу золотисто-сиреневым светом. В этом свете все казались загадочными и непохожими на себя.
По периметру зала были поставлены накрытые столы для желающих выпить и подкрепиться. Для них же между колонн сновали расторопные роботы с подносами. Прием был устроен полпредом Гектором с целью всех перезнакомить и хоть как-то смягчить накалившуюся атмосферу.
Первое, что сделал Ольгерд — свел Синелу с сестрой. Ингерда выглядела несколько растерянной и без конца озиралась. Он не узнавал ее. Это была какая-то незнакомая женщина, строго одетая, с атлетично подтянутой фигурой, с волевым красивым лицом, с гривой непривычно светлых, почти рыжих волос и с родными зелеными глазами. Только глаза от нее и остались.
Синела после трех дежурных фраз, взяла ее под руку и обещала все показать. Ольгерд не переставал удивляться, как быстро женщины находят общий язык.
— Боже мой, кто это?! — неожиданно как девочка изумилась сестра.
Они, все трое оглянулись. По залу расхаживала королева. Эта женщина была бы, пожалуй, уродлива, не будь она так величава и так ухоженна. Платье же ее из золотой парчи тянулось за ней шлейфом в три метра. Королева была рослая, сразу видно, что сильная, и далеко не молодая женщина, в ее пышной прическе сверкали блитты, самосветящиеся кристаллы с Герсионы, похожие на настоящие маленькие звезды. Только она, да еще Флоренсия могли себе позволить такие украшения.
— Это Сия, — коротко ответил Ольгерд.
Изумление на лице Ингерды не прошло.
— Старшая сестра наших Прыгунов, — уточнил он, — и мать Ру Нриса.
— Почему я о ней никогда не слышала?
— Она всегда жила с сыном. И была страшно уродлива, пока тетя Флора ее не вылечила.
— Она великолепна, Ол!
— Милейшая дама… если сочтет тебя достойным своего внимания.
— Никогда не видела живых королев. Только у Зелы в театре.
— Можешь полюбоваться.
Ольгерд Сию не любил. Всех, кого эта женщина считала своими, она стремилась всячески опекать. Ее забота была навязчива и часто необоснованна. А поскольку и он попал в число ее любимчиков, ему доставалось тоже. Сия всеми силами отстаивала за собой право лезть в дела своих братьев и их близких. Тем непонятнее было ее полное безразличие ко всем остальным.
Она заметила Ольгерда, улыбнулась ему и уже хотела подойти, но ее перехватил Конс. Он что-то сообщил своей сестре, отчего та заметно разволновалась и пошла в противоположную сторону. Шлейф тянулся за ней.
— Конс один, — заметила Ингерда, — где же тетя Флора?
— Не знаю. Пойду узнаю, что случилось.
— Иди, — улыбнулась Синела, — мы тут сами разберемся.
— Я скоро вернусь.
Постоянно натыкаясь в зале на знакомых и раскланиваясь, Ольгерд потерял Конса из виду. Ему захотелось чего-нибудь выпить, на душе было скверно, а перед глазами все еще стоял сумрак подземелья. И яркий фонарь на шлеме Риции, бьющий светом в лицо. Он остановил робота и снял с подноса стакан с коктейлем.
— И мне захвати, — послышалось за спиной.
Риция стояла на фоне широкой черной колонны, как готовая живая картина. Ее платье было великолепно: длинное, изящное, мерцающее серо-голубым мягким блеском, с целомудренным вырезом лодочкой и, как всегда, безо всяких украшений. Она сама была — украшение.
