Олег Мороз - Проблема SETI
Но главное не в этом, конечно. Главное — что изменились наши отношения. Что-то в них лопнуло, треснуло, хрустнуло…
Тривиальный случай, как сказала бы Лида, знай она, о чем я сейчас думаю. Она лежит рядом со мной на кровати. Я — на раскладушке. По другую руку от меня, тоже на кровати, Вовка. Да, тривиальный. С миллионами людей, или, так скажем, супружеских пар, такие случаи происходят. Так что если немножко приподняться над нами двоими и окинуть мысленным взором все это великое множество, ситуация банальная, конечно. Двое любили друг друга, а потом… Что потом? Разлюбили? Привыкли друг к другу? Тс-с-с… Не надо никаких словесных определений. Это ведь не роман. Это сама жизнь. Не все можно обозначить словами. Физики давно уже это поняли: у них там, в микромире, много всяких штук, для которых слов не находится. Хорошо бы, допустим, к электрону прицепить этикетку «частица». А вот он и не совсем частица — можно его еще волной поименовать. Но и волна он такая, что не совсем волна. Ну, в общем, нет подходящего слова в языке, и все тут. Физики это хорошо знают. А мы все стараемся сказать, как отрубить. Либо любовь — либо нелюбовь. Если нелюбовь — ищи себе другую. А что с другой — другое что-нибудь будет? А дети как же? Они в чем виноваты? Или, может быть, они в самом деле нынче инкубаторские, в наш научно-технический век? Может быть, уже не нужны им отец и мать?
Лида, конечно, думает, что всему виной мои увлечения. Вот теперь эти ВЦ. Впрочем, она не так глупа, чтобы так думать. Она понимает: главное, что между нами что-то лопнуло, треснуло, хрустнуло… Понимать-то понимает, но — принять не хочет. Это чисто по-женски — не принимать неприятный факт. Нет чтобы до конца посмотреть правде в глаза — и перемениться сообразно обстоятельствам. Не хочет она меняться. Не хочет поверить, что не может быть все между нами так, как тогда, двенадцать лет назад.
А я? Почему я не переменюсь? Тут такое дело… Не под силу это одному. Тут все должно быть обоюдным. Потом откуда мне знать, что у нее на уме. Может быть, она уже приняла какое-то решение? Может быть, она поставила себе целью: либо у нее со мной все будет так же, как двенадцать лет назад (она не хочет верить, что так быть не может), либо у нее будет так с другим. То, что она ставит перед собой подобную цель, вполне возможно. Это на нее очень похоже. В некоторых вещах она форменная фанатичка, куда мне перец ней с моим ВЦ-фанатизмом! Да и вообще женщина, испытавшая настоящую любовь, сделает все, чтобы ее вернуть. Не так, так этак. Ибо она знает, что она хочет вернуть. Тут никакие плотины ее не остановят.
А с другим, разумеется, у нее все может быть так, как у нас с ней двенадцать лет назад. Ну, не совсем, наверное, так, но почти. Невесомость полная. Захватывающая новизна. Счастье. Безоглядное счастье.
Но тут уж, как говорится, я — пас.
Может, и у меня что-то такое могло бы получиться с другой. Но мне это не нужно. В этом разница между мной и Лидой. Все должно быть в жизни один раз. Прошел мой петушиный возраст.
ГЛАВА II
РАДИ НЕСКОЛЬКИХ СТРОЧЕК В ГАЗЕТЕ
СНОВА ВИКТОР БОРИСОВ
Утром мне принесли вызов на переговорный пункт. От кого бы это? Ничего толком не разберешь.
— Алло! Я вас слушаю.
— Алло! Это Борисов? Виктор Николаевич?
— Да. А с кем я говорю?
— Это Рыбников вас беспокоит. Из газеты.
Ничего себе! Как только он мой адрес узнал? Кому же я его сообщил? Кажется, только на работу. В отдел кадров. На всякий случай.
— Вы, наверное, удивлены, как я разыскал вас? — захохотал Рыбников, будто разгадав мои мысли. — Ничего особенного. Разведка не дремлет. Мы следим за каждым вашим шагом. Все ваши остановки на пути к ВЦ нам известны.
Виктор Николаевич, — продолжал Рыбников уже серьезно. — Тут такое дело… Все, как говорится, течет, все изменяется, особенно в газете. Так и сейчас — ситуация переменилась. Мы хотели бы напечатать вашу анкету. Ну, что-то наподобие ее… Я колебался, звонить вам или не звонить: все-таки вы в отпуске. В конце концов мы могли бы сами что-то придумать (текста-то вашего у меня не осталось, но кое-что я помню). Но я подумал: все-таки идея принадлежит вам. Не такие уж мы гангстеры, чтобы лишать вас авторства. И потом вы энтузиаст этого дела. Вам бы и карты в руки… Как вы на это смотрите?
— Когда? — с трудом выдавил я из себя, спазм какой-то сдавил горло.
— Алло! — отчаянно заорал на том конце Рыбников. — Что-то плохо вас слышу. Алло! Вы меня слышите?
— Слышу, слышу! Когда, спрашиваю, мне надо быть у вас?
Рыбников опять захохотал:
— Да надо было бы быть, как говорится, вчера. Полоса-то в основном уже сверстана. Для вашей анкеты «пятачок» оставили. Там ведь у вас всего несколько вопросов? Хватит вам места.
— Хорошо, — сказал я. — Я буду у вас завтра утром.
— О’кэй, — сказал Рыбников, — Прекрасно. Ваши деловые качества выше всяких похвал. Приедете — заходите прямо ко мне. Обнимаю вас. Привет семье!
— Алло! Алло! Алло! — вдруг закричал Рыбников, когда я уже собрался повесить трубку. — Виктор Николаевич! Ничего, что я ломаю вам отпуск? А то ведь мы можем тут сами… Без вас… Посоветуемся со специалистами…
— Ничего, — сказал я. — До завтра.
Я опустил трубку на рычаг.
* * *Прошло лишь десять дней, как мы сюда приехали. Еще и половины отпуска не минуло. Но ехать, конечно, надо. Быть может, это у меня единственный шанс. Безумие его упускать.
Лида, разумеется, не будет закатывать никаких истерик. Но… Но мне страшно от предстоящего разговора с ней.
…— Лиданька, а Лиданька! Я понимаю, что это глупо… Тебе, наверное, кажется, что глупо… Но глупо не это… Глупо, может быть, то, что я вообще этим делом занялся. Но теперь надо быть последовательным. Ты ведь всегда ценила последовательность. Логику поступков.
Лида молчит. Отвернулась. Смотрит в окно.
Нет, это мука. Это ни на что не похоже.
— Лиданька, мне скоро выходить. Неизвестно, как с билетами. Скажи что-нибудь.
— Что мне тебе сказать, Виктор? Ты даже не представляешь себе, что ты сейчас делаешь…
— Лида, это время у меня не пропадет. Я выйду на работу. Договорюсь с начальством — вроде бы оно отозвало меня из отпуска. У меня отгулы есть. Всего недели три набежит — вместе с этим остатком. Возьму в сентябре. Ты оформишь за свой счет. У вас ведь это нетрудно. Съездим на Пицунду. Ты же хотела на Пицунду…
Разумеется, я понимаю, что дело совсем не в этом. Но ведь надо же что-то говорить.
— Не в этом дело, Виктор, — устало произносит Лида. — Не в этом дело.
Мы молчим.
— Ну, ладно ты о себе не думаешь… Обо мне… Но у тебя сын. О нем ведь ты должен думать…
