Игорь Басыров - Сказка о нездешнем городе
Лапсус изготовил несколько действующих моделей малых и средних размеров. Выкладки блестяще подтвердились. Тогда он взялся за изготовление большого вентилятора для проверки чисто теоретического расчета о воздействии самых сильных ветров (достигать таковых при быстрой езде Лапсусу не удавалось). Вот за этим-то занятием и застал его любопытный взор Симплициссимуса.
Как-то вечером Лапсус сидел у камина и смотрел на огонь. Смотрел долго, до боли в глазах, пока язычки пламени не стали сливаться в одно целое, превратившись в живой, пляшущий призрак. Медленно текущие мысли окутывали прошлое и настоящее, ширясь, вырывались из пределов комнаты и начинали жить сами по себе. Лапсус встал, прошелся по комнате, подошел к комоду, достал из ящика стеариновую свечу, зажег, затушил камин. Сел в кресло, поставил свечу на подлокотник. Тусклый огонек швырнул густую тень в угол комнаты, сконцентрировал в своем маленьком язычке дрожащее дыхание живого среди неживых вещей. Лапсус стал играть с огоньком, подставляя ему свои ладони; то укорачивал пламя, то выпускал его на свободу, то лепил из огня загадочные фигуры. Ласковый, ручной огонек не сердился на Лапсуса, послушно играл в его руках, высвечивая на стене радостные рожицы.
Стукнула дверь. Лапсус не запирался на ночь в том случае, если не работал в своей подвальной лаборатории. Дверь не запиралась, но никто не спешил войти в этот дом, поэтому Лапсуса удивило появление позднего посетителя. Он повернул голову в сторону двери, убрал ладони от свечи. Сделав несколько шагов, гость вошел в круг света. Это был Симплициссимус.
- Садись, сосед, - не вставая с кресла, Лапсус придвинул гостю стул, разожги камин, если хочешь.
- Не стоит. В городе и без того духота. - Симплициссимус цепким взглядом скользнул по лицу хозяина. Лапсус смотрел на свечку. Симплициссимусу было не по себе. Вызывал отвращение характер поручения Табулуса, коробил сам факт заключения сделки, сделки, предметом которой была Флора. Но другого выхода он не видел.
Лапсус не проявлял интереса к мучительным колебаниям гостя. Он спокойно сидел в кресле, словно забыв про Симплициссимуса. Так прошло несколько минут.
- Слушай меня, Лапсус, - начал Симплициссимус. - Я пришел к тебе не по своей воле и пришел с поручением, характер которого позволяет тебе выставить меня за дверь. Но я все же хочу, чтобы ты меня выслушал. Это будет полезно и для тебя тоже.
- Говори. Никто и не думает тебя выставлять: сам пришел, сам и уйдешь.
Симплициссимус вновь замялся. То, что ему предстояло сказать, казалось настолько омерзительным, что захотелось встать, уйти и больше не вспоминать об этом... На колено ему легла большая рука Лапсуса:
- Ну, что у тебя, сосед? Давай помогу: от кого у тебя поручение?
- От Табулуса.
- Что хочет этот торгаш?
- Твой аппарат. Тот, что в подвале.
Лапсус снял ладонь с колена Симплициссимуса, задумался. Симплициссимус, выпалив главное, почувствовал облегчение.
- Откуда он узнал о моем аппарате?
- Ты сделал ошибку, сосед, - Симплициссимус взял сдержанно-фамильярный тон Лапсуса. - По ночам из твоего подвала пробивается свет. И, значит, каждый любопытный имеет возможность заглянуть на огонек, а заглянув, увидеть...
Лапсус сделал движение, чтобы приподняться с кресла, затем вновь опустился в него.
- А как же Канон?
- При чем тут Канон?
- Канон, предписывающий обязательный ночной сон.
- Но ты же не спал!
- Да, но...
- А почему ты думаешь, что другие хуже?
Лапсус заходил по комнате. Глядя на свечку, Симплициссимус ждал, когда тот заговорит.
- Право же, Симплициссимус, мне трудно уложить все это у себя в голове... Выходит, теперь весь город узнает о моем изобретении?
- Пока что о нем знаем только мы с тобой и Табулус.
- Что он хочет от меня?
- Я же сказал, он хочет иметь твою машину, кстати, как она называется?
- Вентилятор.
- Красивое слово...
Лапсус бросился к Симплициссимусу и едва не схватил его за горло:
- Почему он не пришел сам?
Симплициссимус с трудом освободился из цепких рук хозяина и, вскочив, на всякий случай загородился стулом.
- Прошу тебя, Лапсус, не волнуйся! Поверь, мне самому тошно вести этот разговор. Табулус потому и не пришел сам, что боялся тебя. Ведь ты мог убить его, похоронив тем самым свою тайну. Табулусу нужен был свидетель, и он выбрал меня.
- Ты с ним заодно?.. Этого надо было ожидать. Ты неплохой парень, Симплициссимус, но жизнь в одном доме с прохвостом даром не проходит...
- Ты не прав, Лапсус!
- Тогда какого же черта ты здесь делаешь?
- Прошу тебя, сядь и не бросайся больше на меня с кулаками.
- Ладно!..
Они сели. Симплициссимус без особых затруднений, откровенно рассказал Лапсусу о том, что заставило его принять участие в этом деле, то есть о Флоре и о договоре с Табулусом.
- Понятно. - Лапсус помолчал. - Прощелыга Табулус держит на крючке и тебя, и меня... Даже больше тебя, чем меня. В конце концов я не пропаду и в изгнании, а вот ты связан с женщиной, следовательно, влип по горло... Но зачем Табулусу эта штуковина?
- Видишь ли, Лапсус, Табулус не так прост...
- Ну, это я, положим, знаю. Страшнее всего иметь дело с умным подлецом.
- Я знаю Табулуса немного лучше, он не законченный мерзавец, но если он задался целью, то способен на все.
- И что же он хочет?
- Он понял, что твоя машина способна ликвидировать пространство снов или хотя бы пробить в нем брешь.
- Да, это так.
- Между тем среди конкурентов Табулуса большинство составляют канониры убежденные и добропорядочные. А для них нет худшей беды, чем остаться без своих снов. Табулус хочет поэкспериментировать с твоей машиной, чтобы получить орудие воздействия на конкурентов. Он еще не знает, как это сделать конкретно, но он будет искать. Он своего рода ученый...
- Ученый подлец!.. Впрочем, чутье его не подвело, он вышел именно на то, что ему нужно...
- Ты принимаешь его условие?
Лапсус вновь принялся ходить по комнате.
- Я не знаю... Я никогда не думал об использовании своего аппарата, мне просто было интересно работать над ним. А теперь... Мне бы не хотелось, чтобы моим изобретением пользовался Табулус.
Симплициссимус покачал головой:
- Я понимаю, Лапсус... Но пойми и ты меня...
- О чем ты? Ах, да...
- Флора...
Лапсус раскрыл окно. Булыжник проспекта Великого Переселения плавился, разморенный снами канониров.
- В каком идиотизме мы все живем, - заговорил Лапсус. - Ты бы понял меня, Симплициссимус, если бы хоть разок вдохнул встречного ветра. О, это совсем другое, совсем непохожее на нашу душную жизнь. Ну скажи, почему для того, чтобы в нездешнем городе совершить честный поступок, нужно с ног до головы изваляться в грязи, после чего и самое чистое намерение покроется коркой грязи? Почему у нас все перевернуто с ног на голову? Молчишь? А я спрошу еще, почему ты носишь имя Симплициссимус, которое даже трудно выговорить, хотя тебя зовут совсем по-другому? И меня зовут по-другому, и Табулуса, и Циркулуса, и вообще всех!
