Ирина Оловянная - Маленький дьявол
Следующий вопрос: что я сам могу предпринять для собственного спасения? Во-первых, проф уже сейчас должен вернуться в Нью-Палермо, а если еще не вернулся, то вернется через несколько часов. Меня обязательно будут искать — это в традициях семьи. Поиском будет руководить кто-нибудь из подчиненных синьора Мигеля, а проф будет там же.
Для начала попробуем связаться с Мышем. Есть связь, слабая. Далеко и тяжело — в здешний бетон не пожалели арматуры. Оказалось, что проф вернулся, — Парень его видел. Я велел Мышу устроить такой тарарам, чтобы проф обязательно прибежал разбираться. Моему партнеру это так легко удалось, что я чуть не лопнул, сдерживая хохот.
«Теперь отдай мне управление, Парень!»
«Бери».
На глазах у профа — и кто там еще с ним, неважно, — Мыш лапой царапал по столу «Энрик». Догадливый проф разломал капсулу от принтера, вылил чернила в блюдце и подложил зверьку лист бумаги. Мыш окунул лапу (прости, партнер, я знаю, какой ты чистюля) в чернила и написал: «Я жив Энрик».
— Надо выставить здесь пост…
Поддерживать связь дальше не хватило сил, но теперь я всегда могу связаться с командой спасателей. У меня есть еще одна идея, только надо выбраться на поверхность.
А пока можно поспать.
* * *Разбудили меня часа через три. Молчаливый открыл дверь и встал на пороге. Увидев, что я проснулся, он мотнул головой в сторону выхода.
— Вы немой, синьор? — спросил я вежливо (никогда не имел дела с немыми).
— Нет, — ответил конвоир. — Вставай, тебя хочет видеть шеф.
Я быстро привел себя в порядок. Я тоже хотел видеть шефа. Мне дозарезу требовалось выйти на поверхность и провести там целый день. Решить этот вопрос может кто-нибудь главный. Если я смогу его «убедить».
Еще один поход по полутемному коридору.
Шеф разглядывал меня еще дольше, чем Молчаливый с Нелогичным. Но на этот раз я был одет.
— Ну тебе все понятно?
Понятно что? Кажется, он мне ничего не объяснял.
— Нет, — отозвался я. — Что мне должно быть понятно?
— Будь паинькой, если хочешь выбраться отсюда живым и с целой шкуркой.
— Обязательно, — заверил я его, — только вы мне каникулы испортили. Можно мне хотя бы гулять по окрестностям?
Говоря это, я напрягся и стал внушать: «Я такой крутой, щенка этого не боюсь, это он меня боится, хоть и хорохорится, и бежать ему некуда, да он и не рискнет».
Лоб шефа выдавал напряженную работу мысли. Не иначе, я перестарался, и шеф сейчас мучительно соображал, чего это он такой добрый?
— Ладно, гуляй. Только… Берти, будешь приглядывать за щенком, заодно и загоришь, вон какой бледненький.
Шеф похохотал над собственной шуткой. Его подчиненные заулыбались. Который из них Берти? Уж точно не Молчаливый — этот загорел до черноты. Наверное, это высокий блондин, с действительно белой кожей и простоватым выражением лица. Кажется, на шефа он не обиделся, это хорошо: отыграется-то в случае чего на мне.
— Ну что, — спросил Берти, — пошли гулять?
— Пошли, — кивнул я.
Когда мы покинули бункер, я огляделся по сторонам: катера на посадочной площадке уже не оказалось. Бункер наверняка замаскирован так, чтобы его не нашли с воздуха — нормальные меры предосторожности. Слева спуск, и с той стороны раздаются характерные звуки: волны разбиваются о скалы. Прямо напротив входа в бункер вид заслоняет гора, заросшая тропической растительностью, справа тянутся ее отроги.
— А пляж здесь есть?
— Есть, пошли вниз, только подниматься потом по жаре паршиво будет, — поморщился Берти.
— А мы поднимемся после заката, — предложил я, — или слишком темно?
— Поднимемся на закате!
Мы наперегонки спустились вниз. На пляже я прикинул: сюда мы прилетели около полудня по местному времени, на моих часах тогда было почти шесть утра. Сейчас на моих — 10:03, значит, Феб сядет часа через два, потому что мы явно недалеко от экватора. И сядет он примерно вон в той стороне, от бункера будет видно. Отлично.
Следующий час Берти плескался вокруг меня и трогательно заботился о том, чтобы я не утонул. Мои заверения, что я прекрасно плаваю, не производили на него впечатления. А может, ему самому нравится купаться? Когда еще появится такая возможность, с его-то работой?
Наконец, по настоянию Берти, мы выбрались на берег и спрятались в тени невысокой пальмы. Я размышлял, а мой новоиспеченный (в том числе буквально) гувернер не спускал с меня глаз, как будто боялся, что я исчезну прямо отсюда.
Если мой план сработает, всех здесь сожгут из бластеров не позднее послезавтра. Но этого дурня мне жалко, надо попробовать его спасти.
Люди — странные существа. Вот, например, этот самый шеф — вроде умный человек, имеет хорошо организованный бизнес, но прямолинеен, как принцип исключенного третьего.[6] Я на его месте вытряс бы из меня кучу полезной информации. Но шеф считает, что «береговая охрана Липари имеет столько-то комбинированных боевых катеров, ТТХ[7] прилагаются» — это информация, а «синьор Мигель очень умен, очень опасен и не умеет улыбаться» — нет. По-моему, все наоборот.
Феб подходил уже к краю моря, когда мы поднялись наверх. Я предложил полюбоваться закатом. Берти простодушно согласился. Что у тебя было по астрономии, парень?
Нижний край светила коснулся горизонта в 12:17 по моим часам. Верхний — в 12:21. Все, остальное можно сделать только завтра.
Берти отвел меня в мою комнату, посоветовал не скучать и сказал, что ужин будет через пару часов.
Поскучать, однако, пришлось: читать нечего, а до утра я ничего не могу сделать. Связываться еще раз с Мышем из бункера не хотелось — слишком тяжело. Тринадцать часов бездействия. Впрочем, большую часть этого времени я проспал.
Глава 9
Утром я опять потащил Берти на пляж, у меня там было серьезное дело. После долгого купания я предложил своему надзирателю посидеть в тенечке. Если он сгорит, то наверняка откажется вечером подниматься на гору, а уговорить его на это и так будет непросто.
Я же занялся делом: сорвал почти полутораметровую камышину, вырыл в песке яму и установил там камышину по возможности вертикально. Идею сделать гномон я отверг: для этого надо заранее точно знать направление на юг.
Потом, когда время, по моим прикидкам, подошло к полудню, взял горстку камешков и начал отмечать конец тени моего шеста через каждую минуту. Полчаса терпения — и я смог поставить свои часы по местному солнечному времени. Заодно я заметил, что местное время отличается от поясного в Липари на 6 часов 9 минут.[8] Потом я взял соломинку и обломил ее так, чтобы ее длина была равна длине полуденной тени шеста. Вдоль самого шеста соломинка уложилась семь с половиной раз.
