Владимир Щербаков - Чаша бурь
Стоп. Что-то не так... Электрическая бритва лежала справа, это я помнил; сначала я вообще забыл ее положить, а когда спохватился, то места не оказалось, и я примостил ее кое-как, и мягкая крышка чемодана заметно здесь выдавалась. Теперь бритва была слева, и никакой выпуклости, кажется, так... И с рубашками недоразумение. Все они выглажены, сложены как надо. А ведь этого быть не могло! Я не умею обращаться с сорочками, и одна из них, вот эта, из прачечной, должна быть сложена по-моему. Я прихватил ее в последний момент.
Ни одной вещи не исчезло, но они приобрели какую-то необъяснимую новизну. Следовательно... Нет, ничего из этого необъяснимого факта не следовало, как ни напрягал я воображение. В голове промелькнуло: камера хранения опытная, отлаживает методы обслуживания, совмещая хранение вещей с химчисткой... Если бы! В этом южном городке, кажется, не было и обычной химчистки... Впрочем, пора спать.
ЛУЧИСТЫЙ КАМЕНЬ
Утром после тихой спокойной ночи была особенно заметна разница в цвете воды: бухта, куда впадала Хоста, казалась темной, дальше открывались голубые дали.
- Это не обман зрения! - сказал я Жене. - Там чистая вода и красноватая галька.
- Так пойдем туда.
И мы двинулись по берегу, поднялись на бетонную стену, кое-где изъеденную прибоем. По правую руку от нас туннель убегал под гору, на склоне росло несколько пицундских сосен.
- На Пицунде их много, целая роща.
- Знаю, - сказала Женя.
Мы одолели железнодорожную насыпь, двинулись по шпалам, спустились на бетонный волнорез, я спрыгнул вниз и поймал Женю. Здесь было просторно, пусто, над нами поднимался берег. Странно было видеть в октябре эти глубокие зеленые краски: широколиственный лес взбирался по крутому склону, кое-где голубели сосны, на фоне деревьев бежал поезд. Плавным, спокойным было его движение. Лучи солнца не проникали глубоко в лес, и видны были темные прогалы между дубов и кленов, размытые тени, кусты калины. Поезд пробежал, и эти мгновения запомнились с такой легкостью, как будто я давным-давно уже видел этот берег. И не один раз...
В шашлычной на вымощенном камнями пятачке расставлены столы и стулья, дремлет старый сытый кот, и днем тут не надо стоять в очереди, потому что с дикого пляжа еще никто не пришел, кроме нас с Женей и того самого старичка, что стоял с нами в камере хранения.
Женя присела за столик, а мы с ним получали обед, и я успел спросить его, не заметил ли он чего и цел ли его баул.
- Нет как будто, - сухо ответил он и занял столик у большого пробкового дерева.
...Я рассказал Жене о чемодане, рубашке и бритве. А вот и камера хранения. Я протянул квитанцию в окошко. Машинально получил Женин чемодан и тут только рассмотрел, что подавал его не вчерашний мужчина, а женщина.
Удивительная это была женщина: прическа высокая, глаза светятся под очками зелеными искрами, платье тоже с какими-то искрами, впрочем, после целого дня на солнце это могло и показаться... Мы взобрались на горку. В бассейне плавали красные и оранжевые рыбы. Ни души, в доме отдыха тихий час. Прислонившись спиной к серой глыбе, нагретой солнцем, я ждал. Женя поднялась по ступенькам и вышла на балкон.
- Спускайся вниз, - сказал я.
- Не хочется, - ответила она; постояла, постояла - и все же ушла с балкона. Я увидел ее на крыльце. Она сказала:
- Пойдем, расскажу о чемодане.
Мы пересекли тень от эстакады, выбрались на дикую тропу и повернули в сторону Адлера. Там песчаный пляж, редкость для Кавказа, и песок там крупный, серый, горячий, а море почти такое же голубое, как за бетонной стеной, где мы купались утром. Справа - красный тревожный свет, солнце почти коснулось воды.
- Знаешь, я сразу поняла: что-то не то, - начала рассказ Женя. Слишком уж все выглажено, а туфли как новые. Может быть, я и не заметила бы ничего, да ты подсказал. Вышитый цветок на кофте и тот как будто только что распустился, да вот посмотри... а ведь он давно вылинял.
- Э, дело не в цветке.
- А в чем?
- А вот прочти...
- Тут по-итальянски, я не умею.
- И никто теперь не сумеет, название фирмы нужно с конца читать. Это слово тебе знакомо?
- Вроде "синтетика"... если с конца.
- В том-то и дело. А так все в порядке. Нужно было им спасибо сказать.
- Кому - им?
- Ну тем, кто в камере...
- А-а... Что это они удумали?
- Сегодня на пляже двое о том же говорили. О камере хранения. Два парня у волнореза, я к ним прикурить подходил, один в очках, на аспиранта похож, так вот он сказал: "Это не камера хранения, а пункт обмена старых вещей на новые". А второй парень ему ответил: "Ну и даешь ты, Борис, кому это надо: старье брать, а новое отдавать?" А тот, первый, Борис, ему говорит: "Мало ли кому. Ты вот сидишь здесь и думаешь небось, что ты венец творения, думаешь ведь?.. А того не понимаешь, что если бы так оно и было, то и в камере хранения такой ничего удивительного бы не было. Но то-то и оно, что не венец ты творения, Сеня, а предмет изучения. О деталях, впрочем, умолчу. - И он странно хмыкнул. - Статью космонавта Поповича о разумной жизни на спутниках Сатурна и Юпитера читал?.. На Европе, что обращается вокруг Юпитера, обнаружили целый океан воды. Так вот, допустим, что жизнь где-то есть. Те, другие, поступают так же, как мы. Мы ищем каменные ножи, амфоры, берестяные грамоты, глиняные таблички, статуэтки, древние книги и кольчуги, все, что создано руками человека. Те, с других планет, - тоже..."
И тут я перебил их. Прикурил. Отошел, усмехнулся про себя, а через некоторое время задумался об инопланетном разуме, представляешь?
- Это серьезно, - согласилась Женя. - Но я на твоем месте даже и представить себе не смогла бы, как это камера хранения попала в руки инопланетян.
...Как-то я заглянул в окошко; рядом никого не было, и я вдруг увидел, что камера хранения намного просторнее, чем я думал. А вместо пола, казалось, была морская гладь, и, только присмотревшись, я понял: это голубой ковер... Передо мной возникла та самая женщина.
- Скажите, - спросил я самым естественным тоном, - вы, конечно, слышали о Венере Милосской, олицетворяющей женскую красоту?
- Да, - ответила она и как будто задумалась, загляделась на свое кольцо с восхитительным зеленым гранатом. Такой гранат, я знал, как будто бы помогал угадывать будущее.
Но речь шла о далеком прошлом. И это далекое прошлое было моей специальностью: ведь я защитил диссертацию о культурах Средиземноморья такого давнего периода, что на защите не нашлось ни одного серьезного оппонента.
В ее гранате вспыхнула и пропала изумрудная искра, несомненно, игра света... Я сказал:
- Весной 1820 года крестьянин с острова Милос по имени Юргос погрузил в землю лопату и наткнулся на изумительную скульптуру. Потому и названа она Милосской. Но Венера была без рук.
